«Если», 2004 № 04 - Журнал «Если»

В последние годы мне пришлось поработать в Индии и Иране. Для меня показалось парадоксом то, что в Иран, сугубо исламскую страну, я был приглашен в качестве педагога, профессора Тегеранского университета, где преподавал мультипликацию. А ведь по исламским традициям даже само изображение человека запрещено (хотя до исламской революции в Иране была очень сильная, очень своеобразная мультипликация, построенная на знаменитых персидских миниатюрах — традиции условного и в то же время очень выразительного изображения людей). Мультипликация — это такое странное искусство, которое дает возможность максимально точно выразиться каждому человеку. В Соединенных Штатах существует около 600 мультипликационных студий при университетах и колледжах, и там считают, что каждый студент должен сделать свой мультфильм. Не с целью создать произведение искусства, а потому что каждый человек выявляет здесь свою сущность, свое видение мира.

— А до Ирана вы пять лет проработали в Индии…

— Да. Я получил предложение от индийского бизнесмена, который очень слабо разбирался в анимации, но имел огромную фирму «Zed». Он торгует рисом, производит какие-то тюбики, при этом у него есть своя периодическая печать, свой канал телевидения и даже свой спутник. Как умный человек он решил, что анимация может принести пользу его фирме, его телеканалу, и задался целью создать целую студию по производству мультфильмов. Индия, с точки зрения кино, — очень интересная страна. По количеству производимых фильмов она перешибает даже Голливуд (я сейчас не говорю о качестве). А вот анимации у них совершенно не было, и мне пришлось организовать целый институт, который назывался Z.I.С.А. — то есть Zed Institute Create Art. Я проработал там четыре года, и сейчас мои студенты уже стали видными мультипликаторами. Так что мне пришлось создать две школы мультипликации — индийскую и иранскую. Но обе они — на базе нашей замечательной школы, именуемой «Союзмультфильмом». Я учил студентов тем же методам, которые мне когда-то преподавали наши старики. Ведь наша школа отличалась от всех других тем, что молодой человек обучался в процессе производства — ему передавалось умение из рук в руки…

— Я помню мультфильм «Три банана» — там вы выступаете в качестве художника-постановщика…

— Я пришел на студию просто мальчишкой — мне было 16 лет — и прошел все этапы производства мультфильмов. Самый низший этап — это фазовка, то есть рисование промежуточных картинок, которые должны быть между основными фазами движения. Потом следует прорисовка — это когда рисунок, сделанный вчерне, обводится одной линией. Потом идут художники-мультипликаторы, ассистенты художника-постановщика, непосредственно художники-постановщики… И я считаю, что это самая лучшая система подготовки режиссера — система ученичества. Ведь не зря же в старину все великие живописцы работали учениками у других мастеров, усваивали их стиль, познавали тайны мастерства. Мне повезло пройти школу всех великих мастеров российской мультипликации — сейчас это уже невозможно: после того как рухнул «Союзмультфильм», нить прервалась… Хотя есть студии, которые стараются сохранить традиции. Например, небольшая студия «Christmas-film», отпочковавшаяся от «Союзмультфильма» и вот уже 15 лет существующая независимо под руководством Елизаветы Иосифовны Бабакиной. Они создали множество картин, собравших немало призов — в частности, серию экранизаций Шекспира по заказу английского телевидения… Но это лишь одночастная студия. В целом же российская мультипликация в загоне… Когда-то Ролан Быков очень точно сказал: «Дети сегодня не менее важны, чем хлеб, сталь и защита родины, потому что дети завтра — это наш хлеб, наша сталь и наши защитники родины». И воспитывать их надо не на мультипликации Диснея и его горе-подражателей, а на российской доброй анимации. Знаете, один Римский папа издал специальный вердикт, по которому в католических школах предписывалось обязательно смотреть советские анимационные фильмы, поскольку в них заложен огромный заряд красоты и добра.

— Вот вы попеременно говорите то «анимация», то «мультипликация»… Между этими понятиями есть разница?

— Когда-то все наши фильмы назывались мультипликационными, от слова «мульти» — то есть «много». А потом вошло в обиход понятие, принятое на Западе, «анимация» — от слова «душа». Я-то как раз считаю, что мультипликацией можно, скорее, называть современную западную ширпотребную рисованную продукцию — там много трюков, эффектов… А наши рисованные картины я бы называл анимацией, потому что художник в каждый кадр вкладывает свою душу и при этом старается раскрыть душу зрителя.

Беседовал Андрей ЩЕРБАК-ЖУКОВ

Рецензия

Братец Медведь

(Brother Bear)

Производство компании Walt Disney Pictures, 2003.

Режиссеры Аарон Блэйз и Роберт Уокер.

Роли озвучивали: Хоакин Феникс, Рик Моранис и др. 1 ч. 25 мин.

Номинация на «Оскар» в нынешнем году, 85 миллионов американского проката, непритязательный, добродушный юмор, сюжет, выжимающий непрошеную слезу — что еще нужно, чтобы ребенок затащил вас в кинотеатр?

Плюс саундтрек с песнями Фила Коллинза и Тины Тернер. Плюс в меру динамичное действие и отменные ландшафты девственной природы. Все, чем так славились «Бемби» и «Король Лев». Увы, достоинства ленты этим и ограничиваются.

«Братец Медведь» — драматическая история о юном индейском охотнике Кенаи, которого лесные духи волшебным образом превратили в молодого медведя — стал бы очередной милой и доброй семейной лентой, если бы не большой минус, во многом перечеркивающий достоинства фильма. Немыслимое количество слащавой сентиментальности при полном отсутствии остроумия, которым раньше так славились диснеевские картины. Это, к превеликому сожалению, сводит на нет всю прелесть легкого просмотра. Красиво, но невообразимо скучно.

Мораль сказки пересказывать не стоит. Студия «Дисней» давно поставила на поток концепцию морализаторского воспитания молодого поколения, отчего с каждым разом просмотр становится до неприличия приторным. Вероятно, на фоне заполонивших экраны монстров, трансформеров и прочих уродцев такие фильмы все-таки нужны — заполненные под завязку сюсюканьем и освоившие бескрайние нивы этнических тем. Что и понятно — режиссер Аарон Блэйз собаку съел на подобных лентах во времена работы аниматором на «Мулане» и «Покахонтас».

Что до нашего юного зрителя, то в российском кино эта тема раскрывалась не раз. Сергеем Бодровым в экспортном «Медвежьем поцелуе», завязка сюжета которого — практически один к одному концепт нового диснеевского мультика. А задолго до того был Марк Захаров с «Обыкновенным чудом» Шварца, где ощущения преобразившегося Медведя изображены не в пример более нежно и трогательно, а чувство нравственного самопожертвования не превращается в обязательное моральное ярмо.