Власов. Два лица генерала - Николай Коняев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И все– таки, спихивая своего конкурента в гибнущую, окруженную армию, Кирилл Афанасьевич шел на серьезное нарушение порядка. Обычно назначение нового командующего происходило в присутствии представителя Ставки. Процедура, может, и бюрократическая, но необходимая. Ставка должна была представлять, какую армию принимает новый командующий. Поэтому приказа о назначении Власова командующим 2-й Ударной армией так и не последовало. Власов остался заместителем командующего фронтом.
Что значило такое назначение для Власова, тоже понятно. Он оказался в армии, не способной сражаться, а сам не мог ни вытребовать дополнительных резервов, как это обыкновенно делалось при назначении (вспомните рассказ о назначении во 2-ю Ударную Н.К. Клыкова), ни просто объяснить представителю Ставки, что он уже такой и принял армию.
Напомним, что согласно докладам К.А. Мерецкова 2-я Ударная армия сохраняла боеспособность, снабжение ее шло нормально, и она готова была продолжать наступление на Любань…
Бывший сослуживец Власова по 4-му механизированному корпусу (этим корпусом Власов командовал в начале войны), бригадный комиссар Зуев, столь неосмотрительно «порадевший» Власову при нынешнем назначении, наверное, не понимал всего трагизма положения и для окруженной армии, и для самого Власова, но Власов не понимать этого не мог. Невозможно было отказаться от назначения, но и сделать что-либо для спасения армии Власов тоже не мог.
Однако и Власов не догадывался, насколько неблагоприятным окажется для него генеральский пасьянс, раскладываемый в штабах… [78]
Глава третья
Увлекшись реализацией комбинации, связанной с устранением своего возможного преемника, Мерецков просмотрел опасность, подкравшуюся совсем с другой стороны.
Пока Кирилл Афанасьевич выстилал телами недоучившихся лейтенантов топи болот, чтобы пробиться к окруженной армии, генерал М.С. Хозин провел в Москве блистательную штабную интригу. Доложив в Ставке, что Любаньская операция сорвалась из-за отсутствия единого командования войсками, он предложил объединить Ленинградский и Волховский фронты, возложив командование ими на него, Хозина.
21 апреля 1942 года вопрос этот был вынесен на совещание у И.В. Сталина. Совещание, на котором присутствовали В.М. Молотов, Г.М. Маленков, Л.П. Берия, Б.М. Шапошников, А.М. Василевский, П.И. Бодин, Г.К. Жуков, А.А. Новиков, Н.Г. Кузнецов, С.И. Буденный и сам М.С. Хозин, длилось семь часов.
Несомненно, М.С. Хозин и сам понимал, насколько трудно командовать девятью армиями, тремя отдельными корпусами и двумя группами войск, разделенными занятой противником территорией.
Но ведь не для этого задумывалось объединение.
Уже прибыл в Ленинград Л.А. Говоров, и М.С. Хозину, оказавшемуся почти в таком же, как и К.А. Мерецков, положении, нужно было позаботиться о создании для себя достойной генеральской должности.
Это и было осуществлено.
23 апреля, по решению Ставки, Волховский фронт преобразовали в Волховскую особую группу Ленинградского фронта. Говоров остался в Ленинграде, а Хозин отправился командовать армиями Кирилла Афанасьевича Мерецкова.
Мерецков узнал об этом, когда генерал М.С. Хозин с директивой Ставки в кармане и «в весьма веселом настроении» появился в штабе фронта.
Штабную игру Кирилл Афанасьевич проиграл.
Контринтрига – Мерецков, пытаясь сохранить фронт, докладывал в Ставке о необходимости ввода в район прорыва 6-го гвардейского стрелкового корпуса – успеха не имела. Кириллу Афанасьевичу холодно объявили, что судьба 2-й Ударной армии не должна волновать его, поскольку он назначен заместителем командующего Юго-Западным фронтом. Новое назначение для Мерецкова было понижением в должности, и он тяжело переживал, еще не зная, что как раз это понижение и спасет его будущую карьеру.
Ну, а для судьбы Андрея Андреевича Власова реорганизация фронтов обернулась катастрофой. [79]
Ранняя весна 1942 года надежнее, чем немецкие дивизии, заперла 2-ю Ударную в болотах, и к концу апреля ее судьба определилась бесповоротно.
Обмороженные, изголодавшиеся, завшивевшие бойцы недели и месяцы – без смены! – проводили в болотных топях, и только смерть могла избавить их от мучений.
Отрапортовав в Ставку, что коммуникации армии восстановлены, К.А. Мерецков обманул Москву. Снабжение 2-й Ударной так и не наладилось, и уже с середины апреля хлеба там выдавалось менее половины нормы, других же продуктов вообще не было.
«Да, сухарь был в ту зиму для нас святыней, – пишет участник боев Иммануил Левин. – Его не ели, к нему прикладывались. Дело доходило до того, что дневной хлебный рацион в виде сухарной крошки помещался в спичечном коробке».
Некомплект в дивизиях доходил до семидесяти процентов.
Артиллерия была лишена снарядов.
Самое нелепое, что Власов теперь и формально не имел права хлопотать о подкреплениях и улучшении снабжения. Ставка так и не утвердила генерала в должности командующего 2-й Ударной армией, а должность заместителя командующего фронтом пропала вместе с самим фронтом.
Из состояния «забытости» Власова могла вывести только победа, но никаких, даже и мнимых побед 2-я Ударная одержать была не способна.
«Сталинский полководец» (так должна была называться книга об Андрее Андреевиче, которую уже писал майор К. Токарев{27}) оказался как бы подвешенным в воздухе. [80]
Мы уже цитировали связиста Ивана Дмитриевича Никонова, вспоминавшего, как прорывала 2-я Ударная армия немецкую оборону…
Послушаем теперь его рассказ о том, что стало с армией в конце апреля…
Рассказ Ивана Никонова. Продолжение
«После захода войск 2-й Ударной армии за Мясной Бор противник с боями закрыл прорыв, и армия оказалась в окружении. Поэтому продукции получали редко и мало, через день-два по несколько граммов сухаря.
Ели все, что попадет, люди бессилели. Была одна лошадь, стояла в тылу, съела всю сбрую и сани, остались от нее одни кости. Съели ее вместе с костями и кожей.
Нас уже не было и десяти человек в нашей группе, а тут дали пополнение семь человек и патронов штук по пять. Комполка приказал мне утром вести наступление.
Утром пошли в атаку. Скрытно подойти было нельзя, и противник открыл по нам такой пулеметный, автоматный и минометный огонь, что сразу прижал нас к земле. Убило Крупского, пожилого опытного солдата.
Недалеко от меня был молодой солдат из пополнения Пушкин Александр Сергеевич. Сильно походил на поэта Пушкина.
– Поползу,-говорит он. – Посмотрю, нет ли у Крупского в мешке, чего проглотить.
– Лежи!-сказал ему.
Он не послушал, только поднял голову, и разрывная пуля ему в лоб ударила и вылетела в затылок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});