Вестник и Весна народов - Роман Вадимович Беркутов

же упал на пол и прикрыл голову руками. Британцы с той стороны видно разозлились и открыли огонь, дырявя насквозь тонкие перегородки. На капитана посыпались щепки. Когда же в стрельбе возникла пауза, то Эраст перекатился подальше. Сквозь пулевые отверстия он видел силуэты английских моряков, перезаряжающих ружья. Эраст достал второй револьвер и разрядил из* в стены. Выстрел за выстрелом он разрядил револьверы и замер прислушиваясь.

— Ммм, — с той стороны раздался одинокий болезненный стон.

— Все, пора, — Эраст повернулся к боцману, но тот сидел у окна и держался за окровавленную шею, а под ним уже натекла лужа крови, — черт.

Романов подошел к карте на стене и открыл тайник в виде потайной двери, снизу у которой тянулась еле заметная леска, как мера предосторожности. В днище стоял взрыватель соединённый с связкой динамита. И в нише хватало места…

Эраст схватил боцмана и перекинул его наполовину в окно, чтобы казалось, что он хотел вылезти. А сам Романов обезвредил в тайнике ловушку и залез в нишу, плотно закрыв за собой дверцу. На всякий случай он взял взрыватель в руки и взвел его.

Британцы вернулись через пару минут, когда шум на палубе стих. Они несколько раз прострелили стену и дверь, только после этого решили зайти. В каюту ввалилось больше десяти человек, по шагам Эраст точно не понял. Он только посильнее сжал ручку детонатора. Моряки говорили на английском, Романов его понимал, но плохо.

— Смит, это каюта капитана?

— Думаю, что нет.

— Тогда, этого русского? — говоривший наверное показал на боцмана.

— Слишком бедно одет. Нет. Это клипер "Вестник", на нем должен был плыть хозяин фирмы, видишь сколько ценных тряпок.

— Так здесь и документы какие-то.

— Мда, все на русском, нужно будет передать губернатору.

— Бумажки это хорошо, но где деньги? Не оставили же они все где-то на остальных кораблях?

— Похоже что так. А этот остался у берегов Африки. Но почему? Кого он ждал?

— В чуму вы не верите, сэр?

— Не хочу верить. Внимательно осмотрите захваченных русских. Убедитесь, что у них нет следов болезни. Тогда отвезём их на берег.

— Понял.

Шум продолжался еще какое-то время, пока британцы переворачивали каюту в поисках денег или драгоценностей, но ничего, кроме гардероба Вадим, не нашли.

Еще через час корабль тронулся в сторону Стрисбаии, ближайшему английскому порту Южной Африки.

П.Ы Народ, привет, ух, примерно половина книги) Оставляйте комментарии, как вам идет? Лайкайте, пожалуйста, чтобы я видел реакцию

Глава 11

11 января 1846 года. Мариуполь.

На городской вокзал пришел поезд, из которого помимо людей, стали выгружать почту. Для коммерческой почты использовали курьеров, которые любили побороться за хорошие адреса, но определённые пакеты могли брать только сотрудники корпорации Вестник, и брали они их под расписку. Так же случилось и с именным письмом для Беркутова Вадима Борисовича.

Уже через час курьер стоял у дверей особняка и вежливо постучался. Открыл дверь дворецкий, поставив в квитанции печать и оставив курьеру приличные чаевые. Желтоватый конверт он отнес на рабочий стол Вадима положил в корзинку для деловой переписки. Обычно, когда Вадим находился на месте, то сам разбирал почту и заявки, с его способностями он спокойно обходился без секретарей. Все остальные дела он мог решить одним звонком в офис.

Дворецкий оставил письмо, раскрыл занавески, впустив в кабинет утреннее солнце и вышел. Пакет так и лежал в корзине, пока не закончился завтрак, Софья не поиграла с дочками и не поднялась, чтобы поработать. Большинство дел она либо передавала в офис, либо отцу, а оставшиеся делала сама. Михаил Семенович в этом плане помогал чрезвычайно. Воронцов вообще с большой любовью относился к Вадиму, очень тепло приняв в семью и связавшись с ним не только кровным родством, но и деловым.

— Хм, — Софья потянулась к письму. На нем отметилось с десяток марок, пока оно прошло из Пруссии через Польшу, Киев, Екатеринослав и наконец дошло до Мариуполя.

В отличии от мужа она не знала немецкого. После кровавой резник, которую поляки устроили с поддержкой пруссаков в тридцатом году, все дворянство очень тяжело восприняло удар. Николай Павлович так разозлился, что на пять лет переименовал Петербург в Петроград, на русский манер. Его тогда даже не смогла успокоить Александра Федоровна, в девичье Прусская принцесса. Дело поправили русские-немцы. После уже пошел забавный слух, что якобы императору написал офицер с немецким происхождением по фамилии Засс. Он просил, чтобы его дочь после женитьбы получила двойную фамилию, и Засс шло первым. Только фамилия мужа была Ранцев. Император после долгого смеха на весь Зимний, все таки дал двойную фамилию: Ранцев-Засс, чтобы не издевались над молодожёнами.

Это конечно сразу превратилось в анекдот, который Софье рассказал отец. Как было на самом деле, и сколько Прусакам пришлось уговаривать Николая помириться никто не знал, но вскоре Петербургу вернули старое название, а отношения между странами стали теплее. Но дворянство и народ запомнили и не забыли.

Возвращаясь к письму, так его написали на немецком. И если Вадим спокойно говорил и читал на любом языке о котором бы не спрашивала Софья, то ей пришлось лезть за словарем.

"Уважаемый Вадим Борисович, пишет вам Эрнст Ве́рнер фон Си́менс из Пруссии. До меня дошли вести, что ваша компания начало производство новых металлов повышенных характеристик. Так как моя компания занимается разработкой силовых машин, то мы хотели попросить вас подумать о сотрудничестве. Если это возможно, то получить буклет, для ознакомления…".

И в том же духе, молодая немецкая компания прочила о сотрудничестве. Софье они напомнили "Телеграфы и электричество Волович", которые отвечали за постройку сети телеграфов и первых электростанций в России. Пришлось обращаться к инструкциям от Вадима. Она не знала, что можно было говорить, а что нет. Хуже того, Вадим мог еще не скоро приехать. Софья улыбнулась и взяла телефон.

— Ало, это операторская, с кем вас соединить? — раздался женский голос.

— Пожалуйста Соедините с домом Воронцова, — попросила Софья улыбаясь.

Пока она "рулила", корпорация протянула еще с десяток линий, соединяя город паутиной проводов. Ведь в положении Софьи гулять становилось трудно с каждым днем. Малыши