Сделка с вечностью (СИ) - Хай Алекс

Она дотопала до конца пирса и опустила в воду первое ведро, наблюдая за рыбаками. Мужчины только вернулись и как раз вытаскивали полные сверкающей добычи сети, смеясь и похваляясь друг перед другом. Поймав взгляд Хоры, они притихли. Здесь ее сторонились. Считали умалишенной. Даже имя ее — Хора — на местном языке вроде бы означало «ужасная». И, судя по всему, эти люди были правы.

Стараясь не глядеть на свое отражение в воде, она набрала оба ведра и поковыляла к дому. Головная повязка, которую заставляла ее носить Эйрин, сползла на единственный зрячий глаз. Пришлось остановиться и поправить. Окоченевшие от ледяной воды руки плохо слушались.

Поднявшись, она поставила ведра возле бочки с дождевой водой и остановилась, заприметив чужую лошадь. Сыновья Серласа — лопоухий старший Риман и дуралей Кольман — трудились в кузнице на окраине двора. Алерин — рыжеволосая конопатая девчушка с тонким голоском, гнала скотину. Эйрин и Серлас, судя по всему, были в доме с гостем. Стараясь не шуметь, Хора прокралась внутрь и замерла в сенях, прислушиваясь к разговору.

— Говорю тебе, Серлас, здесь скоро станет жарко, — шептал гость, голоса которого она не узнала. — Война совсем близко.

— Этим северянам нужен Миссолен, — низко прогудел кузнец. — Они идут на юг. Зачем им поворачивать на Канедан?

— Затем, что их армия жрет, как саранча! А рыбой из нашего озера и зверьем из наших лесов можно накормить всю империю. Это знают все.

— А еще они не захотят оставлять за спиной союзника империи, — вмешалась Эйрин.

— Молчи, женщина! Тебя послушать — так нас все хотят вырезать.

— Эйрин права, — ответил гость. — Я только что с запада и сам видел войска рундов. К ним присоединился герцог Освендиса. Народу — не сосчитать. Злые, самоуверенные, безнаказанные. Обчистили мой обоз до оглобли. Я сам едва унес ноги, Серлас. Мой тебе совет — закапывай все, что не можешь унести, поглубже в землю, собирай ценности и семью — и уходите отсюда подальше. На восток в Локкфорд или хотя бы в Ирриган. Там крепость, стены прочные. Просто так не взять.

Хора плохо понимала смысл слов, но про войну разобрала все отчетливо. Война идет на место, что она считала своим домом. Откуда-то Хора знала, что если надвигается война, нужно бежать или защищаться. Но какой из нее воин, если она даже ходит, прихрамывая? Значит, только бежать.

Но тот, кто давал такие советы, явно плохо знал Серласа.

— Никуда я отсюда не пойду, — заявил кузнец. — Баб отправлю, даже эту, хромую, вышлю с ними. Все равно собирался везти ее в Ирриган к Нойрин, чтобы посмотрела ее да полечила. Но мы с мальчишками останемся здесь. Ни один идиот, даже захватчик, не станет убивать кузнеца. От живого меня проку больше.

— С чего ты уверен, что им понадобится кузнец? — возразил гость. — С чего ты уверен, что эти северяне вообще захотят оставить в живых хоть кого-нибудь? Это не их земля. Они не хотят нас захватывать, им плевать на наши жизни и будущее. Они лишь хотят дойти до Миссолена, разграбить империю и вернуться к себе на север. И плевать им, что здесь с нами будет.

— Это северянам плевать. А Волдхард хочет посадить свою задницу на имперский трон! Этот будет думать головой.

Хора вздрогнула. Она уже много раз слышала это имя. Волдхард. О нем здесь давно толковали. Еретик, дикарь — как его только ни называли. И теперь он был совсем рядом. С большим-большим войском.

Больная нога привычно заныла, пришлось перенести больше веса на здоровую. Под ней скрипнула половица, и разговоры в комнате стихли.

— Кто здесь? — взревел Серлас. —А ну покажись.

Хора поморщилась. Как пить дать будет ругаться. Но послушалась и переступила через порог.

Гостя она раньше не видела. Точно канеданец, средних лет, одет по-имперски. Был похож на торговца, и самой его выдающейся чертой была длиннющая — длиннее, чем у Алерин — коса.

— А это кто? — спросил гость.

— Это моя головная боль, Рихон… Хорой звать. — Серлас поманил ее к себе. — Иди сюда, раз все равно подслушивала. Чего стоишь на сквозняке? — он обернулся к гостю. — Убогая она. Молчит всегда и, сдается мне, вообще разговаривать не умеет. Винкен Сорока в прошлую зиму ее привезла. Говорила, какая-то бабка ей эту Хору навязала под Ньором. Дескать, прокормить не могла, а зимой обе бы померли. Ну ты знаешь Сороку — тащит все, что не приколочено, вот и эту бабу взяла на хвост. Зимовала у нас, потом, как снега сошли, опять ускакала на юг, а эту блаженную оставила. Куда ее больную пристроить-то? Ну мы ее подлечили как могли, хотя тут только Нойрин что-то сможет сделать. Половина тела у бабы не работает. Зато теперь ходить может, уже даже без палки — Эйрин не зря внучка знахарки. А вот откуда эта Хора и что с ней случилось, никто не знает. Молчит, смотрит на тебя одним глазом — прозрачным, как у рыбы. Баба она незлобная, эта Хора, работящая и смирная. Но, сам видишь, не собеседница ни разу. Отдал бы ее замуж для спокойствия, да какой мужик на такую позарится?

Гость, которого Серлас называл Рихоном, натянуто улыбнулся.

— Рослая…

— Ага. Была б еще здоровая… Ну, раз в Ирригане будет безопаснее, может пора таки отправить ее к Нойрин. А женщины мои за ней присмотрят.

Рихон задумчиво накручивал кончик медной косы на палец.

— Я могу отвезти их. Все равно держу путь вверх по берегу — деньги-то в Ирригане остались. А к тебе просто заехал повидаться да пару ножей справить по старой памяти.

— Я тебе новый дам, из хорошей стали, если поможешь, — пообещал Серлас. — Баб увози, а мы с сыновьями еще поглядим, как здесь все сложится.

Рихон качнул головой, но спорить не стал. Решение кузнеца ему не понравилось, но спорить с ним было так же бесполезно, как и кричать на камень — Хора это знала. Рихон, видать, тоже.

— Заночевать у тебя можно? — спросил гость. — Выедем на рассвете и за день доберемся. Медлить не стоит.

— Добро! — кивнул Серлас. — Скажу своим собираться.

— Алерин, бездельница, где тебя духи носят? — прокричала Эйрин через весь двор.

— Да здесь я, мам! К Лиллен бегала. Ее матушка просила тебя купить в городе какие-то красные соли.

— Ничего она не смыслит, — проворчала Эйрин. — Красные соли утробу не лечат. И какой шарлатан ей сказал, что соли помогают зачатию? Если боги решили, что больше не дано, значит, не дано. Пусть хоть вся обмажется красными, зелеными, черными солями — проку не будет. Бабка моя, если уж и бралась лечить бесплодных, то отправляла травы нужные собирать. И некоторые из тех трав настолько опасные, что от таких отваров и помереть было можно. А соли что? Пусть в кашу сыпет, так хоть толку больше.

Алерин пожала угловатыми плечами.

— Она очень просила и даже монету дала. Белую!

Эйрин чертыхнулась и в сердцах опустила мощную ладонь на перила загона. Дерево едва не треснуло.

— Иногда, дочка, нужно просто смириться. Духам начхать на наши планы и желания. Надеюсь, твоя подружка Лиллен не вырастет такой же дурной курицей, как ее мать. Давай, заканчивай со скотиной и дуй в дом. Нужно собираться и успеть выспаться.

Хора неуклюже отскочила, когда Алерин погнала гусей в птичник.

— Иди матушке помоги, здесь я сама управлюсь, — сказала девчонка.

Хора кивнула и вошла в дом. Эйрин металась между очагом с варившейся на нем похлебкой и сундуками — собирала узлы в дорогу. Сундуки были украшением жилища –резные, окованные железом. Серлас сам делал в подарок на свадьбу. А уж если Серлас за что-то брался, даже в молодости, то не стыдно было показать результат самому старейшине.

— Хора! Пособи. — Хозяйка указала на крышку сундука, где лежали отобранные вещи. — Завязывай все это, да покрепче. Умеешь?

Она кивнула и принялась за узлы, то и дело поглядывая в окно. Уже смеркалось, а ночь здесь наступала быстро. Серлас с сыновьями торопились закончить оставшуюся работу, гость занимался лошадьми. Алерин, справив все во дворе, пришла помогать матери с едой. Хора смотрела на них с матерю и дивилась: в дородной Эйрин не было ничего от тощей большеглазой дочки. Разве что характер у обеих бойкий — палец в рот не клади, слова поперек не скажи. Но Эйрин точно когда-то была красавицей, да только большое хозяйство выпило все силы, а слуг и батраков здесь держать было не принято. Хора никогда не видела ее сидящей без дела, да и Алерин крутилась так, словно одновременно бывала в трех местах. Рядом с ними Хора чувствовала себя виноватой развалиной. Им нужна была помощница порасторопнее.