Робот и крест. Техносмысл русской идеи - Максим Калашников

Как сказано в Святом Писании, человек сотворен по образу и подобию Божьему. Отсюда — его потребность в смысле своего бытия, с которой он в настоящее время научился кое-как бороться при помощи подмены большого Смысла множеством обыденных «смыслов». Впрочем, пустота, оставшаяся на месте, которое предназначено для Смысла постоянно дает знать о себе, показывая человеку свою поглощающую адову черноту.

Отыскать Смысл жизни не так тяжело, как может казаться распыленному в каждодневных заботах современному человеку, встроенному в механизм постмодернового общества подобно шестеренке. Достаточно лишь взглянуть на наших же предков той не очень давней эпохи, которая теперь именуется Средневековьем, внимательно посмотреть на дела их рук, чтобы все сделалось ясно.

Если мы посмотрим на все что создано в те годы, то увидим, что всякий предмет, будь то свод храма, стены жилища или даже предмет кухонной утвари содержал в себе картину бытия, видимую своим создателем. Пристальный взгляд на каждый предмет, оставленный той эпохой, не оставляет сомнений, что его поверхность — отнюдь не простой «декор», появившийся в более позднее время, но сложное сплетение таинственных символов. Прочитав эти символы, мы увидим полноту бытия, созерцаемую человеком той эпохи. В них было все — и твердь небесная, Божий престол, и небесные хляби с движущимися по ним светилами (в резных украшениях русских жилищ обозначаются все положения солнца во время его дневного и ночного пути), и земля, и подземный мир.

Созерцание и действие — вот две нити, которые, переплетаясь, и дают то, что именуется Смыслом жизни. Одна из них ведет вверх, к полноте Бытия, к постижению его Центра, а вторая уходит вниз, в темноту земной материи, с которой человеку надлежит совершить акт творения, подобный Творению Божьему. Восприятие верхнего и, в соответствии с ним, преобразование нижнего — вот что занимало каждое мгновение жизни человека Средневековья. Многократно повторяя совершенное Господом, человек символически соединялся с Богом, это было его служением, и его жизнь не могла лишиться смысла.

Отсюда делается непонятным произошедший великий разрыв и превращение прошлого человека осмысленного в современного человека бессмысленного, человека-функцию ныне существующего мира. Будто в какой-то момент прошлого люди неожиданно ощутили небеса запертыми, и чтобы кое-как заполнить разверзшуюся пустоту, всецело предались действию, лишенному Смысла. Впрочем, отказаться от Смысла во имя бессмыслия — возможно ли такое?

Однозначно, что историческим моментом потери Смысла было возникновение западного протестантизма в самом агрессивном его варианте — кальвинизма. Это учение объявило о глухой закрытости небес, недоступности их воли для человеческого познания, и тем самым лишило смысла Созерцание. Действие же оно перевело в иную идейную плоскость. Вместо символического единения с Богом оно сделалось простым и единственно инструментом гадания о небесной воле, о предопределенности к спасению или вечным мукам. Единственным результатом, которое могло приносить действие, сделался количественный успех, безразличный к его качеству.

Все это произошло далеко на Западе, и, как будто, никоим образом не могло коснуться Руси. Люди Запада и прежде не несли в себе такой сложной картины Бытия, какая была у русских людей. И прежде люди Запада принижали сакральное значение Действия, понимая его преимущественно отрицательно, как «неделание грехов». Поэтому приход западных учений к своему смысловому завершению не мог насторожить русских.

На Руси еще долгое время все оставалось по-прежнему. Но потерявший свой Смысл Жизни, Запад все-таки вломился в духовное пространство Руси. Он пришел с войной. Потеря Западом Смысла привела в числе прочего к изменению представления о войне. Если прежде битвы воспринимались, как суд Божий, когда правый возвращается с победой, а неправый остается лежать на бранном поле, то теперь смысл войны стал определяться лишь ее результатами, которые должны быть достигнуты любыми средствами. Отсюда — хитроумие в создании наиболее смертоносного оружия, сводящего на нет честность бранного поединка.

Русь не была завоевана Западом военной силой. Но необходимость создания вооружений, подобных заморским, разорвала-таки связь Созерцания и Действия. Русским мастерам часто приходилось повторять то, что делалось на Западе по неведомым для них идеям. Действие стало утрачивать свой Смысл, приобретая смысл низшего порядка — необходимость защиты родной Земли. Богатства, приобретенные к тому временем Европой, прельщали влиятельную часть русского общества, которая тоже стремилась повторять заморскую жизнь и старательно внедряла производство вещей, подобных иноземным.

Одновременно западная механистическая наука, порожденная потребностями западного же действия, обрисовала совсем иную картину мира, которая входила в противоречие со старым представлением о Бытие. Вместо родного и близкого космоса-дома появился холодный и чужой космос-бесконечность, насквозь бессмысленный и подчиненный лишь равнодушным законам механики. Это лишенное света Бытие уже нельзя было положить в недра темной материи, да и для чего было соединять чужое с чужим, не превращая его в свое?! Заимствованная картина мира вытеснила родную, русскую, а вместе с ней и окончательно выдавила Смысл из русской жизни.

Так и произошел первый разрыв русского Созерцания с русским Действием. Но в отличии от Запада этот разрыв происходил не на высшем, а на низшем уровне, воспринимался он как принуждение или как необходимость, оставляя за собой остро ощутимую пустоту. От этой пустоты русская мысль изнывала и всеми силами стремилась ее чем-либо заполнить. Но ощущение символического единения с Богом было уже утрачено, и заполнение пустоты было не потусторонним, но посюсторонним. Новые смыслы при всем их внешнем величии не могли заменить собой того первоначального Смысла, а потому были изначально обречены на собственную утрату.

В числе авторов таких смыслов особенно следует подчеркнуть основоположника русского космизма Николая Федорова. Основа его концепции — это постепенный приход нового человека на место Бога с получением человеком возможности воскрешать мертвых. Федоров полагал, что человеческая мысль когда-нибудь придет к этому. Дальнейшую задачу человечества философ видел в заселении людьми всего космоса, т. е. превращение его из «чужого» в «свой», но уже — сугубо человеческий, в котором нет места Богу.

Это учение могло бы сделаться тайной доктриной советского коммунизма, величина смыслов которого была чудовищно мала — всего лишь создание на Земле общества изобилия. Впрочем, и за этим ничтожным смыслом народ пошел, ибо ни одно из массовых учений смысла большего в тот исторический момент не предлагало. Поэтому доктрина Федорова не была им принята, хотя весь советский период и оставалась где-то «за кадром» официальной действительности.

Идеология коммунизма все-таки обеспечила жизнь русских людей смыслом. Теперь русский человек созерцал будущее своих потомков и изменял материю так, чтобы она аккуратно легла в ткань «золотого времени». Но земное, запертое в преобразованной материи будущее все-таки должно было когда-то наступить, ведь оно было рассчитано при помощи науки. Его не наступление исключило из жизни объект созерцания и вытравило смысл из действия.

Теперь человек окончательно обратился в функцию, приданную какой-либо социальной машине. Даже блага этого мира, которые ему подаются в обмен на совершенные действия, преподносятся общественными механизмами в таком виде, что исчезают бесследно, ничего не оставляя после себя. Ощущение черной пасти пустоты сделалось постоянным, но вместе с тем человек не в силах уйти от нее. Сверху глядит холодный, чужой космос. Под руками — зачастую уже и не материя, а лишенные остатков смысла ее символы, символы символов, символы символов символов и т. д. Они, ничуть не изменяясь, появляются и исчезают бессчетное количество раз, заполняя собой бессмысленное течение жизни, которая будто навсегда застряла на одном и том же дне, не принося ни новых знаний ни мудрости.

Куда теперь идти? Подражать жизни предков, учиться по старым книгам творить то, что творили они? Но ведь мало кто при этом действии теперь ощутит то же, что чувствовали наши предки. Перед глазами ведь все одно остается немой космос, а не живое Бытие, и повторение движений рук предков, скорее всего, будет чувствоваться, как простое изготовление декора. Подобный род деятельности имеется и сейчас, а что до формы декора, то она не сильно важна в сравнении с содержанием…

На помощь современным людям может придти наука. Та самая, которая когда-то ткнула нас носом в холодный и чужой космос. Но теперь она преодолела самою себя, создав учение о суперструнах. Один из выводов этого учения говорит о схождении суперструн в едином Центре, из которого и расходятся их колебания, творящие миры. Другой вывод говорит о наличии в пространстве особых участков, подобно тоннелям связывающих отдаленные части Вселенной, которые образно названы «кротовыми норами». Разработаны (восновном русскими учеными) подходы к техническому воплощению изучения суперструн и проникновению сквозь «кротовые норы».