Наследник великой Франции - Эдмон Лепеллетье

– Да, ты права, – пассивно ответил Анрио. – Бежим, пока они еще не пришли! Скорее! – повторил он за нею, смутно испытывая какое-то раскаяние.

Баронесса остановилась на мгновение у дверей и прислушалась: внизу все было тихо. Они тихо спустились по лестнице, бесшумно скользнули через нижнюю комнату и вышли на двор. Солнце уже начинало окрашивать восток розовыми полосками; надо было спешить: еще несколько минут – и будет слишком поздно.

На улице Анрио вышел из своей подавленности и обрел способность мыслить и рассуждать. Он ужаснулся глубине своего падения, но чувствовал себя слишком порабощенным, чтобы думать о чем-либо другом, кроме бегства.

Они без всякой помехи дошли до улицы Монмартр, где около улицы Монторгейль находилась передовая баррикада той секции инсургентов, главная квартира которых помещалась в кафе «Прогресс». Баронесса Невиль вздрогнула: около двенадцати человек инсургентов в разнообразных позах дремало на земле, положив около себя ружья, на часах стоял хмурого вида инсургент, который сейчас же подошел к прохожим.

– Я провожу эту даму за баррикаду и сейчас же вернусь, – сказал Анрио.

– Берегитесь, гражданин. Я слышал в той стороне, за улицей Монмартр, какой-то подозрительный шум шагов и тихое «бряцание оружия: там, должно быть, подвигаются солдаты.

– О, мне недалеко! Я только провожу гражданку до улицы Фоссэ-Монмартр, где она живет.

– Желаю удачи, гражданин! Да не забудьте, когда будете возвращаться, крикнуть издали «Друг», чтобы вас еще не подстрелили, чего доброго. А то эти молодцы не видели, как вы выходили, и спросонок могут угостить вас пулей.

– Спасибо за предупреждение, гражданин! – ответил Анрио, выходя за баррикаду и увлекая за собой свою спутницу.

Теперь оба они были на улице Монмартр, совершенно пустынной и тихой в этот час. Они прошли несколько шагов, направляясь к улице Фоссэ-Монмартр, которая, по сведениям Анрио, была свободна от баррикад. Этим путем баронесса Невиль могла добраться до улицы Фоссэ-Монмартр и перебраться в спокойные кварталы.

Когда они собирались заворачивать на Фоссэ, Анрио вдруг остановился и прислушался: вдали ясно слышался характерный шум осторожно двигавшихся войск, из которого по временам выделялся звон штыка, неосторожно стукнувшегося обо что-то твердое.

– Тут в двух шагах солдаты! – сказал Анрио. – Часовой был прав. Надо быть осторожными.

Не отвечая ему ничего, баронесса вдруг пригнулась, несколькими скачками приблизилась к улице Фоссэ-Монмартр, бросилась бежать и закричала, широко раскинув руки:

– Ко мне! Сюда! Ко мне!

Солдаты, удивленные появлением в такой ранний час на улице женщины, судя по платью, видимо принадлежавшей к высшему обществу, расступились и указали ей на капитана, который уже спешил ей навстречу, чтобы спросить, что она делает на улице между двумя цепями ружейного огня.

– Там! Там! – вместо ответа сказала баронесса, лихорадочно показывая рукой на улицу, с которой прибежала. – Там стоит человек. Это вождь инсургентов, один из самых опасных. Убейте его, и тогда вы легко овладеете баррикадой!

Капитан сейчас же приказал четверым солдатам отправиться по указанному баронессой направлению, а сам обратился к последней со следующим замечанием:

– Благоволите последовать за мной! Вы должны разъяснить нам кое-что странное в вашем поведении.

Баронесса де Невиль весело и спокойно последовала за офицером; теперь ей уже нечего было бояться.

А генерал Анрио все продолжал стоять на том же месте, где она покинула его. Как? Она, не сказав ему ни слова на прощанье, убежала к врагам? Но ведь она должна была понять, что своим криком она обрекает его на смерть? И все-таки… Боже, Боже! До чего он наивен, до чего он легковерен! Как мог он поверить, что у этой змеи, у этой до мозга костей испорченной женщины способно было шевельнуться чувство раскаяния. Сумасшедший! Да, его место действительно в Шарантоне…

Осторожное позвякивание оружия заставило Анрио вздрогнуть, обернуться и на время забыть свое самобичевание: сзади него двигался небольшой отряд солдат, видимо подкрадывавшийся к нему. Опасность вернула Анрио все хладнокровие – ведь он был всего в нескольких шагах от улицы Мандар. Ему стоило только припуститься бегом, добраться до первой баррикады, и он будет спасен. Но он подумал, что на передовом посту инсургентов находится всего каких-нибудь двадцать полусонных людей. С этой стороны не предвидели возможности атаки, и неожиданность могла бы вызвать панику и позволить войскам зайти в тыл главным силам инсургентов. Надо было во что бы то ни стало предупредить это. И, забыв про все в мире, про измены баронессы, про свое разбитое существование и крушение целого мира надежд, Анрио думал теперь только о том, как бы спасти народ и его дело. Он достал пистолет, выстрелил наудачу в приближавшихся солдат и громким голосом закричал:

– К оружию, граждане!

Сейчас же на баррикаде показались вооруженные инсургенты, которые, завидев приближавшихся солдат, стали стрелять по ним. Те остановились и стали отвечать на выстрелы. Это дало возможность подбежать инсургентам с других баррикад и общими силами отразить внезапную атаку. Улицы наполнились дымом, мостовые обагрились кровью, с обеих сторон так и валились убитые. Одним из первых пал генерал Анрио, пронзенный пулями с обеих сторон. Он умер, кровью искупив то страшное злодеяние против божественной справедливости, которое совершил, способствуя бегству баронессы Невиль и избавив ее от заслуженной казни.

А та в свою очередь весь день, пока шел бой, непрерывно справлялась, удалось ли убить генерала Анрио. Но никто не мог ответить ей, этот день был последним днем владычества Бурбонов – правительств венным войскам пришлось отступить с большими потерями.

Главнокомандующий королевскими войсками, маршал Мармон, увидал наконец, что продолжать далее борьбу немыслимо, что можно сражаться с инсургентами, но не с народом. Пока еще была надежда, что восстание охватило только отдельные слои, можно было надеяться подавить беспорядки. Теперь же не приходилось строить иллюзии – народ не хотел навязанных ему Бурбонов и изгонял их. Поэтому Мармон издал приказ, в котором предписывал войскам немедленно прекратить всякие столкновения с народом и направить все свое внимание на безопасность короля и его близких.

Со своей стороны наследник престола, легкомысленно не отдававший себе отчета в действительных размерах народной решимости, издал совершенно противоположный приказ, в котором поздравлял правительственные войска с несуществовавшими победами над инсургентами и предписывал продолжать борьбу со всей строгостью и беспощадностью. Он вручил этот приказ генералу Талону для прочтения его по войсковым частям, но Талон указал наследнику на уже опубликованный приказ герцога Рагузского. Наследник пришел в неописуемую ярость и бросился искать Мармона. Он встретил его в приемном зале в ожидании аудиенции короля.

При виде его наследник окончательно потерял всякое самообладание. Он швырнул об пол каскетку и резким тоном приказал Мармону следовать за ним в соседний салон. Не успела захлопнуться за ними дверь, как там раздался шум страшной ссоры. Наследник грозил и ругался далеко не по-королевски. Обеспокоенный этим, дежурный офицер приоткрыл дверь. Маршал Мармон пулей вылетел из салона, преследуемый наследником, который с пеной у рта кричал ему:

– Отдайте вашу шпагу!

Мармон вручил свою шпагу взбешенному принцу.

Тот схватил ее, пытался сломать о колено, но порезал себе руки. При виде текущей крови он начал реветь и сквозь рыдания крикнул:

– Ко мне! Помогите! Стража!

Гвардейцы охраны бросились на Мармона со штынами наперевес, один из них даже кольнул его штыком, после чего Мармона арестовали.

Тогда досужие кумушки разнесли по дворцу страшную новость: измена пробралась в самый дворец, маршал Мармон покушался убить принца и изранил его. С криками: «Спасайся, кто может!» храбрые защитники короля бросились в разные стороны из дворца.

Король, которому поспешили сообщить о ссоре наследника с маршалом, поспешил к Мармону, чтобы успокоить последнего, и сказал ему:

– Мой сын был немножко резок с вами, господин маршал.

– «Немножко резок»! – печально повторил предатель Мармон, для которого настал час возмездия. – И это вы, ваше величество, называете «немножко резким»? Неужели так должно обращаться с человеком, который ради вас пожертвовал больше чем своей жизнью – своей честью!

Карл X уговорил все-таки Мармона принять командование над личной охраной короля. Тот согласился, но при условии немедленного прекращения пролития народной крови. Вскоре все семейство Карла X под сильным эскортом покинуло замок Сен-Клу, покинуло чтобы уже больше никогда не вернуться туда…

V

На следующий день после своего прибытия в гостиницу «Роза» графиня Камерата проснулась очень рано. Она достала из привезенного с собой сундука костюм амазонки и одела его, а затем, сунув за пояс пару пистолетов, огляделась в зеркале и нашла, что теперь одета совершенно.