Замок лорда Валентина (сборник) - Роберт Силверберг

— А что вы предлагаете? — спросил Миригант.

— Мой план таков. Во-первых, мобилизовать армию, чтобы окружить границы Пиурифэйна, полностью перекрыть провинцию и прочесать джунгли в поисках Фараатаа и его сторонников. Уверяю вас, это задача не из легких.

— Кто встанет во главе армии? — поинтересовался герцог Халанкский.

— С вашего позволения, я вернусь к этому вопросу чуть позже, — ответил Хиссун, — Далее: нам нужна еще одна армия, собранная тоже на Зимроэле, для занятия Пилиплока — по возможности мирно, а если не получится, то с применением силы — и восстановления его подчиненности центральному правительству. В-третьих, мы должны собрать Генеральную ассамблею всех правителей провинций, чтобы обсудить рациональное распределение запасов продовольствия и уговорить провинции, еще не затронутые бедствием, поделиться с теми, кто уже голодает. Естественно, необходимо четко разъяснить, что мы призываем к жертве, но не чрезмерной. Провинции, которые не захотят сделать свой вклад, если таковые найдутся, будут заняты войсками.

— Чересчур много армий для общества, в котором не слишком сильны военные традиции, — высказался Манганот.

— Когда требовались армии, — ответил Хиссун, — нам как-то удавалось их собрать. Так было и во времена лорда Стиамота, и во время борьбы за реставрацию лорда Валентина, ныне опять возникает подобная необходимость, поскольку выбора у нас нет. Впрочем, должен обратить ваше внимание на то, что уже существует несколько неофициальных армий под предводительством различных самопровозглашенных короналей. Мы можем воспользоваться ими, да и самими новыми короналями.

— Воспользоваться услугами изменников? — воскликнул герцог Халанкский.

— Услугами любого, кто может оказаться полезным, — ответил Хиссун. — Мы предложим им присоединиться к нам; мы присвоим им высокие чины, хотя, разумеется не те, которые они сами себе присвоили; мы дадим им понять, что, если они откажутся от сотрудничества, мы их уничтожим.

— Уничтожим? — переспросил Стазилейн.

— Да, именно это я и имел в виду.

— Даже Доминин Барджазид был помилован и отправлен к своим братьям. Но лишить жизни, пусть даже предателя…

— Дело нешуточное, — продолжал Хиссун. — Но я собираюсь использовать этих людей, а не убивать их. Тем не менее нам придется их убивать, если они не согласятся на наши предложения. Но умоляю вас, давайте обсудим этот вопрос в другой раз.

— Вы собираетесь использовать этих людей? — спросил принц Нимиан Дундилмирский. — Вы говорите почти как корональ!

— Нет. Я говорю как один из тех двоих, из которых должен быть сделан выбор, согласно нашей прежней договоренности. И при достойном сожаления отсутствии лорда Диввиса я, возможно, говорю слишком резко. Но могу сказать, что я очень долго думал над этими планами, и не вижу других вариантов, кто бы ни был у власти.

— У власти лорд Валентин, — заметил герцог Халанкский.

— В качестве короналя. Но мы, я думаю, согласились на том, что при нынешнем кризисе нам нужен настоящий понтифекс, чтобы вести нас, а также и корональ. Лорд Валентин, как вы мне сообщили, плывет на Остров для встречи с Повелительницей Снов. Я предполагаю отправиться туда же, поговорить с короналем и попытаться убедить его в необходимости стать понтифексом. Если он увидит резон в моих доводах, то выскажет свои пожелания по поводу преемника. Я полагаю, что новый корональ должен взять на себя задачу умиротворения Пилиплока и Ни-мойи, а также привлечения на свою сторону лжекорона-лей. А второй из нас возглавит армию, которая вторгнется на земли метаморфов. Что касается меня, то мне безразлично, кто наденет корону, Диввис или я, но важно, чтобы мы безотлагательно открыли военные действия и начали восстановление порядка, с чем мы уже изрядно запоздали.

— А мы будем бросать монету, чтобы определиться? — вдруг послышался чей-то голос от входа.

У дверей стоял и смотрел на Хиссуна потный, небритый Диввис, все еще в охотничьем костюме.

— Рад снова видеть вас, лорд Диввис, — с улыбкой приветствовал его Хиссун.

— Сожалею, что пропустил значительную часть совещания. Сегодня мы собираем армии и выбираем короналя, да, принц Хиссун?

— Короналя должен выбрать лорд Валентин, — Хиссун оставался по-прежнему хладнокровным. — А после этого вам и мне придется собирать и вести армии. И думаю, пройдет немало времени, мой лорд, прежде чем у нас появится время для развлечений — таких, например, как охота. — Он указал на свободное кресло рядом с собой. — Прошу садиться, лорд Диввис. Я высказал собравшимся здесь несколько предложений, а теперь хочу повторить их для вас, если вы уделите мне несколько минут. А потом мы должны принять какое-то решение. Итак, займите свое место и выслушайте меня, лорд Диввис. Прошу.

Глава 4

Опять в море: сквозь духоту и дымку нагретого воздуха, когда в спину дует яростный ветер с Сувраэля, а мощное безостановочное течение с юго-запада подталкивает корабли к северным землям. Валентин ощутил и другие течения, водоворотом проходящие по его душе. Слова главного спикера Хорнкэста на банкете в Лабиринте все еще звучали у него в мозгу, будто он слышал их только вчера, а не десять тысяч лет тому назад: «Корональ — это персонификация Маджипура. Маджипур находит свое воплощение в личности короналя. Он есть мир, а мир есть корональ». Да, именно так.

И по мере того, как он передвигался по поверхности планеты с Замковой горы до Лабиринта, от Лабиринта до Острова, с Острова в Пилиплок, затем в Пиурифэйн, потом в Беллатул, с Беллатула на Сувраэль — теперь с Сувраэля опять на Остров, — душа Валентина все больше открывалась навстречу боли Маджипура, его разум становился все восприимчивей к муке, замешательству, безумию, страху, которые теперь разрывали на части мир, бывший когда-то самым мирным и счастливым из миров. День и ночь на него изливались мучения двадцати миллиардов душ. И он с радостью принимал их, и стремился воспринять и постичь все, что исходило от Маджипура, и с готовностью искал возможности ослабить эту боль. Но напряжение утомляло его. Слишком многое на него нахлынуло; он не мог все постичь и свести воедино, и часто оно затопляло и ошеломляло его; но возможности уклониться не было, поскольку он являлся одним из властителей и не мог отказаться от возложенной на него миссии.

Все послеобеденное время он в одиночестве простоял на палубе, глядя прямо перед собой, и никто, даже Карабелла, не посмел приблизиться к нему — настолько глухая стена отрешенности окружала его. Когда же она все-таки подошла, робко и неуверенно, он улыбнулся, обнял ее, но не сказал ни слова, поскольку находился сейчас в мире, где не было нужды в словах, где он был спокоен, где изъязвленные участки его души могли исцелиться. Он знал, что она не станет докучать ему.

После долгого молчания она посмотрела на запад и ахнула от изумления, но больше ничем не нарушила тишины.

Заговорил он, причем его голос звучал словно издалека:

— Что ты там увидела, любимая?

— Какой-то силуэт. Кажется, дракона.

Он промолчал.

— Неужели это возможно, Валентин? Ведь нам говорили, что в здешних водах в это время года не должно быть никаких драконов. Но что же тогда я вижу?

— Ты видишь дракона.

— Но ведь говорили, что их не будет. Однако сомневаться не приходится. Что-то темное. Что-то огромное. И плывет в одном с нами направлении. Валентин, откуда здесь драконы?

— Драконы есть везде, Карабелла.

— Может быть, мне чудится? А что, если это лишь тень на воде — какое-нибудь скопление водорослей…

Он покачал головой.

— Ты видишь дракона. Дракона-короля, одного из самых крупных.

— Ты говоришь, даже не посмотрев, Валентин.

— Да. Но дракон там.

— Ты его ощущаешь?

— Да, ощущаю. Присутствие громадного дракона. Силу его мысли. Могучий разум. Я ощутил его еще до того, как ты подала голос.

— Ты стал таким чувствительным.

— Слишком.

Он продолжал смотреть на север. Огромная душа дракона лежала тяжким грузом на его душе. Его чувствительность за эти месяцы постоянного напряжения значительно возросла; теперь он мог посылать мысленные сигналы почти без усилия и едва сдерживался, чтоб не делать этого. Во сне или наяву он странствовал в недрах души мира. Расстояние уже не являлось для него препятствием. Он ощущал все, даже суровые, горькие мысли оборотней, даже медленные пульсирующие излучения, исходившие от драконов.

— Что ему нужно? Он хочет напасть на нас, Валентин? — спросила Карабелла.

— Сомневаюсь.

— Но ты не уверен?

— Я ни в чем не уверен.

Стремясь соприкоснуться с разумом громадного хозяина моря, он послал ему мысленный сигнал. На мгновение образовалось что-то наподобие контакта — ощущение открытости, взаимопроникновения. А потом это ощущение исчезло, будто его смахнули могучей дланью, но не презрительно, не высокомерно, а так, будто дракон говорил: «Не сейчас, не здесь, еще не время».