Литературная Газета 6495 ( № 13 2015) - Литературка Литературная Газета

Поезд стучал колёсами, вагон качался, мама потихонечку, убаюкивая, похлопывала меня по плечу ладошкой и шептала в макушку:

– Спи, мой мальчик, спи, мой зайчик.

Всё это я как бы увидел сверху: и маму со мной на руках, задумчиво смотрящую в окно, и ссадины на её коленях, и перепачканный белый болоньевый плащ. Лёгкий. От летнего дождя. Чемоданы в проходе, отчима, достающего что-то из сумки. Жанку, вытянувшую свою тонкую шею к окну...

Странно, что именно это я вспомнил, лёжа на верхней полке "столыпинского" спецвагона. Позади липецкая тюрьма, воронежская, утром будем в Тамбове. На пересылке наш этап уже ждут. А пока поезд идёт, колёса мерно по­стукивают, вагон качается. По проходу не спеша ходит конвойный, решётки, сетки, замки... Тусклые редкие фонари скупо освещают всё это грустное дело, и кое-где слышится храп этапируемых.

Провёл рукой по лысой своей голове, тяжело вздохнул и натянул воротник телогрейки на уши. «Мамочка, прости меня, родненькая».

Грустно, где-то в сердце: «Спи, мой мальчик, спи, мой зайчик».

Теги: Современная проза

Справедливость бытия

Людмила Парщикова. Многоточие: Стихи. - М.: ОГИ, 2013. – 215 с. – 600 экз.

"Лирика нынче не в моде – время впадения в грех..." Этот жёсткий приговор произносит сегодняшней реальности в одном из своих стихотворений Людмила Парщикова. Что это означает? А то, что лирическая поэзия вся и всегда про жизнь души. Но в греховное, оглохшее, ослеп­шее время кому интересна душа – не только чужая, но и своя? Иное дело – плоть: жадная, жаждущая комфорта и удовольствий.

Тем не менее сама Парщикова всё равно как писала, так и пишет лирику. Недавно один критик заметил: сего­дня поэзия чаще всего невнятно шепчет, бормочет. Только это не о Парщиковой с её чистым, сильным, но некрикливым голосом, в котором звенит то надежда, то боль, пересекаются интонации незащищённости и бесстрашия перед жизнью. Поэтесса бывает трагичной, усталой, отчаявшейся. Однако она не теряет изначального и конечного ощущения гармонии и справедливости бытия. «И мир не чёрен и не розов, и в том спасение моё» .

Не знаю, сколько лет не выходили у Парщиковой сборники стихов. Но вот наконец в Объединённом гуманитарном издательстве (ОГИ) в Москве появилась довольно объёмная книга «Многоточие». И сделалось особенно очевидным, насколько творчество поэтессы цельно, едино, как настойчиво и органично движутся, развиваются, разрастаются его главные темы.

Однажды Иосиф Бродский сказал: у каждого крупного поэта есть свой внутренний ландшафт. На его фоне и рождается неповторимость звучания стиха. Пейзаж, неизменно присутствующий в сознании и подсознании Людмилы Парщиковой, – райцентр Грязи, по столичным меркам – захолустье, одновременно родное и постылое. Оно отнимает у поэта какие-то возможности и шансы. И вместе с тем от чего-то спасает, помогает себя собрать, сосредоточить, не разменять на медяки суетных тусовок и карьер.

Вот вам тому иллюстрация. Начало стихотворения: «Никакой бы, казалось, с поэзией связи – здесь никто из поэтов не жил никогда. Только речка Матыра у города Грязи, да ещё поезда, поезда...» Ради экономии места пропущу несколько строк и сразу процитирую финал: «И навеки присвоены городом этим и река, и гудок паровозный, и ветер, как озноб, пробегающий по камышу» . Здесь нет смирения перед судьбой. Нет, поэтесса не смиряется, а соглашается с выпавшим ей на долю. Для неё свойственно такое мудрое приятие. В конце концов, дух и вправду веет где хочет.

Другая возникающая у Людмилы Парщиковой тема – душевное сиротство, одиночество, когда «душу греет лишь привычка к жизни, рядясь в надежду, веру и любовь» . Что делать! «Судная доля моя неделимая – так получилось, что любящих нет. Только любимые» . Но одиночество, непонимание, горечь отчуждения от того, что дорого и любимо, неизбежно выводят душу на какую-то новую высоту (или глубину). Ибо «судьба на вырост мне дана» , а «людская печаль не мешает течению жизни» .

...«Никакой бы, казалось, с поэзией связи»? Но теперь у небольшого города Грязи эта связь, безусловно, есть. Там живёт и работает замечательный русский поэт, чьи стихи, собранные в книгу, становятся событием отнюдь не районного, не областного, а российского масштаба.

Исаак РОЗЕНФЕЛЬД

Теги: Людмила Парщикова , Многоточие

Революция сверху

Фото: РИА "Новости"

Социализм на самом деле - это не только и не столько политическая доктрина, а такой способ самоорганизации экономики, при котором главным покупателем в экономике является госу­дарство.

В ХХ веке эта экономическая форма стала господствующей во всём промышленно развитом мире независимо от политического устройства – от Гитлера до Рузвельта. В части стран выход государства на первые роли происходил осознанно и сопровождался барабанным боем госпропаганды, как в Германии и в СССР, а где-то скрывался из идеологических соображений, как в США или Великобритании. Для политкорректного обозначения новой системы хитрая и лицемерная западная профессура придумала нейтральный термин "смешанная экономика". Заговорили о конвергенции в СССР.

Когда я в конце 80-х годов занялся изучением путей экономической реформы в СССР, то обратил внимание, что организационно, функционально и во многом технически советские промышленные министерства и западные корпорации идентичны. На Западе не было министерств по подгузникам и прокладкам, но были корпорации по подгузникам и прокладкам. Корпорации по жилищному строительству, корпорации по энергетике и т.д. и т.п.

Причём эти корпорации находились и находятся в не менее интимных отношениях с государством, что и бывшие советские министерства. В то же время советские предприятия не имели полной корпоративной структуры, а потому шансов на выживание в потенциальной конкуренции с западными частными «министерствами» тоже не имели.

Поэтому я тогда выступил ПРОТИВ приватизации предприятий и ЗА преобразование промышленных министерств и их главков в государственные корпорации.

В правительственной экономической комиссии Абалкина тогда, увы, увлеклись ловлей «красно-коричневых заговорщиков», а до самой экономики никому не было дела. Но, к счастью, мне с группой коллег удалось убедить Виктора Черномырдина не разваливать Мингазпром и организовать на его месте ныне знаменитый Газпром.

Спустя четверть века ясно, что этот путь был правильным. До сих пор ядро российской экономики составляют бывшие советские главки, министерства и госбанки. Рыночная экономика в её варварской постсоветской интерпретации преуспела лишь в бесприбыльном для России открытии рынков и в сдаче огромной доли российского внутреннего рынка иностранным корпорациям. Предложенную мной тогда концепцию реформы де-факто реализовал Китай. Результат – десятки триллионов долларов национального богатства, недопроизведённого и не полученного Россией. Мы же променяли своё завтра на вчерашние импортные шмотки.

Поскольку люди, находившиеся у руля экономики РФ в 90-х, мало что понимали как в современной им советской, так и в западной экономике, они попытались создать систему по книжным представлениям и смутным воспоминаниям о нэпе. В книге И. Лурье «Частный капитал в СССР» 1927 года издания описаны случаи мошенничества во времена нэпа. В 90-е не придумали ничего нового. Абсолютно все схемы перекочевали из времён нэпа. Одна из самых популярных – когда советский чиновник оказывал всякую протекцию частной фирме, а потом, разорив свою коммунистическую контору, перепрыгивал в частный офис. В перестройку таких метаморфоз были тысячи – «Рога и копыта», видимо, вечны[?]

В результате в РФ возникла досоциалистическая экономика. Но не та, что была до 1917 года в советской интерпретации, а та, что оставалась до 1929-го, когда мировой кризис открыл дорогу социалистическому государственному планированию и государственному стимулированию экономического развития по всему миру.

Гайдар энд К реанимировали архаичную экономику в духе Адама Смита, которая уже 80 лет как мертва на Западе. Характерная черта такой экономики, прекрасно описанной Марксом, – господство финансового капитала.

Вопреки популярной антироссийской мантре, Россия сидит не на сырьевой, а на финансовой игле. Экономику контролируют не сырьевые компании (они лишь жирные дойные коровы), а банки и те, кто контролирует их и офшорные счета. Та самая офшорная аристократия, по определению В. Суркова.

Банковская система работает не в интересах экономики, а исключительно в интересах самих банков, точнее, избранных из них. Интересы и действия банков сильно расходятся не только с интересами реального сектора, но и с интересами и политикой Кремля.