Мама, я доктора люблю - Алина Зарайская

— Ты… ты теперь никогда не простишь меня? — холодея от ужаса, спросила Анжела.

— Я себя никогда не прощу, — глухо ответил Володя и, резко поднявшись, не глядя на девушку, прошел в ванную.

Щелкнула задвижка, послышался шелест снимаемой одежды и шум воды душа. Анжела тихо села на пол, прижавшись спиной к двери ванной. Она не плакала и не пыталась заговорить с Володей. Она даже ни о чем не думала. Ей казалось, что вокруг совсем пусто и идеально тихо, а шум воды доносится не из-за тонкой фанерной двери, а откуда-то очень издалека. Произошло именно то, чего она боялась, — в их отношениях с Володей сломалось что-то неизмеримо важное, и теперь никакие взаимные уступки, прощение, ласки, жертвы ничего не спасут. И самое правильное, что теперь можно сделать, — это прямо сейчас встать, собраться и уйти, уехать обратно домой.

Шум воды стих, прошелестела клеенчатая шторка, чавкнули по мокрому полу резиновые шлепанцы, а Анжела так и сидела, не шевелясь, ни о чем не думая, понимая только, что не в силах оставить Володю.

— Анжела?! — вывел девушку из оцепенения встревоженный голос, и она почувствовала, что плавно едет по линолеуму, движимая открываемой дверью.

Володя протиснулся в образовавшуюся щель и попытался поднять Анжелу, с недоумением смотревшую на него.

— Да что с тобой? Почему ты тут сидишь? Почему не давала мне открыть дверь? Ты что, заснула?

— Нет-нет, извини, — она наконец пришла в себя и встала. — Я просто задумалась. Я сейчас подогрею омлет и поставлю чайник, — и, быстро юркнув в кухню, зазвенела посудой.

Володя появился через несколько минут, аккуратно одетый и надушенный, как будто пришел в гости.

— Ты уходишь куда-нибудь? — как можно равнодушнее спросила Анжела.

— Нет, с чего ты взяла? Я просто не хочу отставать от тебя. — Володя даже улыбнулся, окинув ее взглядом.

Она тоже посмотрела на себя и только теперь заметила, что на ней не халат и даже не домашний костюм, а строгое короткое платье.

— Мы оделись так, словно стали друг другу чужими, — грустно сказала она и с тоской взглянула на английский джемпер возлюбленного и свои дорогие колготки.

— Не преувеличивай, — мягко возразил Володя. — Это скоро пройдет, вот увидишь. Садись лучше пить чай. Ты ведь тоже, наверное, не завтракала.

— Да, еще не успела, — и она послушно налила себе чаю и сделала бутерброд.

Глава двадцать седьмая

Дни шли спокойные и однообразные. Володя был, как и раньше, внимателен и нежен, даже сделался менее раздражительным. Анжела все так же аккуратно занималась домом и ходила по выходным в парк.

Город вдруг стал к ней более дружелюбным. Или это в ней что-то изменилось? А может, она просто привыкла? Она часто теперь задавала себе этот вопрос, проходя мимо разваливающихся деревянных домиков на Крестовском, лавируя в толпе на проспектах или задыхаясь в до отказа набитом троллейбусе. Рассказы Кирилла, к которому она по-прежнему забегала погреться и попить необычного чаю, девушка слушала с большим пониманием, но менее эмоционально. Несколько раз она даже гуляла вместе с ним по его странным маршрутам, с интересом слушая историю того или иного дома, улицы, сквера и почти не обращая внимания на мрачность и неприглядность осыпающихся балконов и загаженных парапетов.

К середине декабря выпал снег, а над улицами повисли гирлянды разноцветных фонариков. Витрины магазинов запестрели мишурой и объявлениями о новогодних скидках. Предпраздничные суета и возбуждение не миновали и тихую квартирку Анжелы и Володи. На какое-то время они словно вернулись в те счастливые времена, когда в их чувствах и отношениях царила сердечность и эмоциональность, а не спокойствие и сдержанность. Анжела с наслаждением часами бродила по магазинам, выбирая елочные игрушки, подарки и причудливые сласти, вроде большого шоколадного дома или традиционных европейских кексов, затейливо украшенных глазурью и марципаном. Все это отвлекало девушку от грустных мыслей и приводило в восторг, тем более что в своем далеком Вестюжанске она ничего подобного не видела.

Последняя предновогодняя неделя, когда уже почти не надо было появляться на работе, а во всех сквериках беспрерывно взрывались петарды, пролетела, как какой-то сказочный ураган, не позволяя ни на минуту расслабиться и спокойно вздохнуть. Володя каждый день водил Анжелу на какую-нибудь выставку или шоу. Она пересмотрела тысячи старинных и суперсовременных елочных игрушек, восхищалась захватывающими ледовыми представлениями и удивлялась огромным скульптурам из настоящего льда.

Тридцатого вечером Володя принес небольшую пушистую елочку, которую они вдвоем украшали весь вечер, тщательно подбирая шары, шишечки, гирлянды и щедро осыпая все это великолепие новеньким шуршащим дождиком. Протягивая по комнатам нитки серпантина и развешивая резные изящные снежинки, Анжела чувствовала себя почти счастливой, а Володя нежно и радостно смеялся, глядя на ее хорошенькое, порозовевшее лицо и задорно горящие глаза.

Утро тридцать первого Анжела провела в хлопотах по приготовлению праздничных угощений и выбору наряда. А часам к шести, когда все наконец было готово, она поняла, что не хочет, даже боится оставаться в новогоднюю ночь дома вдвоем с Володей. К счастью, он тоже был не прочь пойти куда-нибудь в гости или в ресторан. Посовещавшись, они решили, что возьмут все приготовленные Анжелой вкусности и отправятся к Кириллу, у которого была большая, под самый потолок, елка, а темные полки и кирпичные стены, особенно таинственные в неровном пламени свечей, как нельзя более располагали к появлению Санта-Клауса.

У Кирилла действительно было удивительно красиво, под елкой лежали заботливо приготовленные подарки, а из кухни доносились соблазнительные запахи незнакомых блюд. Было очень уютно и весело, но у Анжелы никогда еще не было такого ужасного Нового года, никогда еще она так остро не чувствовала приближение конца. И она, и Володя отлично понимали, что пришли сюда не за настоящим французским шампанским, подарками и общением, а только для того, чтобы не оставаться вдвоем, наедине со своей отчужденностью друг от друга, с чувством взаимной вины и сознанием, что это их единственный Новый год, потому что вместе они последние дни.

Глава двадцать восьмая

Анжела, продолжавшая безумно любить Володю, несмотря ни на что готова была продолжать даже такое тягостное состояние сколько угодно, и ни за что сама не заговорила бы о расставании. В глубине души она надеялась, что и Володя не пойдет на это или хотя бы постарается как можно дольше оттягивать роковой час. Но уже спустя несколько дней после праздника, которые были такими пустыми и холодными, что Анжеле казалось, будто она попала в замок Снежной Королевы, Володя взял ее за руку и, усадив в кресло, тихо сказал, что так больше продолжаться не может и что для их же блага им надо расстаться.