Мама для Совенка (СИ) - Боброва Екатерина Александровна

— Доброе утро, Юлия Андреевна, — широко улыбнулся «русский», протягивая огромный — роз на пятьдесят букет, — это вам.

— Не такое уж и доброе, — не согласилась Юля, но цветы все же взяла. Да и как тут устоять, когда ей в жизни не дарили такого богатства. Еще и запах… Она вдохнула тонкий аромат, прикрыла глаза, наслаждаясь.

— Так вот, что вы любите, — задумчиво проговорили за спиной, возвращая к действительности. Сплошной принцизм, куда не ступи, — раздраженно подумала Юля.

— Раз вы здесь, еще и в компании Четвертого, значит, пришла пора запасного плана, — широко улыбнулся «русский», совершенно не смутившись холодностью приема. Поднял руку, демонстрируя фирменную коробку с тортом из «Буше».

— Предлагаю объявить перемирие и заесть недоразумение сладким, — провозгласил гость с такой завлекательной улыбкой, что Юля невольно залюбовалась. Была у «русского» некая легкость в общении, которая сразу располагала к себе.

— А я думал, дорогой кузен, ты сдался и решил поработать на рудниках, — едко проговорил Фильярг. Юля вскинула брови — какие рудники? Неужели «русского» собирались упечь за то, что способствовал побегу Аля? Совершенно недемократичный мир. Впрочем, нет. Какое-то равноправие в нем есть, раз кузены наследных принцев отбывают наказание на рудниках.

— За последние сутки я не присел ни разу, — возмутился гость и, не дожидаясь приглашения, прошел в квартиру, разулся, закрыл за собой дверь, демонстрируя навыки бывалого путешественника в этом мире.

Из комнаты выглянул Третий, округлил глаза на букет, кивком поздоровался с кузеном, но тут же исчез обратно, притянутый голубым экраном.

Гость оглядел Юлю усталым взглядом, попросив слабым голосом:

— Чаю нальете или сразу к делу?

Какой русский не помнит про «накорми, баньку истопи».

— Проходите, — посторонилась, пропуская мужчину на кухню, и со словами: — Ваза в гостиной на полу, — «обрадовала» его высочество букетом роз. Тот не понял. Пришлось впихнуть цветы в руки принца. И головой мотнуть в сторону гостиной. Слуг у нее нет, придется его высочеству поработать ручками.

Фильярг проводил прищуренным взглядом утекшего на кухню кузена. Его появление радовало и одновременно настораживало. Явно не с пустыми руками пришел и розы здесь ни при чем. Впрочем главное, чтобы идеи дурного кузена сработали. Лично он чувствовал приближение тупика. И не слишком далеко продвинулся в решении проблемы. И почему эта упрямая женщина так сильно вцепилась в семью? Сама же говорила — живет одна, к чему эти сложности? Сказать матери, что уезжает, выходит замуж, он даже готов сыграть роль жениха. Но сердце подсказывало — не все так просто. Фильярг, обжегшись, торопиться не желал. Слишком разные миры — насмотрелся, пока искал Альгара. Еще больше останавливал страх. Он не хотел снова сжимать в объятиях женское тело, напряженно прислушиваясь к неровной работе Юлиного сердца. Каждый пропуск ритма вызывал приступ паники — а если остановится? Но сердце продолжало биться, пусть и неровно. И сейчас Фильярг готов был пойти на все, чтобы эта невыносимая, упрямая женщина добровольно согласилась стать ассарой. Он даже готов сотрудничать с кузеном, которого всегда недолюбливал, лишь бы его идеи оказались толковыми.

Вошел в гостиную, нашел вазу. Под насмешливым взглядом третьего воткнул туда розы и вернулся.

«Русский» на кухне уже наворачивал круги вокруг кофе-машины, хищно принюхиваясь к запаху кофе, и Юля поняла — чай сегодня не в фаворе.

— С молоком? — спросила.

— А капучино можно? — с надеждой поинтересовался «русский».

— Можно, — кивнула, отмечая про себя, что товарищ глубоко погрузился в систему. Интересно, сколько времени он провел в России? Почему именно в России? Потому что без вопросов разулся. Потому что не ахал при виде старинного самовара, стоящего на подоконнике — наследство от деда. И обращался по имени отчеству, чего не любили делать иностранные граждане.

— Вы уж простите, Юлия Андреевна, я без приглашения, да еще так рано, но я попробовал найти вас во дворце, а там сказали: вы отбыли вчетвером. Вот я и решил дома проверить. И еще раз простите — забыл представиться.

Встал, прижал ладонь к сердцу, отрекомендовался:

— Кайлес. Но вы можете звать меня Александром, мне это имя очень нравится.

— Адрес как нашли? — нахмурилась Юля, доставая молоко из холодильника. Совенок адрес мог только показать, но никак не передать, значит, разузнал сам. И фиг ему, а не Александр. Косить под русского — дурной тон и навевает нехорошие ассоциации.

— Я, Юлия Андреевна, не просто с тортом пришел, а с предложением. А любое предложение требует подготовки.

— Подготовились, значит, — девушка бросила на Кайлеса многозначительный взгляд, но мужчина намека не понял. Расслаблено развалился на стуле, отгородившись тортом. Отличным, кстати. Ей давно хотелось его попробовать, да цена останавливала — усыпанный крупными орехами, один к одному, политый венецианской карамелью — сказка для сладкоежек, а не торт.

— И что ты подготовил? — спросил Четвертый, проходя на кухню и присаживаясь за стол.

— Много, — довольно улыбнулся Кайлес, не чувствуя опасности, — вам, Юлия Андреевна, двадцать шесть, не замужем, работаете старшим логистом — организация перевозок грузов, — пояснил для брата. — Вы — первая и единственная дочь в семье. Есть еще младший брат, призван в местные войска. Из-за болезни матери вынуждены были стать старшей женщиной рода. Заботиться о брате, убирать, готовить, при этом успевая учиться на высший балл.

— И кто же вам столько всего рассказал? — прищурилась Юля, давя желание плюнуть в чашку с кофе.

— Есть деньги, есть информация, — пожал плечами «русский». Принял из Юлиных рук кружку, принюхался, сделал глоток и расплылся в блаженной улыбке. — Изумительно!

Фильярг смотрел на него с недоверием. Его первый опыт с кофе не сложился.

— У нас это называется копаться в грязном белье, — выпалила девушка, гневно сжимая ладони. Лучше бы сами спросили, она бы рассказала то, что посчитала нужным, чем вот так… за ее спиной. Мысль, что там еще нарыл следопыт недоделанный, вызывала острый приступ досады. Еще и эти клятые розы. И торт. Росли, припоминаясь, снежным комом обиды. Юля не злопамятная, но и на память никогда не жаловалась. Гнев закипал, требуя выход. Искрил желанием взять что-нибудь тяжелое, можно острое или горячее…

— Твою же мать! — выругался по-русски Кайлес, вскакивая со стула и выплескивая остатки кофе на запылавший календарь, висевший над столом. Светло-коричневая жидкость стекла по светлым — пара месяцев, как поклеенным — обоям. Вонь гари смешалась с ароматом кофе. И вместе с легким облаком дыма в кухне повисла тишина.

— Чем это у вас так вкусно пахнет и одновременно воняет? — осведомился Третий, нарисовываясь на пороге. Юля вздрогнула, отходя от шока. Распахнула створку окна, и шум просыпающейся улицы ворвался внутрь.

— Уже ничем, — ответила, рассматривая ладони. Это она? Бред. Проследила бездумным взглядом за ехавшей по улице поливомоечной машине. Пять утра. Она варит кофе магам огня и поджигает календарь. В том, что это именно она — обои до обидных слез было жаль — сомнения не было. Просто жар в ладонях пропал одновременно с возгоранием. В такие совпадения Юля не верила.

— Ваша связь еще крепче, чем я думал, — задумчиво проговорил Четвертый, опираясь рядом о подоконник.

— Я не верю в магию, — ответила глухо. Радуга блеснула в струе воды. Поливалка проехала, оставляя за собой мокрый след.

— В нее не обязательно верить, — сочувственно «подбодрил» Фильярг, — ею нужно уметь пользоваться и контролировать.

«Доктор, у меня выросла третья рука».

«Что вы, пациент, вам это кажется».

«Не знаю, доктор, может, и кажется, но есть тремя руками стало гораздо удобнее».

Юля невесело усмехнулась своим мыслям. А какие у нее перспективы? Кроме как сдаться в Кащенко? Вызвать бригаду и отдаться в руки гренадерски крепких санитаров с добрыми лицами. Заодно и проверить, поможет ли галоперидол справиться с магическими всплесками. Или город лишиться-таки своей психиатрической больницы.