Почти как «Бьюик» - Стивен Кинг

— Да, записные книжки и блокноты были. Мама говорила, что это, наверное, дневники. В своем завещании он просил маму сжечь все его личные бумаги, и она сожгла.

— Думаю, это логично, — кивнул Хадди. — Во всяком случае, соответствует тому, что я знаю о Керте и прежнем сержанте.

Нед вскинул на него глаза.

Хадди уточнил:

— Они оба не доверяли ученым. Ты знаешь, как называл их Тони? Несущие смерть. Он говорил, что их главная цель — отравлять все и вся, говорить людям, чтобы те ни в чем себе не отказывали, что знания никому не вредят, наоборот, несут свободу. — Он помолчал. — Была и другая причина.

— Какая? — спросил Нед.

— Секретность, — ответил Хадди. — Копы умеют держать язык за зубами, но Керт и Тони не верили, что ученые на это способны. "Посмотрите, как быстро стараниями этих идиотов атомные бомбы распространились по всему миру, — как-то сказал Тони. — Мы вот поджарили Розенбергов, но даже недоумки знают, что и без них русские через пару лет получили бы атомную бомбу. Почему? Потому что ученые любят болтать. Та штуковина, что стоит в гараже Б, возможно, не эквивалент атомной бомбы, но кто знает, как все может обернуться. В одном можно быть уверенным: она не станет чьей-то еще атомной бомбой, пока стоит здесь, укрытая брезентом."

Но я думаю, что это лишь часть правды. Время от времени я задавался вопросом, а приходилось ли Тони и отцу Неда говорить об этом.., я про долгие вечера по будням, когда на дорогах более или менее спокойно, патрульные кучкуются наверху — кто спит, кто смотрит кино по видику или жует приготовленный в микроволновке поп-корн, а внизу только двое, Тони и Керт, сидят в кабинете первого, за закрытой дверью. И вопрос мой в следующем: хоть раз заходила у них речь о главном, докапывались они до сути — «У нас есть что-то такое, чего нет нигде, и мы держим его при себе»? Полагаю, нет. Потому что они все понимали без слов, достаточно было посмотреть друг другу в глаза. И видели в них одно и то же: желание прикоснуться к чему-то, заглянуть в него. Черт, да хоть просто ходить вокруг. Это же загадка, тайна, чудо. Но я не знал, сможет ли этот мальчик принять мои слова на веру. Теперь я понимал, что он не просто скорбит об отце — злится на него за безвременный уход. В таком настроении он мог воспринять их поведение как воровство, а вот этого я бы утверждать не стал. Может, толика правды в этом и была, но далеко не полная правда.

— К тому времени мы уже знали о светотрясениях, — сказал я. — Тони называл их «явлениями рассеивания». Он думал, что «бьюик» от чего-то избавляется, сбрасывает это что-то, как статическое электричество. Помимо секретности и желания оставить у себя удивительную находку, в конце семидесятых у жителей Пенсильвании, не только у копов — у всех, был очень серьезный повод не доверять ученым и инженерам.

— Три-Майл, — кивнул Нед.

— Да. Кроме того, этот автомобиль не только залечивал царапины и отбрасывал пыль. Он мог еще много чего.

Я замолчал. Слишком уж длинным получался рассказ.

— Давай расскажи ему. — В голосе Арки слышалась злость. — Ты же сказал ему, что это не пустая болтовня, так давай рассказывай остальное. — Он посмотрел на Хадди, на Ширли. — Даже о 1988 годе. Да, даже об этом. — Он замолчал, вздохнул, посмотрел на гараж Б. — Останавливаться слишком поздно, сержант.

Я поднялся, через автостоянку направился к гаражу Б.

За спиной услышал голос Фила: «Нет, не надо. Не ходи за ним, парень, он вернется».

И это характерная особенность тех, кто сидит высоко — люди могут так о них говорить и практически никогда не ошибаются. За исключением случаев, связанных с инфарктами, инсультами, пьяными водителями. За исключением случаев, в которых мы, смертные, усматриваем волю Божью. Люди, которые сидят высоко, которые работали, чтобы усесться на это место, и работают, чтобы усидеть, никогда не говорят: да пошли вы, — чтобы потом отправиться на рыбалку. Нет. Мы, эти люди, продолжаем застилать постели, мыть посуду, скирдовать сено и при этом стараемся изо всех сил. «Ах, что бы мы делали без тебя», — говорят про таких. Ответ прост: большинство тех, кто говорит, делали бы то же, что и всегда. Чтобы потом отправиться в ад в деревянном ящике.

Я постоял у ворот гаража Б, глядя через окно на термометр. Температура упала до пятидесяти двух градусов[23]. Все еще не так плохо, во всяком случае, не ужасно, но достаточно прохладно, чтобы вызвать у меня догадку: «бьюик» выдаст еще одну или две вспышки, прежде чем угомонится.

Так что сейчас нет смысла накрывать его брезентом. Скорее всего операцию эту придется повторять.

«Он сдыхает», — вот какой вывод успели сделать Скундист и Уилкокс на основе многолетних наблюдений за «бьюиком». Сбавляет ход, как плохо заведенные часы, замедляет скорость, как лошадь, тянущая в гору тяжелый воз, пикает, как детектор дыма, который уже не может определить изменение задымленности. Возможно, так оно и было. Возможно — нет. Мы же ничего об этом не знали на самом-то деле. А говорить себе, что знали, — это всего лишь стратегия, выработанная, чтобы мы могли жить рядом с неведомым, вызвавшем слишком много кошмаров.

ТОГДА

Сэнди находился там, когда все началось, только он один. И в последующие годы говорил, скорее в шутку, что вся слава первооткрывателя должна принадлежать ему. Остальные тут же сбежались, но начало видел только Сэндер Фримонт Диаборн, стоявший у бензоколонки с отвисшей челюстью и плотно закрытыми глазами, в полной уверенности, что через несколько секунд они все, не говоря уже об окрестных фермерах, в основном амишей и нескольких неамишей, превратятся в радиоактивную пыль на ветру.

Произошло это через несколько недель после того, как «бьюик» привезли в расположение патрульного взвода Д и поставили в гараж Б, — в первых числах августа 1979 года. К тому времени газетная шумиха, связанная с исчезновением Энниса Рафферти, начала стихать. Большинство статей об исчезнувшем патрульном опубликовала «Американ», газета округа Стэтлер, но в конце июля большой материал на первой полосе воскресного выпуска дала и «Питтсбург пост-газетт». Заголовок гласил: «У СЕСТРЫ ПРОПАВШЕГО ПАТРУЛЬНОГО ОСТАЛОСЬ МНОГО ВОПРОСОВ», и ниже: «ЭДИТ ХАЙМС ТРЕБУЕТ ПРОВЕДЕНИЯ ПОЛНОМАСШТАБНОГО РАССЛЕДОВАНИЯ».

В принципе газеты раскручивали историю именно так, как и рассчитывал Тони Скундист. Эдит стояла на том, что патрульные взвода Д знают об исчезновении ее брата гораздо больше, чем говорят, и ее слова цитировали обе газеты. Но между строк читалось, что бедная женщина тронулась умом от горя (без упоминания про злость) и искала козла отпущения, дабы свалить на него, возможно, собственную вину. Никто из патрульных даже не заикнулся об остром язычке Эдит и ее постоянном поиске недостатков, но соседи Эдит и Энниса оказались куда более разговорчивыми. Репортеры обеих газет упомянули, что, несмотря на выдвинутые обвинения, сослуживцы Энниса планируют обеспечить женщину хоть скромной, но финансовой поддержкой. Черно-белый подретушированный фотоснимок Эдит в «Пост-газетт» не добавил ей читательских симпатий: выглядела она вылитой Лиззи Борден[24] за пятнадцать минут до того, как та схватилась за нож.