Последнее слово за мной - Татьяна Полякова

Возможно, от жены Алексей Петрович избавился гораздо раньше, хотя не исключено, что настоящая Полина пока жива и ей грозит смертельная опасность: раз уж она «погибла», дружкам не составит труда разделаться с ней по-настоящему. Все сходится… если бы не старик. Он не был слепым, производил впечатление человека в здравом рассудке и твердой памяти. Как он нас мог перепутать?

Невероятно. Старика следует отыскать во что бы то ни стало….

Кто-то шел по коридору, шаги неожиданно стихли и раздались вновь, едва слышные, будто человек возвращался на цыпочках. Я замерла, прислушиваясь.

Тишина. И тут зазвонил телефон. Я вздрогнула и едва не закричала. Телефон звонил и звонил, не переставая, и я наконец сняла трубку.

— Наташа? — Морозова я узнала сразу и тут же вздохнула с облегчением: номер телефона в гостинице я ему сама оставила.

— Да.

— Посмотрите сегодняшние газеты, — взволнованно сказал он. — Я был не прав, с Полиной действительно случилось несчастье, вчера она попала в аварию и погибла… Я только что сам прочел об этом в газете.

Что ответить, я не знала и брякнула:

— Очень жаль. — И повесила трубку. Потом осторожно подошла к двери и выглянула в коридор. Он был пуст. Но ведь шаги я слышала. Кто-то подходил к моей двери, крадучись, как вор, зачем? О господи, неужели им известно, что я жива? Сообщила соседка? А если этот самый Морозов? Ведь Светлана, со встречи с которой и начались все мои неприятности, тоже художница. А я ему номер телефона оставила. Теперь они знают, где меня искать.

Я закружила по комнате, лихорадочно собирая вещи, затем усилием воли заставила себя успокоиться. Прежде чем покинуть номер, надо решить, куда идти.

Болтаться по улицам с большой сумкой бессмысленно и опасно, а гостиница в самом деле не годится. Если Кирилл усомнился в моей смерти, здесь меня отыщут довольно быстро, независимо от того, связан с ними Морозов или нет. Значит, надо найти другое пристанище. Надежное, о котором никто не знает. Вот тогда я и вспомнила о конверте. Вытряхнула на стол бумаги, фотографии и ключи и удовлетворенно кивнула. Полина, должно быть, предполагала, что муж-иуда решит разделаться с ней, потому и запаслась фальшивым паспортом и даже купила дом в городе на имя Ефимцевой. Вряд ли об этой покупке кому-то известно. Я прочитала адрес: улица Виноградова, дом двадцать семь. Отлично, вот и пристанище.

Надеюсь, ключи, что я нашла в конверте, от этого самого дома.

Перед тем как покинуть номер, я позвонила в горсправку. На этот раз новости были, да еще какие! Оказывается, Басманов Алексей Петрович четыре года назад был арестован и в настоящее время должен отбывать наказание в одном из исправительных учреждений. Пробормотав «спасибо», я повесила трубку и с минуту сидела, точно истукан. После чего подхватила сумку и торопливо вышла из номера.

Теперь кое-что стало ясно, например, некоторая секретность вокруг фигуры Алексея Петровича. Его склонность к таинственности объяснялась просто, раз ему в настоящее время положено находиться в тюрьме, а он преспокойно отсиживается в центре родного города, в доме супруги, от которой по неведомой причине решил избавиться. Уголовное прошлое Алексея Петровича вселяло определенные надежды: что, если все-таки позвонить в милицию? Его арестуют, и мой рассказ не будет выглядеть сущей небылицей… Воодушевленная этими мыслями, я остановила такси и назвала адрес, который значился в бумагах Полины.

— Это возле детского санатория? — морща лоб, спросил водитель.

Я понятия не имела, где это, но кивнула. Улица Виноградова находилась на самой окраине, начиналась возле объездной дороги, опоясывающей город (здесь меня таксист и высадил), конец ее терялся в поле. Место было чудесное. Слева детский санаторий, скрытый за высокими березами, справа начинался самый настоящий лес. Автобусная остановка тут же по соседству. Дома в основном деревянные, ничем внешне не отличающиеся от деревенских. Коттеджей не наблюдалось, вместо высоченных заборов — палисадники с кустами акации, коты на лавочках да звонкий лай собак.

— Отлично, — поздравила я себя и зашагала веселее. Дом номер двадцать семь был последним, точнее, он как бы замыкал на себе две стороны улицы. Деревянный забор с широкими воротами, доски пригнаны так, что не разглядишь, что там за ними, резная калитка. Я потянула калитку на себя и убедилась, что она не заперта. Дом был огромным — по крайней мере, производил такое впечатление.

Построен, судя по всему, в начале века, когда ценились большие подвалы для хозяйственных нужд. Именно такой подвал и был здесь. Беленая кирпичная кладка заканчивалась метрах в двух от земли. Справа массивная металлическая дверь с огромным запором и навесным замком. Возможно, здесь жил купчина, держал лавку… Над кирпичной кладкой — толстенные бревна, небольшие оконца с резными ставнями, сейчас плотно закрытыми. Слева широкое застекленное крыльцо. Я поднялась на три ступени и позвонила на всякий случай, хотя и так было ясно: дом необитаем. Тропинка от калитки едва проглядывала в траве, заросли мальвы под окнами явно никто не беспокоил. Немного послушав тишину, я достала ключи и приготовилась к разочарованию. Но ключ легко открыл английский замок, я толкнула дверь и оказалась в темном коридоре.

Дом действительно был очень большим. Светлая кухня, четыре комнаты, множество коридорчиков, комнатушек, кладовок и темных переходов. Ребенок вполне мог бы здесь заблудиться, да и я, признаться, не сразу сориентировалась во всем этом хитросплетении комнат. Ставни я решила не открывать, а чтобы в темноте не свернуть себе шею, везде зажгла свет. Правда, для начала пришлось помучиться: пробки в целях противопожарной безопасности были вывернуты, и я примерно полчаса потратила на обнаружение щитка — он находился в прихожей, но из-за темноты найти его было непросто.

Мебель в доме стояла самая простая, видимо, прежние хозяева не пожелали взять ее с собой и продали вместе с домом. Дом порадовал тем, что имел все положенные удобства: ванная, туалет и даже душевая кабина располагались в том самом полуподвале. Я спустилась вниз по каменным ступенькам и обнаружила все это за стеклянной дверью. Газовая колонка работала исправно, можно принять душ хоть сейчас. Из ванной вниз шли еще три ступеньки к темной, обитой железом двери, которая была заперта. Я поискала что-либо похожее на замок, не нашла и махнула на дверь рукой — этим можно заняться позднее. Вряд ли меня ожидает что-нибудь интересное, скорее всего хозяева хранили там картошку. Коридором я направилась в кухню, под ногами что-то хрустнуло, я включила свет и обнаружила на полу осколки разбитого стекла, а подняв глаза — окно, стекла которого и хрустели у меня под ногами. Окно было совсем маленькое, я бы, конечно, смогла в него пролезть, но не без труда. Ставни со сломанной задвижкой поскрипывали на майском ветерке. Кто-то взломал ставни, разбил стекло, чтобы влезть в дом.

«Мальчишки», — немного подумав, решила я. Вряд ли дом хотели ограбить: взять здесь нечего, если не считать штопаных простыней в шкафу, да разномастной посуды на кухне. А для мальчишек дом наверняка источник всяких домыслов и загадок. Огромный, пустующий, в стороне от других домов, точно на краю света.

Идеальное место для игр в разбойников.

Покончив с осмотром, я заглянула в кухню. В шкафчике нашлись кофе, сахарный песок, соль и лавровый лист. Что ж, и это неплохо. Выпив кофе, я решила на время отлучиться, следовало запастись продуктами, а также заглянуть по одному адресу, то есть я прекрасно понимала, что как раз этого делать и не стоит, но знала также, что удержаться не смогу.

Выбрав себе для ночлега комнату, я распаковала сумку, конверт с долларами и фотографиями сунула за шкаф, и, набросив на плечи ветровку, покинула дом. У объездной дороги я остановила машину и примерно через полчаса, соблюдая осторожность, уже подходила к церкви.

Церковный двор был пуст. Я прошмыгнула по тропинке возле ограды, обогнула колокольню и оказалась возле бревен, которые облюбовала в свой первый приход сюда. Дом внизу просматривался как на ладони. Не успела я порадоваться, что благополучно добралась, как нечто странное заставило меня насторожиться и приглядеться к дому повнимательнее. Нечто странное — это отсутствие доберманов.

Три веселых друга не бегали по двору, как обычно, вгоняя меня в дрожь избытком милой веселости. «Не в дом же их загнали?» — подумала я и вот тогда обратила внимание на прочие странности: не только собак, людей тоже нигде не наблюдалось. Ворота гаража закрыты, жалюзи на окнах опущены, и нигде никаких признаков жизни. «Куда они все подевались?» — встревожилась я, устроилась на бревнах поудобнее и приготовилась ждать. Прошел час, потом второй, а в доме внизу ничего не менялось. Меня так и подмывало спуститься и позвонить в калитку. Сидеть возле колокольни битых два часа весьма неразумно, кто-нибудь непременно обратит внимание. Надо спешно покидать это место, но дом меня точно магнитом притягивал.