Эхо плоти моей - Томас Диш

Сейчас двадцать шестое мая, утро перед свадьбой. Прямо не верится, как быстро может пролететь месяц! И неужели у нас вовсе не осталось времени, чтобы рассказать, каким великолепным был этот месяц, обо всем, что происходило там, за кулисами? Впрочем, несколько минут найдется, пока невеста и три ее подружки, а также оба Пановских и Хэнзард направляются в церковь по людным май­ским улицам.

Повторим для тех, кто недопонял: невеста и три ее подружки. Бриджетта суб-первая за это время еще раз прошла через передат­чик, увеличив суб-второе население на единицу. Новоприбывшая тут же взяла на себя роль Бриджетт, так как невеста отныне не будет ни Бриди, ни Джет, ни, тем более, Бриджетт. Отныне и навсегда она будет миссис Хэнзард.

Итак, месяц пролетел, словно все это время они играли, так много в нем было радости. Иногда Хэнзард проводил весь день наедине со своей Бриджеттой, порой одна или несколько ее “сестер” шли на прогулку вместе с ними, чтобы поплавать сквозь стены полицейского управления или в здании сената. Они с Бриджеттой занимались любовью среди гор цветов, выставленных в витринах цветочных магазинов. Они заявлялись со своей едой на диплома­тические приемы, а поскольку там для них не было свободных мест, то они усаживались прямо на стол, болтая ногами сквозь скатерть. Они играли в теннис, одиночный и парный, предвари­тельно устлав корт линолеумом, чтобы не пропадали мячи. Самой отличной забавой была игра в прятки. Хэнзард довольно долго не мог справиться со своим смущением, когда ему предложили столь детскую игру, но зато потом простенькая игра превзошла все его ожидания. Они прятались на самых шумных улицах и в самых людных учреждениях города, теряясь в текущих толпах трезвых будничных людей.

Они просачивались в самые дорогие театры, а если пьеса не нравилась, уходили во время первого акта и им не приходилось жалеть о зря потраченных деньгах. Увы, чаще всего пьесы им не нравились, ведь смотреть их приходилось в немом варианте. На особенно плохих спектаклях Хэнзард и несколько Бриджетт выле­зали на сцену и передразнивали актеров. Да-да, суровый капитан Хэнзард веселился столь неподобающим образом!

Помимо веселых минут случались мгновения удивительной нежности, когда одно прикосновение, взгляд, мимолетная ласка словно вспышкой озаряли жизнь и, казалось, тут же забывались. Хотя, что такое любовь, если не сумма таких случайных радостей? Долгие мгновения сложились в быстротечный месяц, и вот влюбленные уже идут в церковь.

Невеста была в самодельном свадебном платье, сшитом из ска­терти и синтетических кружев, отпоротых от различных предметов нижнего белья. Почему-то там, в реальном мире, никто не догадался позаботиться о событии вроде сегодняшнего. Подружки невесты были одеты в самые модные туалеты, но платье из скатерти окутало невесту великолепием мифа, которое далеко превосходит все, на что способна мода. Оба Пановских были в строгих вечерних костюмах, поскольку обычно они появлялись из передатчика одетыми для вы­хода в театр. А у жениха не было ничего лучшего, чем его повсед­невная форма, вот только фуражки по-прежнему не хватало.

К их приходу церковь была переполнена, и для невидимых при­шельцев не оставалось иного места, кроме как у самого алтаря. Портативный магнитофон заиграл свадебный марш из “Тангейзера”. По ожидавшей толпе прошло движение, все головы повернулись к невесте, шедшей по центральному проходу. Шлейф за ней несли трое детей.

— Как жаль, что мы не могли достать тебе флердоранж,— шепнул один из Пановских невесте, державшей поблекший букет вчерашних роз. Передатчики не принесли для сегодняшней церемонии ничего лучшего.

Бриджетта прошла вперед и встала за спиной реальной невесты. Ноги Бриджетты тонули в колышащемся шлейфе. Двое служек вышли из ризницы, взяли жениха и невесту за руки. Священник начал беззвучно вершить обряд. Пановский, читая по губам, повто­рял за ним слова. Служка повернулся к шаферу за кольцом, и Пановский торжественно протянул Хэнзарду обручальное кольцо. Это кольцо Бриди собственноручно изготовила из собственного ко­лечка, сняв с него камешек и опилив оправу, так что остался лишь гладкий золотой ободок. Хэнзард надел кольцо на палец Бриджетты и склонился к ней, чтобы поцеловать. Когда их губы почти сопри­коснулись, она шепнула:

— Скажи это еще раз. — Да,— прошептал он.

Потом они поцеловались, уже не просто влюбленные, а муж и жена, отныне и до тех пор, пока их не разлучит смерть.

— Я написал для этого случая эпиталаму,— заявил Пановский.— Кто-нибудь хочет послушать небольшую эпиталаму?

— Потом,— сказала Джет.— Эпиталамы хороши за обедом. Суб-первые невеста и жених повернулись и под неслышную му­зыку покинули церковь. Бриди перемотала пленку, заменив Вагнера на Мендельсона. Хэнзард и Бриджетта закончили свой поцелуй.

— Дай на тебя взглянуть,— сказал Хэнзард, широко улыбаясь. Она отступила на шаг назад, а потом, когда прогремел выстрел, откачнулась еще. На самодельном свадебном платье чуть ниже сер­дца проступила кровь. Улыбка исчезла из глаз Бриджетты и с ее губ. Хэнзард подхватил Бриджетту на руки. Она была мертва.

— Вот вам раз! — прокричал полузнакомый голос. Хэнзард повернулся и. увидел Уорсоу, стоявшего в проходе, в самой гуще гостей.

— А вот и два! — грохнул еще один выстрел, однако Бриди, в которую он был направлен, успела метнуться в сторону.

— Ложись! — заорал Хэнзард, хотя сам и не думал слушаться собственного приказа.

Джет схватила кресло одного из Пановских и укатила его в ризни­цу. Бриди и последняя Бриджетт нырнули в пол. Второй Пановский уехал куда-то сам, Хэнзард не видел его, хотя, по правде, он вообще ничего не видел кроме пятна крови, расползающегося по свадебному платью. Забытый магнитофон гремел маршем Мендельсона.

— Скотина! — кричал голос Пановского.— Подлая скотина!

Пановский ехал в кресле по центральному проходу прямо сквозь толпу людей. Он целился в Уорсоу из револьвера, но даже издали было видно, насколько неверен прицел. Бабахнули третий и четвер­тый выстрелы — сначала револьвер, потом винтовка, и Пановский свесился со своего кресла. От толчка колеса погрузились в пол, но это не замедлило движения кресла, и скоро оно вместе со скрючив­шимся телом утонуло в полу.

Хэнзард понимал, что надо действовать, но не мог отпустить еще теплое тело своей жены.

Новый выстрел — и магнитофон смолк.

— Это было глупо, Хэнзард,— издевательски выкрикнул Уор­соу.— Тебе не стоило играть эту музыку. Если бы не она, я бы не узнал, где тебя искать.

Хэнзард осторожно опустил тело на пол, ни на мгновение не сводя глаз с убийцы.

— Не боись, капитан, я не трону тебя, пока не перебью всех твоих дружков. Только потом я займусь тобой. Ведь у меня есть к тебе небольшой счетец, не забыл?

Хэнзард сунул руку в карман за пистолетом, который дал ему Пановский, но движение было слишком медленным.

— Не глупи, капитан. Я нажму на курок прежде чем ты успеешь вытащить свою пукалку. Подними руки и скажи бабам и второму старику, чтобы они вылезали оттуда, где прячутся. Если они будут паиньками, я, может, и не стану их убивать. Ну так как?

Хэнзард стоял молча. Никакой сознательной мысли не было в его голове, Хэнзард впал в ступор и просто ничего не воспринимал.

Откуда-то со стороны донесся неразборчивый женский крик. Уорсоу резко повернулся, чтобы встретить угрозу, и в этот момент сверху на него свалилось кресло Пановского. Уорсоу стоял у самого выхода, под хорами, кресло, пробив низкий потолок, упало оттуда. Оно едва не задело Уорсоу, которому пришлось отпрыгнуть в сто­рону. Этих секунд Хэнзарду хватило на то, чтобы прийти в себя, выхватить пистолет и разрядить его в противника.

Джет сбежала с хоров, бросилась к Хэнзарду. Она сбивчиво гово­рила:

— Я думала, что… Ой, ты ранен?.. а потом обежала церковь и по наружной лестнице, на хоры… я все слышала, что он говорил… а кресло такое тяжелое…

Джет обхватила Хэнзарда, он позволил себя обнять, но стоял, словно окаменев, подбородок его напрягся, глаза погасли и утратили всякое выражение.

Когда она его отпустила, он подошел и перевернул тело Уорсоу.

— Три раза,— произнес он бесцветно.— Первый раз в передат­чике, потом на насосной станции. А теперь — здесь. Кажется, я трачу все свое время, убивая одного-единственного мерзавца.

Бриди и Бриджетт вошли через главную дверь, навстречу потоку уходящих гостей.

— Бернар убит,— объявила Бриди.— Мы нашли его в подвале. А где другой Бернар?

— В ризнице,— ответила Джет.— Сидит в гардеробе священника. Это он придумал, чтобы я скинула его кресло. Он сказал, что я так же плохо прицелюсь из пистолета, как и его двойник, а креслом попасть все-таки легче.

— Неужели мне всю жизнь придется убивать его? — сказал Хэнзард вслух, хотя было ясно, что говорит он с самим собой. Потом он заметил окруживших его женщин.