Факап - Михаил Харитонов

Ну и собаки, наконец.

Я как-то совсем забыл, что эти сукины дети, голованы, обладают одним опасным свойством — умеют гипнотизировать. Хотя нет, это не гипноз, а что-то вроде ридерства, только наоборот. Умеют, то есть, внушать на расстоянии. Так вот, именно это со мной и проделали. То есть проделал это один-единственный пёс, Щекн-Итрч. Которому я, поганцу такому, корм подарил!

Додумался опять же не я. А Саша. Которая ментоскопом из меня вытащила. Очень глубоко заложенную программу. Смысл который был в том, чтобы я заинтересовался всей этой историей. И занялся ею, собирая любые факты, с ней связаные.

Почему им это надо. Левин выяснил, на Саракше была дегебешная лаборатория. Ну как дегебешная: кто там работал, точно неизвестно. ДГБ за ней вроде как присматривало, но точных данные нет. А кто там работал — земляне, бывшие аврорианцы или вообще местные, непонятно. Занималась она биологическими исследованиями, достаточно тонкими. В частности, званцевским вирусом.

В лаборатории были лабораторные животные. То есть собаки. Которые, в результате какого-то сочетания разных факторов, и дали начало великой и гордой цивилизации голованов.

Так вот. Голованы собирают информацию о своей истории. И главное, о том, кто их на самом деле сделал. Люди с Земли, люди с Авроры или местные саракшианцы. А также — откуда они сами, с какой планеты. И вообще — любые сведения о своём происхождении.

Зачем это им — понятия не имею. Но мне это было прописано в качестве финального пункта: найти именно эти сведения.

Интересно, знал ли Абалкин, что на меня психически воздействовал инопланетник? Да знал, конечно. И согласился помогать. Люди ему, видите ли, не нравятся, а зверюшек всяких обожает. А может быть, эту любовь ему тоже внушили? Не исключаю. Но в той ситуации с монеткой он Щекну явно подыграл.

Так что я ушёл с этим пёсьим подарочком и с программой в голове. Заняться монеткой, потом отмечать всякие связанные с ней несообразности, а как выйду на что-то интересное — встать на след и не сходить с него, пока не дойду до конца. А потом — подготовить отчёт. А они уж как-нибудь сами до него доберутся.

Ну да, всё логично. Стал бы я, нормальный человек, из-за этой дурацкой истории Левина похищать? Не стал бы. Я сам себе удивлялся. Пытался изобрести какие-то объяснения, на характер что-то свалить. Да при чём тут характер. Самое обычное внушение.

Поэтому мне и собаки снились. Это программа включалась. Дескать, давай-давай работай, пиши, не отвлекайся.

Почему на меня это повесили? Да понятно же. Абалкин подсказал. Что у меня есть возможности, которых у других нет.

Хотя, думаю, не один я под это дело попал. Если кто начнёт рыться в тех же вопросах — поинтересуйтесь, коллеги, что у него в мозгах. Только тут нужен хороший психокорректор. По-настоящему хороший. Вот Саша тут подсказывает: ищите закладку на третьем уровне общего поля долговременной памяти, по таламусу с привязкой к зрительному бугру и шлейфам сигналов коленчатых тел. Говорит, кому надо — поймут. Ну, может быть. Я в этом ни бум-бум.

Всё. Хватит. Кончил я свой рассказ. Если чего забыл — извините.

Ох, как-то я заторопился, сам чувствую. И спокойствие сбилось. Нехорошо.

Ну-ка мы коньячку. У меня для этого случая "Martell Medaillon V.S.O.P." приготовлен Не самый, может быть, крутой коньяк, но он всегда мне нравился. Его и употреблю.

А ведь минут через десять мы вынырнем в другом мире. Жуть вообще-то, если вдуматься. Но вдумываться мы будем уже там.

Хорошо пошёл коньячок. Теперь сигара. А движок корабельный, судя по цифиркам, уверенно выходит на критический режим.

Всё. Пора отсылать текстик. Вот сейчас мы его в омегу-то и отпра

Стоп! Забыл! Целеназначение рейса так и не сделал.

Напишу-ка я в этой графе "прогружур галахуп". Ну а чего? Целеназначение не хуже прочих.

Отправил. Система ведомость приняла и учла. Больше меня тут ничего не держит.

Разве что этот текст. Его сброшу перед самым уходом.

Саша звонит из камеры говорит скорее давай

две тысячи риманов

пять

восемь

режим закритический

корабль дрожит  легенные ускорения

впереди свет

жёлтый золотой

медовый

прощайте что-ли

извини, лена

29 мая 78-го ғ

Земля. Европа-2. Большой Мальтийский Дворец. 15-й этаж. Переговорный зал "Алтай".

Лена Завадская нажала кнопку на левом подлокотнике. Окно посветлело, и стал виден покатый склон холма, поросший курчавыми деревцами, выглядывающий из-под него язык залива и белые развалины на другом берегу. Очень высоко тянулись длинные полупрозрачные облака, похожие на следы от низколетящих глайдеров.

— Искупнуться бы, — вздохнул Горбовский, отрывая голову от подушки. — Вот так взять и искупнуться.

— Искупаться, — поправил стоящий у окна Комов. — И потом, тебя же не вытащишь.

— Люблю воду, — согласился старик. — В ней легко. И приятно. Вот если б не солнце.

Григорянц привстал, оправил безрукавку. Летом он носил её на голое тело. Лена невольно засмотрелась на его плечо, покрытое идеально ровным загаром.

— У меня особое отношение к радиации, — вздохнул Горбовский, оторвав голову от подушки. — Я её чувствую. Кожей.

— Я тоже чувствую, — сказал Комов, повернув к нему красное, обожжённое космосом лицо. — И мне сразу кажется, что иду на "Хиусе" и реактор пошёл вразнос.

— Ты не ходил на "Хиусе", Гена, — заметил Горбовский.

— Не ходил. Но мне так кажется. От этого я начинаю нервничать. А зачем?

— И то верно, — согласился Горбовский. — Что у нас дальше, Евгений Маркович?

Славин близоруко прищурился, читая строчки на панельке.

— Пятнадцатого мая, — сказал он, — супремальная подсистема СЕН зафиксировала случай эпсилон-деритринитации в экватории ЕН-706. Космическое тело вошло в подпространство на легенных ускорениях. Вероятная точка выхода — выше галактического диска. Насколько — неизвестно. Предполагаемое время возврата — от двухсот лет и более.

— И что же это было? — спросил Комов.

— Скорее всего, "Призрак" девятой модели, — сказал Евгений Маркович.

— Позвольте, м-м-м, они разве не сняты с производства? — подал голос Валентин Петрович Завадский, пытаясь быть полезным.

— Сняты, — подтвердил Сикорски. Голос у него был высокий и хриплый. — С производства. И что?

Он сидел верхом на стуле, как в седле, обняв руками спинку. Белая рубашка расстёгнута на две пуговицы. Знаменитый чёрный пиджак догудбайной фирмы "Маркс и Спенсер" висел на одном плече, но почему-то не сваливался. Ещё один рудин чёртов секрет, устало подумала Завадская.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});