Тот первый поцелуй - Саманта Джеймс

— Это что, Элизабет, пророчество или обещание?

— Ни то и ни другое!

— Очень жаль, оно мне кажется весьма соблазнительным, и я было подумал…

— Вот вы где, Морган. Возвращайтесь, Джастин хочет произнести тост в вашу честь.

Это был Стивен, и Элизабет с готовностью подчинилась его приказу. Подобрав юбки, она впереди мужчин поспешила в дом.

Им немедленно вручили бокалы с шампанским, и адвокат Джастин Пауэлл, похлопав Моргана по плечу, начал тост с упрека:

— Что же вы прячете от нас невесту, Морган? Нельзя быть таким эгоистом, у вас еще будет достаточно времени!

Джастин громоподобно захохотал. Элизабет ответила вымученной улыбкой. Джастин явно наслаждался празднеством и уже немало выпил, о чем свидетельствовали его багровые нос и щеки. Он высоко поднял свой бокал.

— А теперь мой тост, — подмигнув, объявил он. — Много вам лет жизни и много, много детей.

Улыбка исчезла с лица Элизабет. Горячая волна смущения захлестнула ее, потому что именно об этой стороне брака с Морганом она старалась не вспоминать. К своему ужасу, она почувствовала на себе его изучающий взгляд. Элизабет не смела посмотреть в его сторону. Она не решилась бы взглянуть на него ни за что на свете! В растерянности, не зная, как поступить и что сказать, она опустила глаза и сделала попытку улыбнуться.

С этого момента Морган не расставался с Элизабет. Временами его рука случайно касалась ее руки или плеча, шутливо ложилась на талию. И всякий раз его ладонь обжигала, как пламя.

Вновь и вновь ее взгляд останавливался на той его руке, в которой он держал бокал: его был полон, а ее давно пуст. Его пальцы были сильными, длинными и загорелыми, но с какой удивительной бережностью они сжимали тонкую хрупкую ножку бокала. У Элизабет пересохло во рту, а ее вырвавшиеся из узды мысли пустились вскачь.

Конечно, Элизабет представляла, в чем состоит процесс, целью которого было продолжение рода. Но так как у нее не было матери, которая все бы ей растолковала, знания Элизабет почти равнялись нулю. Она слышала кое-какие разговоры в частной школе в Лондоне, но им невозможно было поверить. И еще рассказы о поцелуях, о смелых прикосновениях…

Она не могла оторвать взгляда от рук Моргана. Каково будет ощущать их на своем теле? А его тело… Какое оно? Такое же твердое и непреклонное, как он сам?

Воображение заводило ее еще дальше. Будет ли она обнаженной? Господи, а он, Морган?

— Элизабет!

Звук ее имени привел девушку в чувство. Она посмотрела на Моргана.

— В чем дело? — спросила она неестественно высоким голосом, совсем непохожим на ее настоящий.

Морган взял у нее из рук пустой бокал и поставил его на поднос проходящей горничной, как и свой собственный, по-прежнему нетронутый. Он склонился так низко, что его губы касались ее уха.

— На сегодня хватит, дорогая, — прошептал он. — Мне не хотелось бы, чтобы в первую брачную ночь вы были навеселе.

Элизабет побледнела. Только» что ей казалось, что вечеру не будет конца, а теперь она сожалела, что гости разъезжаются.

— Вы устали, — заметил Морган. — Гости уже ушли, так что я попрошу Анни проводить вас наверх.

От страха голос Элизабет упал до шепота:

— Как вам будет угодно…

— Элизабет, — вдруг опять позвал Морган, и она остановилась на полпути.

— Вы можете ложиться спать. Я задержусь, чтобы обсудить несколько вопросов с Джастином.

Элизабет чуть не вскрикнула от радости. «Сидите с ним хоть до утра!»— почти вырвалось у нее.

Сияющая Анни поджидала Элизабет внизу лестницы. Она была в восторге от романтичной свадьбы хозяина, и Элизабет почувствовала укол в сердце. Опережая хозяйку, Анни взлетела по ступеням, но на площадке Элизабет повернула направо, туда, где прежде находилась ее спальня. Горничная остановила Элизабет:

— Нет, не туда, Мадам.

— Но моя комната в этом крыле, — удивилась Элизабет.

— Теперь все переменилось. — Анни покраснела, но ее улыбка была полна благожелательности, что Элизабет обязательно оценила бы при иных обстоятельствах, но не сейчас.

— Ваша комната теперь рядом с комнатой мистера О'Коннора. Я уже распаковала ваши вещи и разложила все по местам. — Анни снова заулыбалась. — Пойдемте, мадам, это сюда.

Элизабет неохотно последовала за ней, всем своим видом выражая подавленность духа.

Комната оказалась просторной и уютной. Пол был устлан светлым ковром, портьеры на окнах и покрывало на кровати были из одинаковой узорчатой голубой ткани, как и драпировка на туалетном столике. В любое другое время Элизабет замерла бы в восхищении при виде такой красоты.

Сейчас одна-единственная вещь привлекла ее внимание: дверь, которая, как она сразу догадалась, вела в комнату Моргана. На двери не было задвижки.

— Не хотите ли принять ванну, мадам, — с готовностью предложила Анни. — Вода еще просто кипяток.

С помощью Анни Элизабет быстро освободилась от подвенечного платья. Вода была действительно обжигающе горячей, но она не согрела Элизабет. Не замечая тревоги своей госпожи, Анни терла ей спину и продолжала неумолчно болтать, а в конце закутала Элизабет в пушистое полотенце.

— Простите, но я сама выложила для вас ночную рубашку. Я ее выбрала на свой вкус, — гордо объявила Анни.

Тонкая шелковая ночная рубашка уже ждала ее на кровати, и Элизабет снова почувствовала страх.

— Не кажется ли тебе, Анни, что такая легкая рубашка сейчас не по погоде?

Лицо Анни выразило огорчение.

— Но она очень красивая, правда? — поспешно добавила Элизабет.

На лице Анни снова расцвела улыбка.

— К тому же есть кому вас согревать до самого утра, — заключила она.

Элизабет надела рубашку, и воздушный шелк облаком окружил фигуру. Она вздрогнула при виде своего отражения в зеркале: сквозь прозрачную ткань просвечивало тело, и она, прячась, обняла себя руками.

— Боже мой, мне холодно после горячей ванны. Пожалуй, я надену пеньюар, Анни.

Красноречиво вздохнув, Анни извлекла из шкафа пеньюар и накинула ей на плечи; потом добавила дров в пылающий камин.

Наконец Элизабет осталась одна в тишине, нарушаемой лишь тиканьем маленьких позолоченных часов на ночном столике и громким биением ее сердца.

Она ходила по комнате, терзаемая единственной мыслью. Муж имел право ложиться со своей женой. Это подразумевалось и даже считалось обязанностью. Если Морган пожелает, ей придется вновь и вновь терпеть пытку… Где же выход, может, лучше забеременеть? Тогда Морган, наверное, надолго оставит ее в покое.

Днем Элизабет старалась думать о предстоящей ночи, как о чем-то отдаленном и нереальном, но теперь ночь наступила и час пробил.

Она легла, но сон не шел к ней. Медленно и равномерно тикали часы, звук казался таким громким, что заглушал все остальные и мешал ей разобрать шаги Моргана на лестнице.