Лабиринт - Яэко Ногами

словца. Мидзобэ пустил в ход эту фразу в светской болтовне как злободневную остроту. Но какими бы путями она ни дошла до полиции, а все-таки дошла. Тацуэ не столько сердилась на других людей, сколько на саму себя: в самом деле, зачем болтать? А теперь вот сиди почти три часа, покорно съежившись перед каким-то мозгляком-полицейским.

— Госпожа! — послышался знакомый голос с противоположной стороны улицы.

Улица была довольно широкая, фонари на ней горели далеко друг от друга. И если бы фары промчавшегося автомобиля не разогнали темноту по обеим сторонам дороги, подобно тому как снегоочистительная машина разгребает снег, Тацуэ, возможно, прошла бы мимо, не заметив маленькой черной фигурки Умэ.

— Что это ты еще выдумала — встречать меня! — нарочно холодно сказала Тацуэ.

— Да я уж во второй раз прихожу,— ответила Умэ и стала рассказывать, как она ходила ее встречать в первый раз — в начале четвертого.

— У меня было дело около вокзала, а на обратном пути я зашла в полицию, думала — вернусь домой вместе с вами. Но там какой-то мужчина, видно, полицейский в штатском, грубо ответил мне: «Эта госпожа еще не может идти домой». Я все-таки спросила, долго ли еще вас продержат, а он в ответ рявкнул: «Долго!» — и захлопнул окошечко перед самым моим носом. Уж раз там все вдруг так переменились, то не иначе, как им назначили какого-то сердитого начальника...

Умэ все сводила к назначению нового начальника полиции. Затем она сказала, что во второй раз хотела выйти из дому пораньше, но тут позвонили из Токио. Несколько раз связь прерывалась; наконец она с трудом смогла понять, что звонил секретарь Тамура. Это и задержало ее больше чем на тридцать минут,

— Что-нибудь срочное? — спросила Тацуэ.

— Он сказал, что хозяин отправился в Нагаока, а завтра на обратном пути заедет сюда. Послушайте, госпожа, вы ему обязательно расскажите, что у вас нынче случилось, и попросите, чтобы он одернул здешнего начальника полиции.

— Не болтай лишнего.— Голос Тацуэ звучал слабо, но глаза, устремленные на Умэ, блестели при слабом лунном свете, а в лице появилось что-то, напоминавшее ее отца, Дзюту Таруми, когда он смотрел на кого-нибудь в минуту гнева. Совет преданной служанки был неуместным; в памяти Тацуэ всплыли слова, которые упрямо, словно забивая гвоздь, с угрозой сказал ей помощник полицейского инспектора.

— Ты пойди-ка вперед и зайди в гараж.— И, не скрывая своего недовольства, она добавила:—Скажи хозяину, что я сейчас приду, мне нужно ехать. Если автомобиля нет, пусть даст рикшу. Рикшу даже лучше.

Они как раз дошли до боковой улочки, на углу которой горел тусклый уличный фонарь. Сама улочка не освещалась, но по ней было ближе всего дойти до гаража на старой дороге. Этим летом Тацуэ не взяла в Каруидзава свой «альфа-ромео», и не потому что не было бензина. Вообще-то доставать бензин было трудно, сейчас Тацуэ даже сомневалась, сможет ли владелец гаража, ее старый знакомый, предоставить в ее распоряжение автомобиль. Для Тацуэ помехой была яркая окраска ее итальянской машины. В нынешней обстановке, когда и само голубое небо, если б то было возможно, постарались бы окрасить в защитный цвет, ярко-розовый «альфа-ромео» слишком бросался в глаза. Первым обратил на это внимание старший брат Кунихико, который гордился тем, что с самого начала войны на Тихом океане не ленился отмечать восьмое число каждого месяца — день клятвы императору. Но вместо того, чтобы перекрашивать автомобиль в тот цвет, который ее родня считала подходящим, Тацуэ предпочла запереть его в гараже.

Похоже было, что надвигается непогода. Редкие светлосерые облака потемнели и плыли теперь по небу, круглые и разбухшие. Месяц, совсем как золотая рыбка среди морских водорослей, то скрывался в них, то появлялся вновь. Лиственницы, тесными рядами стоявшие около опустевших дач, не пропускали с неба ни единой полоски света. Прохожих на улице почти не попадалось. Странная мертвая тишина воцарилась вокруг, словно вечер сразу перешел в глубокую ночь, и тоску этого безмолвия Тацуэ ощущала всем своим существом. Сегодня она лишний раз почувствовала, что высокое положение, власть, богатство дают огромные преимущества и удобства в жизни, излучают сияние. И вместе с тем ей снова стало ясно, что все это какая-то дурацкая, нелепая и смешная комедия, обман. Порой она испытывала чувство отвращения ко всему, словно больной, которого вдруг начинает тошнить от любимых блюд. Вот и сейчас на нее нашло это болезненное состояние, чувство одиночества томило душу. Она забыла, что велела Умэ вызвать машину. Одинокая, печальная, ко всему равнодушная, брела она по темной пустой улице, как чёрная тень, вынырнувшая из недр земли.

Право, она могла бы без всякого сожаления промотать все свое богатство и даже просто отказаться от всех этих благ.

Случайность выглядит порой почти как необходимость, как нечто неизбежное, как то, что должно было произойти. Лучший пример этому — неожиданное письмо от Сёдзо, которое Тацуэ, возвратившись домой, обнаружила на письменном столе рядом с настольной лампой.

Содержание его сводилось к следующему. Сёдзо собирался приехать навестить профессора Имуру, который из-за болезни до сего времени оставался в Каруидзава; заодно Сёдзо хотел решить некоторые дела, связанные с библиотекой. Он спрашивал, до какого времени пробудет Тацуэ на даче. Если она уже собирается уезжать, то он не станет спешить с визитом. В будущем месяце профессор думает перебраться в теплые места, в Атами, и Сёдзо вполне может еще подождать. Просто он хотел знать планы Тацуэ. В любом случае с ним приедет Марико, а ей хотелось бы повидаться с Тацуэ в Каруидзава.

Письмо это было для Тацуэ как брошенный утопающему спасательный круг. И она ухватилась за него. Напишу Сёдзо, чтобы приехал немедленно. Если сообщить ему, что со мной произошло сегодня, он обязательно приедет. Он приехал бы, даже если бы у него не нашлось здесь никаких дел. Тацуэ в этом не сомневалась. И вот она решила написать своему другу, хотя вообще почти не писала писем. Она не знала, хватило бы у нее духу так просто все рассказать своему мужу, если бы он, допустим, приехал раньше, чем предполагал. Нет, вряд ли она смогла бы быть с мужем столь откровенной, как с Сёдзо. Право, от одного сознания, что она сейчас обо всем ему напишет, Тацуэ почувствовала такое облегчение, словно вдруг опустила на землю ношу, которую с трудом несла в обеих руках. Конечно, она вовсе не собиралась советоваться с Сёдзо как с адвокатом. Советоваться она будет