Грязная тайна - Ольга Джокер

остаюсь в бюстгальтере. Открываю сумку со сценическим костюмом и обмираю от ужаса. Твою мать, только не это!

Глава 22

Михаил

— Зачем переводишься, Басаргин? На кого нас бросаешь? — спрашивает Карасев, пока мы едем на концерт. — Стабильность — это нормальное и адекватное желание любого человека! Ты же круто поднялся! Из районной прокуратуры до областной! Что не так?

Его голос режет барабанные перепонки, а запах одеколона вызывает тошноту. Бросаю взгляд в зеркало заднего вида. Карасев в сером костюме и с широким полосатым галстуком. Щёки красные, зрачки расширены. Он бухой, что ли? Или покурил перед тем, как сел за руль? Впрочем, ничего удивительного. Знает, что за это ничего не будет.

Я подобрал Николая Ивановича в самом центре города. Большая удача, что внедорожник губернатора врезался в потасканную иномарку. Сам чиновник никак не пострадал и отделался лёгким испугом, но был признателен, когда я остановился и предложил подкинуть его до дворца культуры.

— То, что мы имеем, — мы уже имеем, поэтому оно нам неинтересно, — спокойно поясняю.

— А когда насытишься и удовлетворишь все свои потребности без остатка? То что?

— Это невозможно, Николай Иванович. Мы постоянно испытываем чувство неудовлетворенности.

— И чем тебя не устраивает стабильность, Михал Андреевич? — не унимается Карасев.

— Периодический выход из зоны комфорта очень полезен. Когда человек слишком долго находится в стабильном состоянии — он останавливается в развитии, становится мягким и уязвимым.

— Я занимаю свою должность более десяти лет подряд, — недовольно фыркает губернатор. — Вроде пока не деградировал.

Я бы поспорил, но не стану. Не в моих интересах.

— Не деградировали, Николай Иванович.

— Те, кто постоянно действует и не сидит на месте — как по мне, похожи на безумцев.

— Во всем необходим баланс.

— С этим согласен. Так кто же займет твоё удобное кресло, Басаргин?

— Это пока не решенный вопрос. В чем основная проблема.

— Хорошо, спрошу по-другому — кого ты подашь на свою должность? Учти, я терпеть не могу кумовства.

— Я вас познакомлю, но чуть позже.

Для этого и еду на ебучий утренник. Так вышло, что должность в столице досталась мне не за красивые глаза. С небольшим условием, чтобы я посодействовал и помог устроить на своё место одного конкретного человека.

Карасев утверждает, что не приемлет кумовства, но это чушь полнейшая. Уже заочно на мою должность метит человек с дерьмовой репутацией и отличными знакомствами. Все дела, которые он ранее вел, успешно заминались и «хоронились». Преступление — это ведь не только действие, но и бездействие.

Мы подъезжаем к двухэтажному старинному зданию с высокими белыми колонами, опоздав на пять минут. Договариваемся с Карасевым детальнее обсудить список кандидатур уже в ресторане, куда все отправятся после официального концерта.

Выходим на улицу, торопливым шагом направляемся в зал. На входе стоят молодые студентки и вручают буклеты с детальным расписанием концерта.

Как и обещала Катя — наши места находятся в первом ряду. Одно слева — все ещё свободное.

— Ты на него не дави, — предупреждает Катерина. — Папа говорил, что Николай Иванович довольно гибкий, если найти к нему подход.

— Я вроде не давил.

— Мне так показалось. Немного.

Катя поглаживает меня по руке и слегка улыбается.

— Весь напряженный, Миш. Мне не удалось тебя сегодня расслабить? Я специально сбежала с работы пораньше.

— Удалось. Ты молодец. Что может быть лучше хорошего минета после окончания рабочего дня?

— Тише ты, — смеется, оглядываясь по сторонам, и шепотом добавляет: — Я старалась.

Концерт задерживается по техническим причинам, поэтому от нечего делать я читаю буклет. Танцы, песни, акробатические номера. Мне предстоит отсидеть на концерте минимум два с половиной часа. После этого по плану ресторан. Домой в лучшем случае я попаду глубоко за полночь, но очень надеюсь, что с положительным результатом.

Когда на сцену выходит ведущий — мой телефон звонит. Я бегло смотрю на экран и несдержанно матерюсь. Под изумленный взгляд Кати встаю с места и выхожу из зала.

В светлом просторном холле бегает много артистов в ярких костюмах. Они шумят и торопятся. Переодеваются, красятся.

Отхожу подальше, встаю между колонами в узком проходе и набираю последний неотвеченный номер.

— Где тебя носит? — ору в телефонную трубку.

— Мих, подъезжаю. Какой-то чёрт врезался в мою тачку.

— У тебя пять минут, придурок. Я ради кого тут жопу рву?

— Извини. Я не специально, честное слово!

Заканчиваю разговор, прячу телефон в карман пиджака. Думаю о том, что было бы неплохо выйти на улицу и закурить, но тут мой взгляд цепляется за рыжую ведьму, которая несётся прямо на меня.

Одета в обтягивающие джинсы и кофту. На лице непривычный сценический макияж, волосы собраны в высокую причёску. Глаза бесноватые, дыхание учащённое. Взгляд так и притягивает сочная грудь в разрезе кофты.

Усмехаюсь, рассматриваю её — свою первую взятку. Их предлагают нередко. Разные суммы, при разных ситуациях. Но такой эксклюзивный подарок мне подсунули впервые. С Лисой было весело и ярко. Запоминающееся — однозначно.

После неё я вспомнил строгие и категоричные наставления своего первого начальника. Я тогда только-только устроился на работу в прокуратуру младшим юристом. Молодой, зелёный. Внимал каждому слову. Начальник сказал мне, что после первой взятки остановиться сложно — почти нереально. Думаешь, вот возьму разок и больше не буду. Сюрприз: так обычно не бывает. Быстрые деньги обескураживают, запросы растут, осторожность притупляется. Это как наркотик. К счастью, в моем случае далеко не денежный, но по эмоциям схожий.

Алиса останавливается и оглядывается по сторонам, словно кого-то ищет. Настоящая оторва. Кажется, попадись ей обидчик в эту же секунду — не думая расцарапает глаза.

Затем она продолжает бежать, но ровно до тех пор, пока не упирается в мою руку, которой я преграждаю ей дорогу.

Вскидывает взгляд, облизывает губы. Старается не подавать виду, что удивлена меня видеть. Не трясётся, не бледнеет. Ведёт себя стойко, хотя ситуация у нас с ней довольно-таки неоднозначная и сложная.

Прямая спина, вздёрнутый нос. В зелёных глазищах что только не читаю: презрение, злость и даже ненависть. Пока не пойму — это адресовано мне или нет?

— Привет, Лиса. Где твои веснушки?

— Привет, родственник. Под толстым слоем тоналки. Не нравится?

В чёрных зрачках видны языки пламени. Такие же яркие и жгучие, как и её волосы.

— Без неё гораздо лучше, —