Радуга под окнами - Константин Бобошко

Сто тысяч рублей были безвозвратно утоплены в соленой воде двух морей…

Приключения чужестранцев

Посреди московской суеты

на бульваре продают мимозу.

Инеем покрытые цветы

робко удивляются морозу.

Страшно им, — светла и широка

холода бездонная река.

Мало кто знает, наверное, что эта самая мимоза, а правильнее, австралийская акация, попала к нам, так сказать, частным образом.

Один сухумский помещик как-то решил щегольнуть. Устроил и своей усадьбе нечто вроде ботанического сада. Начал он выписывать пальмы и диковинные декоративные деревья из различных стран. Однажды пришли на его имя ящики из далекой Австралии. Среди других растений там оказались и черенки австралийской акации, цветущей золотистыми шариками.

Деревца поместили в оранжерею, чтобы они не погибли в сухумском климате, более холодном, чем их жаркая родина. Но когда они подросли, зацвели и дали семена, обнаружилось, что и в открытом грунте эти чужестранцы растут не хуже, чем их родители за оранжерейными стеклами.

И вот неприхотливая австралийская акация стала расселяться по парку. А когда ветки подросших деревьев очутились за забором и начали выглядывать на улицу, дождевая вода разнесла семена и разбросала их по пустырям. Помогли расселению акации и птицы.

Словом, чужестранка очень быстро выбралась за город и расселилась по горным склонам, образовала целые заросли, стала «своим», обычным растением.

Все бы хорошо. Да летом 1927 года к одной из акаций подошел молодой человек, позванивая склянками, наставленными в сумку, надетую через плечо. Он хотел было схватить стальным пинцетом какого-то жучка, бежавшего по стволу, но замер от удивления. Быстро достав из грудного кармана лупу, принялся внимательно рассматривать через нее ветку дерева.

— Что увидел? — подошел спутник.

— Ицерию…

— Не может быть!

— Все может быть. Смотри сам.

И оба стали разглядывать беловатые бугорки на коре австралийской акации.

Энтомологи — а это были они, специалисты по насекомым, — встревожились. Ицерии—опасного вредителя цитрусовых культур — у нас в Союзе не было. Как попала она в Сухуми, в один из лучших районов возделывания апельсинов и мандаринов?

И вот зазвенели топоры, под корень срубая мимозы. В городском парке и на склонах гор задымили большие костры — вместе с деревьями жгли и опасного врага цитрусовых культур.

На следующий год осмотрели заросли австралийской акации в дальних ущельях — и там оказались колонии зловредной ицерии. Тогда решили изменить способ борьбы с этим вредителем — завезти особый вид божьей коровки — единственного на земле хищника, уничтожающего ицерии.

А дальше произошло очень интересное событие.

Ицерии на австралийских акациях обнаружили не только люди, но и сухумские муравьи. Они случайно, может быть, попробовали сладковатые выделения этих червецов и сразу же оценили их. И под деревьями акаций, на которых поселились заморские вредители, стали появляться муравейники.

Поэтому, когда привезенные божьи коровки были выпущены и атаковали вредных ицерий, муравьи поднялись на защиту. А чтобы совсем обезопасить своих «дойных коров» от налетов крылатых хищников, возвели над колониями ицерии земляные галереи с такими узкими входами и выходами, через которые ни жучки, ни их личинки не могли пролезть.

Пришлось объявить войну и муравьям-защитникам.

Вот уже много лет, как ицерия у нас полностью уничтожена. На местах старых вырубок появились новые густые заросли австралийской акации. И каждый год ранней весной из Сухуми во все стороны уходят самолеты, груженные ветками первой вестницы весны, цветущей мохнатыми золотистыми шариками.

И родственники бывают разными

По морю плыл корабль. Он не был безымянным морским скитальцем — кто-то снаряжал его в дальнее плавание, кто-то ждал в порту назначения, кто-то волновался на его палубе, видя, как надвигаются темные тучи и вздуваются белогривые волны. И когда взбесившийся ветер сломал его мачты, а волны развалили его на куски, где-то оплакали его гибель…

Море успокоилось. Много дней потом оно ласково шепталось с песчаным берегом. А после снова вздулось волнами и начало злобно бить своего собеседника, сотрясая воздух мощными ударами. Потом затихло и стало нашептывать, вкатываясь на песчаные отмели, свои бесконечные сказки…

На тихий ласковый берег выбежали поиграть дети рыбаков и матросов. Они лепили из сырого песка пирожки, строили крепости, а когда надоело строить, они стали ловить друг друга с криками и смехом. И вдруг одна маленькая девочка увидела почти у самой воды яркий красный фонарик. Она подбежала и остановилась: перед нею рос удивительный цветок, словно пересаженный на морской берег из чудесной сказки.

— Идите сюда, — позвала она, — смотрите, какой красивый цветок! И пахнет как!

Узнав о находке, на берегу собрались все, кто был в рыбачьей деревушке. Не иначе, как это цветок с погибшего корабля. Невдалеке нашли еще несколько проросших луковиц, пустивших корни в соленый морской песок.

Среди жителей оказались любители цветов. Они выкопали их и посадили под окнами своих хибарок. Случилось это в 1734 году. И с этого времени в Голландии появились гиацинты.

Но откуда же взялись эти удивительные цветы?

Прекрасный, равный красотой самим богам-олимпийцам, юный сын царя Спарты, Гиацинт, был другом бога-стреловержца Аполлона. Часто являлся Аполлон на берега Эврота, и они вместе охотились по склонам гор или развлекались гимнастикой.

Однажды, когда приближался жаркий полдень, Аполлон и Гиацинт состязались в метании тяжелого бронзового диска. Все выше и выше взлетал он в небо. Вот, напрягши все силы, метнул его могучий Аполлон. Высоко к облакам взлетел диск и, сверкая, как звезда, падал на землю. Подбежал Гиацинт к тому месту, где должен был упасть диск. Он хотел поскорее поднять его и бросить в небо, чтобы показать, что не уступает Аполлону в силе и умении бросать диск. Упал тяжелый диск на твердую землю, отскочил и со страшной силой ударил в голову Гиацинта. Со стоном рухнул Гиацинт на землю. Хлынула кровь из раны и окрасила темные кудри юноши.

Испугался Аполлон. Склонился над другом, приподнял его, положил окровавленную голову на колени и рукой зажал рану. Но все напрасно. Бледнеет Гиацинт. Тускнеют его ясные глаза. Бессильно склоняется его голова, подобно увядшему на палящем полуденном солнце полевому цветку. В отчаянии восклицает Аполлон: