Джессика - Нестеренко Юрий Леонидович

Следователь также расспрашивал о самой Макмердон. Как понял Малколм, она определенно была менее популярна, чем Джессика — из-за ее «чернушных» увлечений и соответствующей манеры выглядеть некоторые считали ее фриком, некоторые, напротив — позеркой; но в то же время парией она тоже не была. Несколько девушек сошлись во мнении, что она скорее сама бегала за Тревором, чем была нужна ему (и особенно это обозначилось после летних каникул), и что никакого другого постоянного парня у нее не было — «разовый перепих после какой-нибудь вечеринки не в счет». Училась она средне. Проблем с законом прежде не имела.

В конце концов у Малколма разболелась голова — должно быть, от всматривания в ксерокопии — и он решил отложить дальнейшие изыскания. К тому же у него была возможность, которой не обладал, должно быть, еще ни один полицейский, расследующий убийство — задать вопросы самой жертве. Хотя он по-прежнему не был уверен, можно ли говорить с Джессикой на эту тему. Впрочем, если она и в самом деле как-то повлияла на свою сестру, чтобы та передала материалы следствия Малколму, тогда она, очевидно, захочет ему помочь, как бы ни была для нее тяжела эта тема. Ее отец так и не довел расследование до конца, Памела уж тем более была на это неспособна, и вот теперь, наконец, появился тот, кто может это сделать… Но — все ли тут зависит от воли самой Джессики, нет ли какого-нибудь запрета, который она не может или не смеет нарушить и вынуждена действовать обиняками?

Тут у Малколма мелькнула еще одна мысль, которая ему совсем не понравилась. А что, если он нужен Джессике только для этого? Если он для нее вовсе не друг, а всего лишь инструмент для того, чтобы… чего там всегда жаждут призраки в ужастиках — «обрести покой»? Хотя Джессика, конечно, никакой не призрак, и сама цель «упокоиться с миром» всегда казалась Малколму несусветной глупостью. Что это за мир и покой такой, спрашивается? Вечный сон, окончательное небытие? Было бы полнейшим идиотизмом, убедившись, что жизнь не кончается со смертью тела, не наслаждаться бессмертием, а желать умереть окончательно! (Но самоубийцы хотят именно этого, вспомнилось Малколму. Однако Джессика на самом деле — никакая не самоубийца, она жертва не то Макмердон, не то какого-то еще убийцы!) Или этот самый «покой» означает переселение в тот самый рай с хитонами и арфами? Тоже скучища смертная, причем в буквальном смысле (впрочем, в такой вариант загробного существования Малколм все равно решительно не верил).

Но главное — если Джессика, решив удерживающую ее здесь проблему (то есть, очевидно, разоблачив своего убийцу), удалится в какой-то там иной мир, разве это не означает, что ее связь с Малколмом будет потеряна навсегда? И стоит ли в таком случае усердствовать с расследованием?

«Нельзя так думать! — тут же одернул себя Малколм. — Я не имею права удерживать ее, если она хочет уйти!» Но он очень надеялся, что она этого не хочет. Или откажется от такого желания ради него, даже если хотела этого раньше…

Утром в воскресенье, однако, он проснулся совсем разбитым — с тяжелой головой, больным горлом и неприятным ощущением повышенной температуры. Очевидно, вчерашнее брожение по щиколотку в холодной воде не прошло для него даром. Тем не менее, приняв одну за другой две таблетки аспирина и в итоге все же почувствовав себя несколько лучше, после полудня он все-таки поплелся в парк. Его кроссовки, которые накануне он так и бросил мокрыми и грязными, до сих пор представляли собой жалкое зрелище, так что Малколму пришлось влезть в зимние ботинки.

Дождя не было, и солнце даже периодически пробивалось сквозь облака, рассыпая золотые блестки по поверхности озера — но, увы, ненадолго. По «цивилизованной» западной части парка носились с визгом несколько детей в ярких теплых курточках, выгуливаемые своими мамашами; навстречу Малколму попалась также не первой молодости собачница, неспешно топавшая по аллее вслед за сразу тремя мопсами на поводках и определенно похожая на своих питомцев. Но, кажется, никого больше сырой и холодный парк в это время не вдохновил, несмотря на воскресенье — что, разумеется, Малколма более чем устраивало.

Его букета на скамейке уже не было, хотя Малколм был уверен, что Памела оставила его на месте. Впрочем, мало ли кто мог его забрать… Юноша кое-как обтер рукой влажное сиденье и опустился на скамейку: «Привет, Джессика!»

Он рассказал ей, что познакомился с Пэм, то есть с Мел — «ты знаешь, что она вчера прилетала к тебе из Калифорнии?» — что у нее четверо детей, все мальчики, и что она, кажется, вполне довольна своей семейной жизнью (он вовсе не был уверен в последнем, но подумал, что Джессике будет приятно услышать хорошие новости хоть о ком-то из своей семьи). Однако перейти к теме убийства он все не решался. Наконец, немного помолчав, он произнес: «Знаешь, Триша Макмердон умерла в тюрьме. Скверной смертью. Еще два года назад. После того, как убила Тревора. Так что, если кто-то из них… обидел тебя, то получил по заслугам».

Он помолчал, надеясь уловить ответную реакцию, и ему представилось, как Джессика отвечает: «Да, я знаю. Расскажи лучше о чем-нибудь более интересном». Но он вновь не был уверен, был ли это действительно ответ или лишь игра его собственного воображения, которое в свое время таким же образом «подсказало» ему совершенно ложные детали о Теде и Мел. Хотя на сей раз ему и показалось, что ответ был не менее ясным, чем тогда на химии. И все же, возможно, это лишь трюки его подсознания, прикидывающегося Джессикой, чтобы избавить его от необходимости проводить расследование? Ведь гораздо комфортнее увериться, что, даже если оправдательный приговор суда был ошибочным, справедливость все равно восторжествовала, убийца получила по заслугам и никаких дополнительных усилий предпринимать не надо…

Так или иначе, он вновь не решился касаться истории ее смерти и предпочел вернуться к безопасным темам — о самолетах, о космосе и о научной фантастике. Упомянув, впрочем, и детективы: «Они тебе нравятся? Лично я не любитель боевиков с драками и стрельбой. Мне нравятся расследования, когда справедливости добиваются с помощью интеллекта, а не насилия. Агата Кристи, сериал про Коломбо и все в таком духе». Возможно, подумал он, если она почему-либо не может обсуждать с ним свою гибель прямо, он сможет представить ей свое расследование в качестве сюжета книги или фильма…

Наивное предположение, конечно. Которое перестанет быть наивным, если существует некто, кого он и Джессика должны обмануть. Некто, следящий за выполнением потустороннего правила и способный карать его нарушителей. От этой мысли Малколму делалось не по себе. Сама идея возможности дружбы и… (он все еще опасался произносить это слово даже про себя) любви с мертвой девушкой не вызывала у него, недавно еще идейного материалиста, никакого страха — напротив, он принял это с радостью, как чудо, о котором он не смел даже мечтать. И, между прочим, это доказывало, что жизнь продолжается и после смерти тела — по крайней мере, в некоторых случаях и на некоторый срок, как уточнял рациональный ум Малколма, но все равно, это же повод для радости, а не для ужаса! Но при этом Малколм оставался атеистом и предпочел бы, чтобы и загробным миром правили безличные объективные законы, подобные физическим, а не воля неких, гм, сущностей, устанавливающих запреты и назначающих кары по собственному произволу. А запрет обсуждать некую тему едва ли может быть обусловлен физическим законом. И вот от мысли о возможном существовании таких сущностей — нечеловеческих, никогда не бывших людьми и вообще никогда не принадлежавших к материальному миру, и при этом могущественных и не ограниченных никакими естественными законами — у Малколма неприятно холодело в животе. Даже если их власть распространяется только на мир мертвых. Они могут выместить свою злобу на Джессике. Они могут дождаться и самого Малколма, сколько бы им ни пришлось ждать — им некуда торопиться. Но страшнее всего даже не это, а то, что они вообще могут существовать.