Любовь не купишь - Хантер Мэдлин

– Пойдем же, девочка. Ты должна увидеть свой дом.

Разум Кристианы боролся с паникой. Ведь она, в конце концов, уже бывала на верхнем этаже. Они вскоре поженятся, и Дэвид сказал, что не собирается ее сегодня соблазнять… И она уступила.

При свете дня она увидела, насколько хороша гостиная. С одной стороны окна выходили в сад, и летом эту просторную комнату с высокими потолками наверняка заливал аромат цветов. Дэвид стал разжигать камин, а она в это время рассматривала убранство комнаты. Каждый резной стул, каждый гобелен, каждый предмет обстановки вплоть до серебряных подсвечников обладал собственной, только ему присущей красотой. Она провела кончиком пальца по резьбе стула, на котором сидела в ту первую ночь. Что тогда подумал этот мужчина о юной девице, пришедшей к нему заявить, что она любит другого?

Стивен. Мысль о нем все еще отзывалась болью в ее сердце.

Она подняла голову и наткнулась на взгляд Дэвида.

– Эти прелестные вещи достались тебе вместе с домом? – спросила она.

– Нет.

Она так и предполагала. Его вкус чувствовался во всем.

– Ты, должно быть, тратишь много времени на поиски таких вещей.

– Да нет. Просто что-то привлекает мое внимание, и я это покупаю.

Она взглянула на гобелен, висевший на стене. Превосходно! Она вдруг вспомнила слова о том, что Элизабет очень полагается на его вкус. У него от природы дар замечать все красивое. И это, должно быть, дает ему огромное преимущество перед другими купцами.

Я думаю, что ты самая красивая девушка на свете.

Ее глаза медленно скользили по оконному переплету. Она чувствовала на себе его взгляд.

Небольшая книга лежала на низком столике у камина. Наверняка, если она откроет ее, то обнаружит там прекрасные иллюстрации. В этой комнате собрано только лучшее.

Что-то привлекает мое внимание, и я это покупаю.

По обе стороны от камина были расположены двери. Кристиана подошла к правой, открыла ее и оказалась на пороге спальни. Не обращая внимания на тревогу, которую вызывал в ней его неотступный взгляд, она вошла.

Комната была обставлена скромно. Возле камина стояло кресло; в центре комнаты на небольшом возвышении стояла внушительных размеров кровать. Тяжелые голубые занавеси образовывали полог, и в щель между ними виднелось дорогое, подобранное им в тон покрывало. В камине горел огонь.

Она прошла мимо окон, выходящих в сад, и, войдя в дверь в дальнем конце спальни, оказалась в гардеробной. Здесь стояли сундуки и деревянная лохань, как у Изабель. Имелся также небольшой камин. В углу, в нише, находилась труба, через которую подавалась вода, как и в других комнатах дома.

Вернувшись в спальню, она осмотрелась, привыкая. Дэвид стоял на пороге, небрежно прислонившись плечом к косяку. Она застенчиво улыбнулась, чувствуя себя непрошеной гостьей.

– А где моя комната?

– Ты имеешь в виду будуар? Его здесь нет. Торговцы не имеют подобных комнат. Твое место рядом со мной.

Он подошел к камину, где весело горел огонь. Она посмотрела на жаркое пламя и расценила его как знак судьбы.

Кто приготовил эту комнату? Джева? Дэвид не стал бы раскрывать свои намерения женщине. Значит, Сиэг. Великан Сиэг первым покинул обеденный зал. Она сомневалась, что он действовал по велению Дэвида. Это просто было сделано, и все. Она старательно избегала смотреть на кровать, занимавшую так много места. Конечно, Сиэг не мог знать о заверениях Дэвида там, в саду.

Ей было трудно просто так стоять на месте, и она стала искать новый объект для изучения. Увидев еще одну дверь, она решительно направилась к ней.

Едва заглянув в боковую комнату, она замерла на пороге. Это был кабинет. Она бросила на него беглый взгляд и поняла, что теперь действительно вторглась в святая святых. Начав пятиться, она уперлась спиной в грудь Дэвида. Его рука накрыла ее руку, и он подтолкнул ее вперед.

– Это твой дом, – сказал он. – Здесь для тебя нет закрытых дверей.

Дом. У нее не было дома с тех пор, как они бежали из Харклоу. Король и придворные постоянно переезжали из одного замка в другой, и она нигде не чувствовала себя дома, даже в Вестминстере. На протяжении пятнадцати лет она всюду ощущала себя гостьей.

Эта маленькая комната оказалась для нее открытой, но было очевидно, что для всех других сюда пути нет. К полкам не прикасалась рука домоправительницы, и на них лежал тонкий слой пыли. Ее взгляд задержался на небольшой картине в византийском стиле, соседствующей с прекрасной фигуркой из слоновой кости. У стены стояла старинная арфа. На полках – книги.

Большой стол был завален какими-то бумагами. Возле него стояло кресло, а под ним – небольшой сундук.

Уголком глаза она заметила, что на другой стене тоже были полки. Она повернулась и ахнула: прямо перед ней оказалось мужское лицо.

Дэвид засмеялся.

– Это удивительно, правда?

Ошеломленная, она приблизилась к полке. Лицо мужчины было высечено из мрамора и поражало своим реализмом. Тот, кто вытесал его, явно обладал божественным даром. Имитация кожи была столь полной, что, казалось, дотронешься – и почувствуешь ее тепло.

– Я нашел это в Риме, – объяснил он. – Среди древних руин. Она лежала под обломком колонны. Там много таких статуй. Целые фигуры. Я недавно видел несколько статуй в Реймсском соборе, они почти так же совершенны. Но к северу от Альп ничего подобного не встретишь.

Реймс, недалеко от Парижа. Что же он там делал? Глупый вопрос. Он ведь торговец.

– Ты сам вез ее домой?

– Нет, я подкупил Сиэга, – засмеялся он.

– Ты так любишь картины и скульптуры. Почему же ты не стал ваятелем или рисовальщиком?

– Потому что Дэвид Константин – торговец, а я был его учеником. Мальчиком я иногда болтался возле рисовальщиков и смотрел, как смешивают краски и рисуют.

Мастер терпел меня и даже показал, как изготавливать инструменты для рисования. Однако у судьбы были на меня иные виды, и я об этом не жалею.

Кристиана подошла к столу, на котором лежали бумаги с какими-то странными значками. Это оказалась карта. Дэвид делает карты?

Не сегодня, напомнила она себе.

Она снова обернулась к полкам с книгами.

– Могу я посмотреть одну из них?

– Которую?

– Самую большую.

Дэвид снял огромный фолиант и положил его на стол, прикрыв им загадочную карту. Кристиана села в кресло, осторожно открыла книгу и с удивлением уставилась на страницу, испещренную линиями и точками.

– Это язык сарацинов, Дэвид?

– Да. Там прекрасные рисунки. Смотри дальше. Она начала листать фолиант.

– Ты можешь это прочитать?

– Кое-что. Я так до конца и не научился хорошо читать на этом языке.

– Но ведь это запрещено, – с сомнением заметила Кристиана, зная, что церковь не одобряет определенные книги.

– Возможно.

Она наткнулась на одну из иллюстраций, действительно странную и прекрасную. Маленькие человечки в тюрбанах и причудливой одежде расположились на большом ковре, символизирующем мир.

– Ты научишь меня это читать?

– Если захочешь.

Он взял арфу и стал рассеянно перебирать струны. Инструмент издавал прелестные, нежные звуки. Она продолжала переворачивать страницы, время от времени оборачиваясь на Дэвида. Его пальцы, перебиравшие струны, извлекали щемящую душу мелодию.

В конце книги были вложены несколько отдельных страниц с рисунками, и Кристиана мгновенно поняла, что это рисовал он.

На двух небольших листочках были изображены лица двух женщин.

Одно из них особенно привлекло внимание Кристианы. Прекрасное и грустное, оно казалось ей неуловимо знакомым. Несомненно, это портрет его матери. Как-то жутковато было всматриваться в лицо умершей женщины, но Кристиана не могла оторвать взгляда.

– Ты расскажешь мне о ней?

– Когда-нибудь.

На втором рисунке была изображена восточная красавица с раскосыми глазами.

– Кто она? – Кристиана понимала, что, возможно, ее любопытство переходит границы дозволенного. Но женщина с портрета смотрела на нее столь уверенно, что трудно было удержаться.