Дети Кронарха. Путь Наследника - Артем Буряк

кипящей смолой хлынула внутрь пространства. Я опомнился и побежал. Хватка подсознания ослабла, и я почувствовал, что становлюсь сильнее. Оторвавшись от земли, я ринулся в небо и полетел. Не зная, что ждет меня в темноте, я с яростным криком устремился в ближайший разлом. Меня тут же обволокла липкая, тягучая жижа. Она попала в глаза, нос и уши, вызывая постепенно нарастающую боль в этих местах. Потом я начал задыхаться и открыл рот. Жижа хлынула в легкие и пищевод, разрывая мое тело изнутри невероятным давлением. Голосовые связки издали протяжный глухой стон в груди, и я растворился в темноте…

Всю ночь я думал о природе подсознания, сопоставляя знания из уроков Ниры и фактов, полученных на личном опыте. Я предположил, что подсознание — безграничный набор разнообразной информации, полученной в жизни. И пусть здесь она не систематизирована и беспорядочна, но все равно подчиняется логике, иначе я не попал бы в копию города Кромена, а сразу оказался бы в дикой пустоверти. Следовательно, чтобы выбраться, нужно нарушить логику подсознания, поставить ему невыполнимую задачу, но так, чтобы она казалась ему выполнимой. Как часть меня, оно помнит все, что со мной происходило, больше меня самого. И оно знает, что в детстве у меня был друг Тодо, с которым я играл в слова, делился своими переживаниями и радостями. Я действительно подарил ему красивейший в мире камешек «нового» цвета. Только я никогда не видел ни Тодо, ни камешка. Он был моим воображаемым другом в детстве, потому что со мной не общались другие дети в племени — ведь меня в лесу нашли, а общаться с такими всегда было плохой приметой. А камешек пришлось подарить, потому что я так и не смог придумать новый цвет, представить его, а потом назвать своим именем, как мне мечталось. Я посчитал, что выполнил задачу и камешек был просто «несуществующего» цвета. Даже интересно было: нарисует ли подсознание моего Тодо и тот самый цвет. Не получилось. Зато теперь я неизвестно где и в каком состоянии, но точно еще жив, хоть и ничего не чувствую, только мыслю и все. Попробовал пошевелиться, но не могу понять — двигаюсь или нет. Пытаюсь напрячься как можно сильнее, бежать или лететь, но ничего не выходит. Вдруг меня озарил свет восходящего солнца. Я стремительно удаляюсь от земли и лечу прямо в черное, пестрящее яркими звездами небо. Но по-прежнему ничего не чувствую, что странно — от такой скорости и высоты дух бы захватило. Управлять собой в этом состоянии оказалось чрезвычайно просто. Подумал, представил — сделалось. Я замедлился и повернул обратно. Вот гора и полукольцо Кромена, вот пирамида, но я вылетел не отсюда. Я вылетел из пещеры сразу за городом, совсем рядом с городской стеной. Вход закрыт тяжелой дверью, рядом стоит человек в одежде магистра, активно размахивает руками и что-то объясняет толпе народа. Тут собралось человек сто, вернее, сто семнадцать, ведь как только я захотел узнать количество, цифра сама появилась в сознании.

— Я знаю, что вы волнуетесь. Я знаю, что все это странно, но Нира велела ничего не предпринимать.

Кто-то из толпы громко заговорил:

— Она уже совсем выжила из ума, эта Нира! Привела дикаря, начала его учить, убила и пропала куда-то. Теперь собаки попрятались по щелям и скулят, коровы перестали давать молоко, птицы вообще начали умирать. Мы требуем, чтобы вы сожгли тело! Дух дикаря бесится, надо успокоить его навечно!

Толпа начала одобрительно гомонить. Я не стал слушать, что ответит охранник, и поспешил в пещеру. Пройдя сквозь дверь, я увидел ниши, вырезанные в стенах. Все они были пусты, кроме одной. На деревянном настиле лежит тело, укрытое белой простыней. Пройдя сквозь нее, я увидел себя. Труп лежит уже несколько дней, кожа приобрела сине-серый оттенок, но процессы разложения тело не тронули из-за низкой температуры. Я бы испытал невероятный ужас, если бы мог чувствовать. В попытке что-либо сделать я нырнул в голову своего тела и пожелал оживить его. Но ничего не произошло. Тогда я начал метаться внутри тела в поисках подсказки и заметил странную вещь: жизненные процессы остановились, но все клетки были не мертвые, а лишь находились в состоянии оцепенения. Все химические реакции в организме очень сильно замедлились, отчего можно было решить, что я умер. Похоже, Нира отправила мое тело сюда, чтобы еще больше уменьшить скорость обмена веществ, а сама ждет или готовится к моему приходу. Она предупреждала, что я могу умереть, но, раз уж я жив, надо самому придумать, как ожить до конца. Проникнув в свое тело, я попытался как-то воздействовать на сердце, нервную систему, но результата не последовало. Тогда я вспомнил, как учился входить в состояние хин — отключал чувства. Но сейчас у меня совсем нет чувств, кроме одного — чувства сознания, существования. Это должно быть страшновато, но надо попробовать отрешиться даже от этих чувств. Я попытался, но ничего не вышло — закрыть глаза полностью не получалось, чувство собственного бытия в этом облике ощущается так остро, что вся информация, все знания вокруг впитываются сознанием, притягиваются им, словно магнитом. Тогда я подлетел вплотную к своему телу и попытался коснуться его. Рук у меня не было, но под действием воли я смог ощутить прикосновение. Оно было не на физическом уровне, но на другом. Не собираясь копаться в природе этого ощущения, я мгновенно почувствовал сдвиг с мертвой точки в вопросе своего пробуждения. Сосредоточившись на этом прикосновении, я сумел сконцентрироваться только на нем, отрешившись тем самым от бытия. Новое ощущение моментально поглотило меня, я словно потерял сознание или почти потерял, ощущения начали меняться, появилась немота, окоченение, скованность. Острота существования исчезла, скорость реакции, быстрота сознания снизились и затуманились.

Чувствительность возвращалась медленно. Слабое сердцебиение разбудило кровоток, ткани организма внезапно вернули себе подвижность и свободу, которой обладали до окоченения. Сначала появились покалывания в кончиках пальцев, затем холодок в конечностях, постепенно переходящий в жуткий холод во всем теле. Температура в пещере, мягко говоря, весенняя, но вскоре я начал согреваться. По крайней мере мне так показалось. Кровоток понемногу реанимировал организм, и я смог открыть глаза. В пещере темно, а на мне лежит простыня. Конечности все еще деревянные, но достаточно скоро я смог шевелиться. Каждое движение отзывалось нестерпимой болью, но недолго. Примерно через полтора часа я встал на ноги. Волочась, как старый калека, я подошел к выходу из пещеры. Дверь оказалась тяжелой, но не запертой, и мне пришлось толкать ее