Философские пропасти - Иустин (Попович)

Сегодня не черти, не звери, не шакалы, а люди сплели венец из терна и надели на главу Христа. Терновым венцом украсили Того, Кто человека украсил бессмертием! Терновый венец плетет человечество вокруг главы Того, Кто вокруг земли сплел венец из звезд! Терновый венец для Христа плету и я, и ты, приятель, если я сребролюбив, если я блудлив, если я прелюбодей, если я богохульник, если я клеветник, если я наветчик, если я пьяница, если я немилостив, если я гневлив, если я не сдержан, если имею грешные мысли, если имею нечистые ощущения, если не имею веры, если любви не имею. Всякий мой грех, всякий наш грех – терн, вплетаемый нами в проклятый венец, который обезумевшее человечество непрестанно плетет вокруг главы Господа Иисуса.

Человек мучит Бога безжалостнее диавола. Вы не верите? Послушайте, что рассказывает очевидец: Тогда заплеваша лице Его (Мф. 26: 67). О, Его лицо, Его чудесное, чарующее лицо… Господи, почему уста их не покрылись проказой и не превратились в рану? Не для того ли, чтобы научить нас терпению и кротости? … Они оплевывали это дивное, это благое лицо, более ценное, чем все созвездия, чем все блаженства. Что я говорю? Гораздо более, чем все блаженства, потому что в этом кротком лице – все возможное вечное блаженство, вся возможная вечная радость… Оплевывали то светлое лицо, перед которым море смирялось и утихало; то лицо, которое смиряло бурные души и давало им покой. И вы хвалитесь человеком? О, сверните знамена, тля и ничтожества! Никому, никому не надо столько стыдиться себя, как человеку – ни диаволу, ни зверям, ни животным… Люди оплевывают Бога – есть ли что ужаснее этого? Люди бьют Бога – есть ли что более сатанинское, чем это? Братья, если бы не было ада, его надо было бы  выдумать, выдумать для людей, только для людей…

Его, Творца и Спасителя, оплевывают и бьют, а Он кротко и молчаливо все переносит. Есть ли оправдание тебе, который на всякое оскорбление отвечает оскорблением? На зло – злом? Кто проклинает клянущих и ненавидит ненавидящих? Отвечая злом на зло, ты плюешь в Господа Христа; ненавидя тех, кто ненавидит тебя, ты бьешь и мучаешь Христа; отвечая оскорблением на оскорбление, ты позоришь Господа Иисуса, ибо Он так не поступал.

Пилат предает на распятие Кроткого Господа. Люди Его ведут от мытарства к мытарству, от муки к муке, от поругания к поруганию. Распинают поруганного Бога, приковывают Его к кресту. Разве гвозди, вбитые в руки Христовы, забиты не в руки, которые исцелили стольких больных, очистили стольких прокаженных, воскресили стольких мертвецов? Разве должны умолкнуть уста, которые говорили так, как никто из людей никогда не говорил? Иаире, где еси (ср. Мк. 5: 22; Лк 8, 41)? Лазаре, где еси (ср. Ин. 11-12)? Вдовица наинская, где же ты, защити Господа твоего и моего (ср. Лк. 7: 11-15)! Разве вы распнете Его – надежду безнадежных, утешение безутешных, око слепых, ухо глухих, воскресение мертвых? Разве забьете гвозди в святые ноги, которые несли мир, которые благовестили, которые ходили по морю, как по суше, которые спешили ко всем болящим? К мертвому Лазарю (ср. Ин. 11-12)? К гадаринскому бесноватому (ср. Мк. 5: 1-20; Лк. 8: 26-39)?

Распят Бог. Довольны ли вы, богборцы? Счастливы ли вы, богоубийцы? Что вы думаете о Христе на кресте? Лжец, бессильный, соблазнитель, разоряяй церковь и треми денми созидаяй сам: аще Сын еси Божий, сниди со креста (Мф. 27: 40)![ Разрушающий храм и в три дня Созидающий! спаси Себя Самого; если Ты Сын Божий, сойди с креста]

А что мыслит Господь со креста о людях под крестом? То, что может мыслить лишь Бог любви и Бог кротости: Отче, отпусти им, не ведят бо, что творят (Лк. 23: 34) [Отче! прости им, ибо не знают, что делают]. Воистину, не ведают, что делают с Богом во плоти. Разве Господу было легче в теле, чем на кресте? Тяжелее, говорю вам, чем если бы у меня в каждой поре тела сидело по диаволу. Ведь разница между Богом и человеком бесконечно больше, чем разница между диаволом и человеком, а разница между смертью и Богом, чем разница между смертью и человеком. Спаситель ощущал эту муку, Его чистая, безгрешная природа восстала против смерти, и Он перед лицом смерти начат скорбети и тужити… прискорбна есть душа Моя до смерти (Мф. 26: 37, 38)! [душа Моя скорбит смертельно].

Если и Бог скорбит, если и Бог жалуется на смерть, тогда скажите, есть ли для человека что-либо страшнее смерти? Что либо неестественнее смерти? Что-либо отвратительнее смерти? Смерть тяжела для Бога, а тем более для человека. По сравнению со всем смерть для человека – самое тяжелое, так как она представляет собою величайшее удалении человека от Бога. Человек во Христе ощутил это и болезненно исповедал: Боже Мой, Боже Мой, вскую Мя оставил (Мф. 27: 46) [Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?]. Это вопиет единородный Сын Божий, Который единосущен с Отцом, един с Отцом. Не есть ли это лучшее доказательство того, что смерть – это сила, которая отрывает от Бога, удаляет от Бога, разъединяет с Богом?

Мы распяли Бога. Человек, чего ты еще хочешь? Если бы не было разбойника благоразумного, не было бы тебе оправдания. Если бы не он, земля навсегда осталась бы адом. Когда о Христе соблазнились все ученики, разбойник исповедал Его как Господа и как Царя: Помяни мя, Господи, егда приидеши во Царствии си! (Лк. 23: 42) [помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое!]. Разбойник - наша надежда, ведь он поверил во Христа как в Бога тогда, когда все утратили веру в Него, ведь он поверил во Христа как в Господа тогда, когда Иисус был поруган, осмеян, измучен, когда был в самом позорном положении, когда, как и всякий человек, ужасно страдал и мучился.

Пока люди оплевывают Бога, пока люди распинают Бога, вся природа протестует против этого: От шестого же часа тма бысть по всей земле до часа девятого  (Мф. 27: 45).  И помраче солнце, и завеса церковная раздрася посреде. И возглашь гласом велим Иисус и рече: Отче, в руце Твои предаю дух Мой. И сия рек издше.  (Лк. 23: 45, 46). И земля потрясеся, и камение распадеся, и гроби отверзошася, и многа телеса усопших святых восташа. (Мф. 27: 51, 52)

Когда люди закончили свою комедию с Богом, когда все умолкли, заговорила вселенная, заговорили камни и показали себя более чуткими, чем люди, чуткими к Христовой боли. И солнце заговорило, от стыда затмив свой свет от нашей планеты. Свет солнечный стыдился того, чему радовались люди. Мертвые в гробах услышали вопль Христов, пробудились и восстали из гробов, пока живые люди стояли под крестом, имея в телах своих мертвые души. Днесь церковная завеса на обличение беззаконных раздирается, и солнце лучи своя скрывает, Владыку зря распинаема.

Вся сострадаху Создавшему вся, да, все и вся сострадало распятому Господу, все и вся, кроме человека, кроме людей. Вся тварь и на кресте познала во Христе Бога и исповедала Его как Бога. И со креста Христос показал, что Он есть Бог. Чем? – Чем? Ответом разбойнику. Чем еще? Молитвою за Своих врагов: Отче, отпусти им: не ведят бо что творят [Отче! прости им, ибо не знают, что делают](Лк. 23: 34).

Воистину, люди не знают, что творят со Христом. Из злобного незнания  люди распяли Христа, из-за незнания Его распинают Его и сейчас. Аще бо быша разумели, не быша Господа Славы распяли (1 Кор. 2:8) [ибо если бы познали, то не распяли бы Господа славы]. Кротостью и смирением Господь пришел в мир. Разве не величайшая кротость и не величайшее смирение то, что Бог стал человеком, что облек Себя в слабое, в тесное, в ничтожное тело человеческое? Кротостью и смирением Господь и покинул этот мир; покинул его, кротко молясь за своих мучителей. Люди не знают Христа, потому и гонят; не знают, что это за любовь, что это за смирение, что это за кротость, если Бог допускает людей судить Его, допускает людям оплевывать Его, допускает людям бить Его и убить.

Страшен удел Христов и сегодня на земле, братья. Всякий мой грех – для Него Великая Пятница. Четыре моих греха, и вот я распял Господа Иисуса. Всякий твой грех, брат, - более сильная мука для Него, чем для тебя и для меня. Совершая грехи, ты Его распинаешь. Всякая нечистая мысль, всякое похотливое ощущение рычит и завывает: «Распни Его, распни!» Не есть ли вся наша жизнь непрекращающаяся Великая Пятница для Господа Христа? Всякий мой грех не есть ли гвоздь, забиваемый в руки кроткого Господа, всякая моя страсть – терновая ветвь, все мои страсти – терновый венец, который я надеваю на главу Христа. Наше надругательство над Христом страшнее еврейского. Евреи могли веровать во Христа гораздо меньше, ведь Он еще не воскресал. А мы, те, кому Христос уже двенадцать веков действительно свидетельствует, что Он воскрес, мы осмеиваем Христа воскресшего, оплевываем Христа воскресшего, снова распинаем Христа, и при этом уже воскресшего Христа! Разве не распинает воскресшего Господа Христа священник, который своей жизнью отлучает от Христа свою паству? Разве не мучает, разве не осмеивает воскресшего Христа наставник, учитель, который своим богоборческим учением изгоняет Бога из душ своих учеников? Разве не срамит Христа, разве не оплевывает воскресшего Христа всякий христианин, только зовущийся христианином?