Солдат до последнего дня. Воспоминания фельдмаршала Третьего рейха. 1933-1947 - Альбрехт Кессельринг

Германские ВВС не могли в одиночку справиться с британским военным флотом; решение этой задачи предполагало использование всех имеющихся в распоряжении командования сил и средств – военно-воздушных, военно-морских и отчасти наземных. Огромное значение при этом имели установка мин и действия тяжелой береговой артиллерии. Поскольку воды вблизи английского побережья были весьма плотно заминированы, а для того, чтобы убрать мины путем траления, требовалось немало времени, маневры британских ВМС в проливе были довольно сильно ограничены. Даже в то время я не понимал отношения наших военно-морских сил к проблеме береговой артиллерии, а впоследствии, приобретя опыт боевых действий в Средиземноморье, – и подавно. Вполне естественно предполагать, что береговые батареи противника следовало подавить – в этом смысле можно было ожидать хороших результатов от артиллерийского огня через пролив и бомбовых ударов авиации. Однако ставить в качестве условия начала вторжения подавление всей английской береговой артиллерии в полосе нашего наступления и в соседних секторах побережья – это уже было чересчур.

Это требование напоминает мне о беседе с представителями Верховного командования Италии в 1942 году, когда итальянские военно-морские силы в качестве условия проведения ими операции по высадке на Мальте поставили уничтожение береговых батарей. Я ответил, что это условие выполнить невозможно, и сказал, что неоднократно был свидетелем наступательных операций, когда артиллерия противника не только не была подавлена, но и действовала весьма активно, что, однако, не мешало успеху наступления. Даже если бы артогнем и были потоплены один-два корабля – что, кстати, отнюдь не обязательно означало бы гибель всего экипажа, – подобные потери при успешном завершении операции, способной решить исход всей кампании, а то и всей войны, можно было считать вполне приемлемыми.

Кроме того, я возлагал большие надежды на самоходные паромы Зибеля, которые без труда можно было собрать в большом количестве. В 1940 году у меня еще не было опыта Тобрука, где два из четырех английских эсминцев были выведены из строя одним только огнем орудий калибра 8,8 сантиметра, или Анцио-Неттуно, где корабли, защищенные толстыми броневыми плитами, не смогли выдержать огня береговой артиллерии малого и среднего калибра. Тем не менее, я был уверен, что использование большого количества самоходных паромов Зибеля с установленными на каждом из них тремя 8,8-сантиметровыми зенитными орудиями и пулеметами значительно усилит нашу противовоздушную оборону и защитит наши минные поля от тральщиков противника. Кроме того, самоходные паромы могли прикрыть наши войска, форсирующие пролив, от атак легких кораблей противника. Мне известна неприязнь военно-морских сил ко всем плавающим конструкциям, не соответствующим классическим канонам кораблестроения. Тем не менее, самоходные паромы, придуманные благодаря инженерному гению Зибеля, и десантные суда могли бы быть с таким же успехом использованы для транспортировки войск через Ла-Манш, как впоследствии в Мессинском проливе и при преодолении водного пространства между Сицилией и Тунисом.

Самым поразительным является то, что при подготовке операции «Морской лев» был полностью проигнорирован опыт высадки десанта в Голландии. Операцию было предложено проводить без поддержки парашютистов. Между тем при тщательном планировании можно было выделить достаточно парашютистов и планеров для того, чтобы уничтожить базы и радары на прибрежной части территории противника, а также захватить аэродромы, на которые могли бы высадиться одна или две парашютно-десантные дивизии.

Массированные отвлекающие бомбардировки Эссекса, Кента и Сассекса, как и в случае с Бельгией и Голландией, запутали бы английское командование, войска и гражданское население, а уже одно это значительно облегчило бы нам проведение наступательной операции. В любом случае, одно условие мы должны были выполнить обязательно: нам следовало не сокращать, а резко увеличить производство вооружения и боеприпасов, сделав его объемы более значительными, чем когда бы то ни было раньше.

Я ознакомил со своими взглядами не только Геринга, но и командующего 9-й армией генерала Буша, и компетентных руководителей военно-морских сил. Однако нам явно не хватало главного. В те недели, когда шла подготовка к операции, я лишь еще больше укрепился в моем убеждении, что она никогда не будет начата. В отличие от периодов подготовки к предыдущим кампаниям в люфтваффе не было проведено ни одного совещания, на котором детали предстоящей операции обсуждались бы с командующими авиагруппами или с представителями вспомогательных служб ВВС, не говоря уже о встречах с представителями высшего командования или самим Гитлером. Беседы в моем штабе на побережье пролива с Герингом и представителями командования сухопутных и военно-морских сил, назначенными для руководства операцией «Морской лев», были скорее неформальными разговорами, нежели деловыми дискуссиями, налагающими определенные обязательства. Я находился в неведении даже относительно того, предполагается ли какая-либо взаимосвязь между текущими авиаударами по Англии и планом вторжения; никаких приказов воздушное командование не получало. Мне не было дано никаких инструкций относительно того, какие тактические задания могут быть возложены на подчиненные мне части и соединения и предусмотрено ли взаимодействие ВВС с сухопутными войсками или военно-морскими силами. Это тем более приводило меня в уныние, что в свете устных инструкций, данных мне 6 августа 1940 года, я имел основания предполагать, что воздушные атаки на Англию, начавшиеся через два дня после этого, являются прелюдией к операции «Морской лев». Однако в первые же дни стало ясно, что эти атаки осуществляются отнюдь не в соответствии с упомянутыми инструкциями и никак не могут быть связаны с акцией вторжения. Кроме того, любой командир должен был отдавать себе отчет в том, что с учетом нашей оснащенности в то время наступательная операция ВВС, продолжающаяся пять недель (с 8 августа по 15 сентября 1940 года), даже при самых благоприятных обстоятельствах была бы связана со слишком большими затратами ресурсов. Эти затраты являлись бы тем более недопустимыми в условиях отсутствия гарантий скорого пополнения материальной части и личного состава, а также без уверенности в том, что нам удастся сохранять высокий уровень боеспособности частей в течение нескольких месяцев.

Для проведения операции вторжения необходимо было ошеломить оборону противника сокрушительными ударами, а затем внезапно атаковать еще свежими силами люфтваффе. Должен, однако, заметить, что нам было запрещено наносить удары по базам военно-воздушных сил в районе Лондона. Это было ошибкой, которая с самого начала делала весьма проблематичным успех нашей борьбы за достижение господства в воздухе. Кроме того, я не уверен, что в тот момент необходимо было придавать столь большое значение подавлению ближайших к континенту английских портов. Тем не менее, хотя я и был недоволен содержанием оперативных приказов, связанных с началом битвы за Британию, многочисленные беседы с рейхсмаршалом в некоторой степени восстановили мою веру в успех операции «Морской лев». Я не мог себе представить, что имеющие с военной точки зрения огромную ценность части и соединения ВВС можно было использовать для поражения далеко не самых важных целей, всего лишь для того, чтобы потянуть время. Все происходившее в период подготовки операции «Морской лев» можно понять лишь исходя из того, что высшее командование без конца «флиртовало» с идеей вторжения, пытаясь заглушить угрызения совести, связанные с его неспособностью принять твердое решение по целому ряду политических причин и из-за опасений военного характера. В данном случае я вынужден согласиться с мнением британского военного историка Фуллера, который писал, что операция «Морской лев» часто обдумывалась, но никогда не планировалась.