Обратный отсчет - Бейли Саманта

Она достает телефон из кораллового цвета сумочки от «Прада» и пишет Барри.

— Я послала тебе ту съемку с платформы, которую добыл Барри, чтобы ты смогла рассмотреть ее получше, вдруг заметишь Донну. Это может нам помочь, но пока тебе не стоит предпринимать никаких активных действий. И в следующий раз предупреди меня, если возьмешь дело в свои руки, Морган. Оставь сообщение, если я не беру трубку. Если ты попытаешься все выяснить сама, это плохо закончится. Ты ведь понимаешь, что я стараюсь тебя защитить? А ты делаешь это почти невозможным.

Поймав себя на том, что теряет терпение, Джессика смягчается:

— Ты можешь мне доверять, ты же знаешь. Ты не одна.

Но я чувствую себя очень одинокой. Да, она помогла мне в прошлый раз, с Райаном. Да, Джессика правда хочет мне помочь, но никто на самом деле не понимает, каково мне, как трудно доверять людям после того, что произошло. Как тяжело, когда нет ни одного человека, которому можно было бы позвонить и пожаловаться. Который сказал бы мне, что я не знала о мошенничестве Райана, так как он очень хорошо все скрывал, и что я не должна винить себя за то, что не остановила его.

Потом Джессика спрашивает расстроенным тоном:

— Ты ведь не намереваешься получить опеку над Куинн?

Я нервно сглатываю:

— Не знаю. А ты перестанешь быть моим адвокатом, если я соглашусь?

— Ты что, с ума сошла?! Я категорически возражаю против этого. Ты не отвечаешь за ее ребенка. Это должна делать семья. Ты думаешь о ребенке, о котором есть кому позаботиться. И это дает тебе ясный мотив для убийства ее матери. Разве ты не понимаешь?

Я беру подушку и кладу на колени.

— Но я не знала ничего о ребенке до понедельника. Я не знала, что Николь решила отдать Куинн мне.

— И как именно ты собираешься доказать это, Морган? Я работаю над этим, но пока ничего не получается. Я послала тебе видео. Мне нужно в суд, но ты посмотри и позвони мне, если кого-то узнаешь. Мартинес права. Кто-то хочет добраться до денег Николь. Будь осторожной даже с теми, кому ты доверяешь. А пока приложи лед к лодыжке и оставайся дома, хорошо? — потрепав меня по ноге, она встает. — И дверь запри.

Мы прощаемся, и я делаю то, что она велела. Я вдруг понимаю, что, кроме Джессики, никто не приходил в мою квартиру с тех пор, как я переехала, не считая того, кто проник сюда и украл заявление на усыновление. Мне хочется разрыдаться, но я сдерживаюсь и бреду на кухню за пакетом со льдом.

Потом, сидя на диване, я собираюсь с духом, достаю из сумочки телефон и снова смотрю видео. Это мучительно. Кажется невероятным, что мне самой удалось остаться в живых… У меня появляются вопросы и сомнения. Я пытаюсь посмотреть на все новым взглядом, сосредоточиться на том, чего не могла видеть тогда: кто был вокруг нас, на кого Николь смотрела. Но видео зернистое и нечеткое. Никого, кто бы напоминал Донну Тейлор, я не вижу. Только Николь на краю. И мне снова становится больно, больнее в два раза. Если бы я только поняла, что она собирается сделать!

Вокруг слишком много людей, увидеть, кого именно она боится, невозможно. Там могла быть рыжая женщина, и она наблюдала за мной. Мать, которая винила Николь в смерти дочери.

Чего же я хочу? Я должна отступить и позволить дяде или отцу Куинн растить ее, и пусть судебная система со всем разберется. Но ведь Николь не хотела, чтобы ее дочь жила с ними, и это гложет меня. Да и системе я больше не доверяю.

Жизнь несправедлива. Она коротка, почти не управляема, полна ловушек и непредвиденных опасностей. И в чем же правда?

В том, что я хочу ребенка. Я хочу получить Куинн.

* * *

Компания «Блайт и Браун», где работает Грег, находится в пятнадцати минутах езды от моего дома. Лодыжка все еще ноет, но идти, прихрамывая, я могу. Быстро переодеваюсь в длинное синее платье из хлопка, натягиваю кроссовки и спускаюсь в машину — нельзя позволить себе передумать. Я опять не предупредила Джессику, и от этого мне тревожно. Но то, что я собираюсь сделать, я должна сделать сама. Я слишком нетерпелива, чтобы просто сидеть и ждать ответов на все свои вопросы, ждать, что все пальцы в конце концов укажут на меня, и не могу дать шанс Мартинес выяснить что-то прежде, чем это выясню я. Слишком долго я ничего не знала о собственной жизни.

Я еду по Норд-Лассаль, оглядываясь в поисках рыжей женщины на темно-синем «Приусе». Припарковавшись, я смотрю вокруг, но ее нигде нет. Надеюсь, что она сейчас не преследует Бена и Куинн.

Я медленно иду к шестиэтажному кирпичному зданию, где работает Грег. Ремень от сумочки режет плечо, на верхней губе проступает пот. Утренняя прохлада миновала, теперь полдень, и уже душно. Я вспотела. Останавливаюсь возле двери. Может быть, мне лучше воспользоваться своим бывшим служебным положением, а не связью с Николь? Но если кто-то позвонит Кейт, чтобы проверить мои слова, я пропала.

Брюнетка за стойкой ресепшн поднимает голову и улыбается мне. «Теперь или никогда», — думаю я, подходя к ней и вглядываясь в ее лицо, чтобы понять, если она меня узнает. Но все нормально, она смотрит на меня без удивления. Я всегда настороже, всегда готова встретить чей-то неодобрительный или мрачный взгляд. Хотя, возможно, мне все это только кажется.

— Чем я могу вам помочь?

Я оглядываю просторный открытый офис, где справа находится конференц-зал, а слева тянутся ряды стеклянных перегородок. Все работают — либо говорят по телефону, либо яростно стучат по клавиатуре. В воздухе чувствуется напряжение, и оно напоминает мне о Райане. О том, как он посреди ночи сидел, опустив голову на руки, или срочно звонил кому-то, или орал на свой компьютер.

Никто не смотрит на меня. И он не смотрел в конце своей жизни.

— Я бы хотела встретиться с Грегом Мэркемом, — говорю я, голос срывается, и кровь приливает к щекам.

Она слегка прищуривается, вероятно, думая, что я журналистка.

— Могу я узнать ваше имя?

— Морган Кинкейд.

Она опускает голову и смотрит на газету, лежащую на столе. Потом отстраняется.

— Вы та женщина, которая была на платформе с Николь, когда она спрыгнула.

Вежливая улыбка сползает с моего лица. Посмотрев на газету, я вижу свою фотографию на первой полосе. Снимок сделан в тот момент, когда я выходила из полицейского участка в понедельник вечером. На нем я мертвенно бледна, на лице паника, которую посторонний наблюдатель, конечно, может принять за чувство вины.

— Такая трагедия. Мы не часто ее видели, она приезжала на пикник в честь конца года и была очень милой… — щеки брюнетки розовеют. — Вы знаете, почему она это сделала?

Мне и противно, и страшно. Я представляю себе, что именно так говорили люди о нас с Райаном, после того как он умер. Чтобы просто пощекотать себе нервы, обсуждая скандальную историю, как будто я не реальный человек, который страдает, оплакивая потерю и то, что его так вопиюще обманули.

Но я говорю себе, что теперь это не важно. Собравшись с мыслями, я повторяю:

— Я бы хотела побеседовать с Грегом.

— Мне жаль, но его сегодня нет в офисе, и я не знаю точно, когда он вернется, — ее тон становится холоднее. — Если вы оставите свои контакты, его ассистентка свяжется с вами.

Она пожимает плечами и опускает глаза.

Итак, меня прогнали. Главное, чтобы она не позвонила Мартинес, а та — Джессике. Что же я творю? Джессика права. Я делаю только хуже. Надо поехать домой и быть начеку. Я выхожу из здания подавленная. Кожа на шее начинает зудеть и гореть, но дело не в экземе: я вижу темно-синий «Приус», припаркованный у обочины прямо передо мной.

Инстинкт велит мне бежать, но вместо этого я направляюсь прямо к «Приусу». Я так устала бояться. Устала от того, что за мной следят, от роли пассивной жертвы. Сжимая кулаки, я приближаюсь к машине и стучу в лобовое стекло.

— Кто вы? — кричу я, и случайный прохожий ускоряет шаг. — Что вам от меня нужно?

Водительское стекло опускается, и я оказываюсь лицом к лицу с рыжей. Но это не Донна Тейлор. Во всяком случае, она не похожа на фото, которое мне показывал Бен. Я эту женщину не знаю, но, если она пыталась нас сбить, пора с ней познакомиться.