Корабль смерти, Стальной человек и другие самые невероятные истории - Ричард Матесон

Ужасное рыдание заставило грудь Аманды конвульсивно содрогнуться, и она припала к нему.

— Помогите мне, — умоляла она. — Пожалуйста, помогите.

Губы Холлистера шевелились без звука. Он попытался отстраниться от нее, но не смог. Точно так же, как не смог отвести взгляда от расходящихся пол ее халата.

— Миссис Чаппел… — прохрипел он.

— Возьми меня, — зашептала она. — Ты убил его. Теперь тебе придется удовлетворить меня. — Она рванула халат, и тяжелые белые груди выпали из выреза прямо перед его лицом. — Тебе придется!

Глаза ее бешено сверкали, сжатые зубы скалились. Жаркое дыхание обжигало шею Холлистера. Он дрожал от ужаса перед такой внезапной переменой. Все случилось так скоро, так скоро! Он же планировал…

Наверху со стуком распахнулась дверь.

Аманда застыла, ее пальцы впились ему в спину, тело вжалось в него.

— Нет, — выкрикнула она.

Ее взгляд впился в лестницу. Взгляд Холлистера метнулся туда же.

Наверху кто-то вышел в коридор, приглушенно бормоча что-то сквозь безумные рыдания.

— Нет, — снова крикнула Аманда.

Холлистер чувствовал, как ее пальцы все сильнее впиваются в спину, пока ему не стало больно.

— Что это? — всхлипнул он.

Она сидела, пригвожденная к месту, и смотрела на лестницу. Низкий, безумный стон вырвался из ее горла.

— Что это такое? — опять спросил он.

Судорожно вздохнув, она вжалась лицом ему в грудь и с новой силой вцепилась в спину.

— Рекс! — закричала она.

Тиски сжали сердце Холлистера. Он задыхался, пытаясь что-нибудь сказать, но был не в силах выдавить из себя ничего, кроме бульканья и идиотского мычания. А безумные звуки сверху приближались, кто-то спускался по ступенькам.

— Не дай ему меня забрать, — рыдала Аманда.

Казалось, будто она вросла в его плоть. Холлистер тщетно пытался оторвать ее от себя. Ее сердце ударяло в его грудь пудовым молотом. В висках судорожно стучала кровь. Тяжелые шаги загромыхали по ступенькам. Тело ударилось о перила, сумасшедший стон разнесся по комнате.

— Не дай ему меня забрать! — Голос Аманды срывался на визг.

Холлистер хотел ответить, но изо рта вылетал только придушенный клекот. Он смотрел на лестницу, и глаза вылезали у него из орбит. «Нет, — думал он, — О господи, нет!»

— Не дай ему меня забрать! — взвизгнула Аманда.

И не успела еще окровавленная фигура ввалиться в комнату, как Холлистер услышал невыносимое верещание, от которого завибрировало в ушах, и через мгновение понял, что это верещит он сам.

— Он признался? — спросила Аманда.

Сержант уголовной полиции медленно кивнул. Он до сих пор не успел оправиться от созерцания полуобнаженной миссис Чаппел, вцепившейся в маленького кричащего человека, пока сам он, по ее наущению, кружился по гостиной, размахивая измазанными в крови руками.

— Я так и не понял, откуда вы узнали, что это он, — сказал сержант.

Аманда Чаппел невесело улыбнулась.

— Считайте это женской интуицией.

Пять минут спустя сержант Нильсон ехал обратно в участок, размышляя о том, каким удивительным орудием являются женщины. Не было ни малейшего указания, не говоря уже об уликах, что убийцей был этот Холлистер. И только настойчивые просьбы миссис Чаппел, чтобы он подождал вместе с ней, пока придет Холлистер, позволили им получить доказательства; и только ее жестокая атака на нервы Холлистера дала им возможность предъявить обвинение. Это правда, что под воздействием эмоций убийцы сознаются в содеянном, однако к тому моменту, когда они добрались бы до него, прибегнув к традиционным методам расследования, Холлистер совершенно успокоился бы, и никакие допросы уже не помогли бы. Каким бы безумным это ни показалось, Нильсон был вынужден признать, что метод миссис Чаппел, похоже, был единственным, что могло сработать. Он помотал головой в изумленном восхищении. На самом деле, подумал он, эта часть была наиболее блистательной. Прикосновение Аманды Чаппел стало завершающим штрихом, который прикончил Холлистера.

Пока смерть не разлучит нас

Теперь она спала. Мерл, весь в напряжении, лежал на боку. От ее прерывистого храпа у него сводило зубы, он больше не в силах ее выносить. Но надо потерпеть еще немного.

С крайней осторожностью он откинул одеяло и встал. Ноги прошуршали по ковру. Войдя в ванную, он зажег свет и открыл правый шкафчик под раковиной. Взял маленькие ножницы и прокрался обратно в спальню.

Несколько минут он стоял возле кровати, с отвращением глядя на Флору. Боже, какая гадость. Она сколько угодно может говорить, будто ей пятьдесят два, но ей шестьдесят: тощая, уродливая, она каждый день пытается бороться с возрастом с помощью виски, макияжа, рыжей краски для волос и лака для ногтей и каждый день проигрывает битву. У нее есть всего одно достоинство — деньги. Из-за них-то он и женился на ней месяц назад.

И сейчас намеревается заполучить их и избавиться от нее.

Наклонившись над кроватью, он осторожно отстриг локон ее волос и несколько тонких полосок ногтей. Флора пошевелилась в пьяном сне, заставив его дернуться. Затем она вздохнула, сглотнула и снова захрапела. «Свинья», — подумал он, и его юное лицо скривилось в брезгливой гримасе.

Он быстро вернулся в ванную, убрал ножницы и выключил свет. Дошел в темноте до двери в коридор. Слава богу. Флора сама предложила спать в разных спальнях. Иначе он спятил бы. Мысль о том, чтобы спать с ней в одной постели всю ночь, каждую ночь, заставляла его содрогаться.

Он закрыл дверь и поспешил в свою спальню. Ему просто необходим душ, он чувствует себя таким грязным. Боже мой, насколько же Флора омерзительна! Он понятия не имеет, как сумел прожить с ней целый месяц. Хвала небесам, он не из тех, кто легко впадает в ярость. А то уже раз двадцать удавил бы ее!

Приняв душ и надев золотистую пижаму, он побрызгал одеколоном на щеки и шею, забрался в постель, сунул сигарету в мундштук слоновой кости, закурил и принялся трудиться над куклой. Она почти закончена, все, что осталось, — пришить на место волосы и ногти Флоры.

Закончив дело, он улыбнулся и вздохнул. «Готово», — подумал он. Наконец-то он будет свободен от этого людоеда в женском обличье. Никогда больше он не услышит ее гнусный голос, не ощутит ее грубых сухих прикосновений, ее насыщенного парами виски дыхания, не унизит себя ее вульгарными стонами. Еще месяц такой жизни, и он превратится в пускающего слюни идиота!

Злобно усмехаясь, Мерл начал втыкать булавки в живот куклы, в спину и грудь. «Сдохни, старая карга, — думал он с восторгом. — Сдохни! Сдохни!»