Повседневная жизнь французов во времена Религиозных войн - Жан Мари Констан

Передача «в пользование» женщин превращала пастора, по выражению Дени Крузе, в «великого жреца похоти». Желая защитить себя от наветов молвы, протестанты Кастра организовали в 1560 году публичную проповедь среди бела дня, чтобы тем самым доказать народу, что слухи о разврате являются исключительно плодом воображения противников Реформации.

Поступки погромщиков зачастую носили ритуальный характер. Так, у убитых пасторов отрезали детородный орган, вставляли его им в рот, а затем таскали изуродованные тела по улицам. Когда население города охватывала жажда крови, люди совершали надругательства над женщинами, пытаясь обнаружить тайные отметины распутства. В 1562 году в городке Сен-Мартен-де-Кастийон жену Андре Рено провели по городу «совершенно голой, без всяких одежд», а когда она оказала сопротивление насильникам, ее забили до смерти кнутом, а затем увенчали ее голову терновым венцом. В Монпелье женщин-гугеноток подвергли пыткам, которым обычно подвергали проституток: их били крапивой, а потом отрезали уши. После взятия Оранжа в 1562 году обнаженные трупы женщин выставили на всеобщее обозрение «после того, как в места, называть которые стыдливость не позволяет, им воткнули бычьи рога или рогатины». Обнаженным трупам мужчин и женщин придавали непристойные позы, дабы зрители могли видеть различные способы похотливого соития. В 1562 году в Оранже трупы мужчин, женщин и свиней сваливали вперемежку, желая подчеркнуть звериный, сатанинский облик адептов новой веры.

Проповедники убеждали своих прихожан, что они таким образом борются с Сатаной, и простолюдины-католики, доведенные до состояния невменяемости, олицетворяли себя с десницей Господней, карающей во имя чистоты, невинности и добра. Поэтому к еретикам применяли такой вид казни, как побивание камнями. В 1562 году в Абвиле толпа схватила сына градоначальника, сорвала с него одежды, провела перед дверями дома, где он искал убежища, а затем забила камнями и палками. Когда приговоренный к изгнанию гугенот покидал город Санлис через городские ворота, толпа во главе со священниками забила его насмерть. В Сансе лучник из отряда кузнечного старшины был выволочен из тюрьмы, брошен на паперть пред собором и «жестоко забит камнями». А вот рассказ Жака Гаша, который приводит Дени Крузе. В Гайяке, в аббатстве Сен-Мишель, расположенном на скалистом берегу реки Тарн, трибунал, названный, словно в насмешку, «консисторией», осудил восемьдесят гугенотов. Трибунал, состоявший из заседателя и адвоката, возглавлял местный винодел, облаченный по такому случаю в судейскую мантию. Гугенотов обвиняли в том, что во время постов они ели не только рыбу, но и мясо. Их приговорили к смерти — сбросили в Тарн, «чтобы они могли вдоволь поесть постной пищи». По словам Дени Крузе, эта казнь имела символическое значение: судьи, сбрасывая грешников в пропасть, выступали в роли судей Господних, ибо сказано, что, когда настанет судный день, тех, кого «лишат созерцания агнца», низвергнут в бездну.

Еретиков сбрасывали в реки согласно установленному ритуалу; правоверные католики считали, что таким образом они очищают христианскую землю посредством одного из четырех стихийных элементов, а именно воды. Что касается ритуальных избиений протестантов, то здесь особенно изощренной фантазией отличались парижские простолюдины.

В предместье Сен-Жермен-де-Пре схватили художника, подозреваемого в приверженности протестантской вере, но судьи оправдали его и отпустили из-за отсутствия доказательств. Горожане же жаждали казнить еретика, и для этого им не нужны были никакие доказательства. Они схватили несчастного и бросили его в Сену. Художник умел плавать и попытался доплыть до противоположного берега, однако горожане, сговорившись с лодочниками, не позволяли ему приближаться к берегу. Зрители наблюдали, как он постепенно терял силы, пока наконец не утонул. Божественная кара осуществилась, ритуал очищения водой, землей, воздухом, огнем был совершен.

2 мая 1562 года Пьер де Креон по прозвищу «Серебряный нос» был приговорен к повешению, однако толпе приговор показался слишком мягким. Дети стали швырять в гугенота камнями и забрасывать его грязью. Роковая роль детей в конфессиональных конфликтах часто ставит исследователей в тупик. Дени Крузе объясняет, что дети считались невинными существами, а значит, способными очистить общество, оскверненное ересью.

Толпа приходила в возбуждение практически по любому поводу, будь то религиозная процессия, казнь, переход города, захваченного протестантами, в руки католиков, намек или слово, расцененное как провокация. В Бовэ 7 апреля 1561 года, в пасхальный понедельник, священник Адриен Фуре, подозреваемый в ереси, поднял на смех процессию, возглавляемую Эсташем Пастуром, священником прихода Святой Маргариты. Высунувшись из окна, Фуре громко произнес, обращаясь к собравшимся у него друзьям: «Вот, глядите, как шествуют дьяволы!» После полудня, когда процессия завершилась, Эсташ Пастур в сопровождении двух клириков вернулся на то место, где он услышал оскорбительные слова, приравненные им к оскорблению Господа и к богохульству, и заявил, что подобного рода мерзости заслуживают божественной кары. Вломившись во двор дома Адриена Фуре в сопровождении двух своих людей, он отыскал хозяина, погнался за ним и убил его на пороге соседнего дома, где проживал епископ. Вечером тело Фуре было сожжено на Рыночной площади. Так как труп был сожжен без соблюдения необходимых с точки зрения правосудия формальностей, суд приговорил к смерти кузнеца, слесаря и городского палача, виновных в незаконном сожжении.

Рассматривая религиозные шествия, историк Дени Крузе употребляет определение «демонстрация сакрализации пространства». Оно означает, что своим участием в процессиях горожане не только выражают коллективное кредо, но и как бы освящают территорию города, делают ее сакральной. Поэтому все, что каким-либо образом, пусть даже самым безобидным, задевало чувства католиков на территории, рассматривавшейся как пространство, находящееся под особым покровительством Господа, приобретало характер святотатства и беспримерного богохульства. Толпа в Бовэ не удовлетворилась принесением в жертву священника и весь вечер продолжала работу, начатую кюре. Озверевшие люди искали друзей Фуре, бросали в них камни, осаждали дома. Мэр и муниципальные чиновники попытались успокоить людей, но это им не удалось. Более того, они стали свидетелями весьма характерной для тех времен сцены: несколько человек яростно избивали женщину, крича при этом, что она «не праздновала Пасху» и «плохо понимает веру». Чиновники опознали в несчастной жену Пьера Траншана, городского нотабля. На следующий день толпа набросилась на какого-то торговца и художника и обвинила их в том, что на Пасху они не ходили в церковь. После того как серия погромов прокатилась по городу, настал черед предместий; когда, наконец, участники процессии «очистили» кровью и огнем все возможные утолки, где могло затаиться религиозное нечестие, волнения прекратились.

В Каркасоне 15 декабря 1561 года тоже начались погромы. Причиной кровопролития послужило свержение статуи Святой Девы, стоявшей близ храма Святого Михаила. Статую обнаружили в грязи возле дома горожанина, подозреваемого в принадлежности к сторонникам новой веры. Власти и духовенство организовали искупительную процессию, и участники ее с большой помпой водрузили статую на прежнее место, дабы помешать возникновению в городе беспорядков. Но этой демонстрации оказалось недостаточно для восстановления справедливости: молитвенный дом гугенотов подвергся нападению и был разграблен. За ним пришел черед других домов. Сигналом к началу погромов послужил колокольный набат. В тот день было убито восемь человек.

Во многих случаях поводом для насилия и погромов становился праздник Тела Господня, собиравший толпы людей. В день праздника каждый добрый католик должен был украсить свой дом. Выйдя на улицу в этот день, нетрудно было определить, в каких домах проживали гугеноты, отказавшиеся следовать обычаю. За это, по мнению большинства простолюдинов, их следовало покарать как еретиков. В 1560 году в Руане, в 1564 году в Туре и в 1566 году в Лионе этот праздник обернулся жестокими столкновениями гугенотов и католиков. Возбужденная религиозными песнопениями, толпа, следовавшая за corpus christi, духовенством, несущим реликвии и хоругви, сочла себя избранным народом, на которого Господь возложил бремя отмщения за оскорбление и извращение истинной веры. То же произошло и в Париже, когда процессия католиков сопровождала раку с мощами святой Женевьевы. Мужчины, несшие статую, по традиции шли босиком, в шапках, украшенных цветами. Когда статуя святой проплывала над толпой, люди протягивали к ней четки, головные уборы, пояса, словно желая причаститься. Любую попытку отступить от ритуала или высмеять сакральное шествие, что позволяли себе протестанты, простолюдины воспринимали как оскорбление, более того, они боялись, что, оставшись безнаказанным, это оскорбление навлечет на них гнев Господень. Так насаждалась экзистенциальная и коллективная тревога, а на ее почве пышным цветом произрастало насилие. Люди внимательно вглядывались в небо и анализировали все, что могло трактоваться как знамение, послание Господа грешникам, готовым к любым покаяниям и любым жертвам. Это состояние тревожного, почти мессианского ожидания Дени Крузе называет «астрологическим страхом».