Безумная страсть - Диана Гамильтон

— Понятно. И как же ты собираешься это устроить?

— Не беспокойся. — Она постаралась не обращать внимания на его снисходительный тон.

Он всегда видел в ней только полезную вещь. Вести его любимый дом, развлекать гостей по уик-эндам, рожать ему сыновей и дочерей, которые, как он сам решил, ему необходимы. Он никогда не видел в ней женщину, которой нужно еще что-то кроме роскошного особняка, дорогой одежды и его внимания в постели, когда он сам чувствовал в этом потребность. Не обращая внимания на боль в груди, она спокойно продолжала: — Элли часто просила меня вернуться в агентство. Мы вместе были хорошей командой. Она решила расширить сферу деятельности бюро, и мне нравится такая перспектива.

Этих перемен будет достаточно, чтобы вырвать ее из того заключения, каким стала для нее семейная жизнь. Конечно, у нее будет ребенок и она станет любить его или ее так сильно, как только сможет. Но ей нужно еще что-то ломимо изолированных рамок замужества, если она хочет уважать себя как личность.

— А как же ребенок? — Он уже допил кофе и теперь наливал себе вина. Позвякивание бутылки о край стакана выдало его волнение. — Если ты воображаешь, что сможешь заниматься своим бизнесом, ходить каждый день на работу и бросить ребенка на нянек, то лучше сразу забудь об этом.

Бет сжала губы, и в ответ на его тяжелый взгляд глаза ее сверкнули зеленым пламенем.

— Я ничего не воображаю, — отрезала она. Никогда не воображала, а сейчас — тем более. Она все продумала, она справится, главное — не выйти из себя. — Я буду работать только как администратор. Я смогу делать это из Южного Парка. Ты ведь часто работаешь дома. По крайней мере так говоришь, — добавила она и заметила, как он удивленно приподнял одну бровь. Он не дурак и отлично понял ее намек. Пожалуй, следует более внимательно следить за своим языком.

Бет твердо решила бороться за свою личную жизнь, за независимость и постараться сокрушить свою безнадежную, мучительную любовь. Пытаясь расслабиться, она снова присела на свое кресло и повернула лицо в его сторону, придав ему спокойное и решительное выражение:

— Ну? Ты согласен?

Он холодно посмотрел на нее и усмехнулся. Потом вытащил из угла тяжелое деревянное кресло, развернул его и оседлал, опираясь руками на спинку.

— Похоже, мы подошли к главному. Тебе надо было раньше сказать все честно. Ты считаешь меня тираном?

Он приподнял одно плечо. Этот почти незаметный жест доказал Бет, что ее мнение в любом случае ничего для него не значит. Он невесело улыбнулся:

— Итак, ты хочешь сбежать от меня. Ты так жаждала свободы вне семейных рамок, что продолжаешь мечтать о раздельной жизни, чтобы иметь возможность расправить крылышки. Тебе недостаточно быть просто женой. — Он допил вино, поставил бокал на пол, потом снова холодно посмотрел на нее. Этот ледяной взгляд заставил ее внутренне сжаться: она была уверена, что он проникает под ее самоуверенную маску и видит ее истинное жалкое состояние.

Она сидела молча, не давая словам обвинения сорваться с губ. Как сейчас она могла объяснить ему, что причиной ее ухода был подслушанный ею его разговор с Занной?

Как теперь, после того как она настаивала, что покидает его первая, после того как убеждала его — из гордости, — что сама хочет развода, рассказать, что бросила дом только потому, что была не в силах вынести унизительный разговор, дождаться, чтобы он сам попросил ее о разводе, чтобы жениться на матери своего сына?

Она зашла слишком далеко, и будь она проклята, если теперь расскажет ему правду. Он продолжал:

— Твоя беременность, без сомнения, кладет конец всем разговорам о разводе. Однако, что касается поставленных тобой условий, я согласен.

Может, мне благодарить его, преклонив колени? — ядовито подумала Бет, понимая, что добиться его согласия на ее следующее условие будет куда сложнее.

Смеркалось, деревья заслоняли последние лучи заходящего солнца, наполняя комнатку зеленоватым светом. Чарльз встал, чтобы зажечь одну из ламп. Бет быстро проговорила:

— Еще одно. У нас должны быть разные комнаты. Я больше не хочу спать с тобой.

Он словно окаменел, оранжевый свет масляной лампы придавал его лицу демоническое выражение.

Когда он снова повернулся к ней, его глаза оказались в тени, рот сжался в тонкую жесткую линию, но голос прозвучал спокойно и буднично:

— Ты меня удивляешь. Совсем недавно ты самозабвенно занималась любовью со мной. Не говоря уже о нескольких явных приглашениях с твоей стороны сегодня утром. В любом случае, моя милая, можешь быть уверена, что я не буду растрачивать силы на женщину, которая этого не хочет.

Она залилась краской при этом холодном перечислении всего, что случилось в этот день. Ее затрясло, так как она отлично понимала, что он с легкостью найдет возможность удовлетворять свои сексуальные потребности. Возможно, он продолжит роман с Занной, которая находила его потрясающе сексуальным, даже когда решила не связывать себя узами брака.

Но сказанного не воротишь. Больше всего на свете Бет хотела бы заниматься с ним любовью, но для него это было бы просто удовлетворением животной потребности. Делить с ним постель — значит деградировать как личность. Она не избавилась бы от любви к нему, не обрела бы свое «я», которое она уже потеряла однажды.

— Я устала. — Ее личико побледнело, она мучилась оттого, что сама выдала свою беременность, а потом поставила невыносимые условия, чтобы хоть как-то сохранить самоуважение.

Бет встала, откинула с лица пряди темных волос и указала на узкую кушетку, на которой ему пришлось спать прошлой ночью.

— Если ты не в настроении снова спать на этих буграх, то здесь лягу я, — произнесла она, давая понять, что ее пожелание спать раздельно вступило в силу.

Он насмешливо поднял бровь:

— Рад такой трогательной заботе. Отвечу тем же: на кровати будешь спать ты.

Она повернулась к лестнице, чтобы ее не выдали выступившие слезы, но застыла, оглушенная исполненными отвращения и ледяного холода словами Чарльза:

— Еще один момент, моя дорогая женушка, прежде чем мы решим все вопросы относительно нашего будущего. Я хотел бы убедиться, что ребенок, которого ты носишь, мой, а не Темплтона.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

На какое-то мгновение Бет окаменела от негодования. Удары сердца отдавались у нее в ушах, кровь отхлынула от щек, уступив место бледности, вызванной холодной, незнакомой ей прежде яростью, поднявшейся из глубины ее существа.

Как он посмел?!

Выпрямившись и с трудом осознавая, что делает, Бет подошла к нему и ударила по красивому чувственному рту, вложив в это движение все свои силы.