Война Иллеарта - Стивен Дональдсон

Внезапно белая вспышка ослепила его как мгновенная молния.

Крилл вырвался из рук. Но он не пытался увидеть, что случилось дальше. Он в то же мгновение повернулся лицом к Елене. Сквозь ослепление от белой вспышки, которое несколько смущало его, он выпалил, задыхаясь:

– Больше никаких даров! Я не могу принимать их.

Но она не смотрела на него, не слушала его. Прижав руки ко рту, она смотрела мимо него, на стол.

– Именем Семи! – шептала она. – Что ты сделал?

– Что?

Он повернулся посмотреть.

Лезвие Крилла пронзило камень. Он вонзился в стол на половину длины клинка. Его белый драгоценный камень сиял как звезда. Кавинант смутно начал ощущать пульсирующую боль в своем пальце, на котором было обручальное кольцо. Он почувствовал, что кольцо стало горячим и тяжелым, почти расплавившимся. Но он старался не замечать этого, он боялся этого. Опасливо, он протянул руку, чтобы дотронуться до Крилла.

Энергия обожгла его пальцы.

Адский огонь!

Он отдернул руку. Лютая боль заставила его зажать пальцы другой рукой и он застонал.

Елена обернулась к нему:

– Ты поранился? – спросила она с волнением. – Что с тобой случилось?

– Не трогайте меня! – сказал он, задыхаясь.

Она смущенно отпрянула, затем встала, наблюдая за ним, разрываясь между чувствами заботы о нем и изумлением от сияющего драгоценного камня. Через минуту она, встряхнувшись, словно отбрасывая от себя непонимание, сказала:

– Неверящий, ты вернул Крилл к жизни.

Кавинант сделал усилие возразить ей, но его голос дрожал, когда он сказал:

– Это ничего не меняет. Это не принесет вам ничего хорошего. Фаул уже получил всю силу, которая имеет значение.

– Он не подчинил себе Белое Золото.

– К черту Белое Золото!

– Нет, – парировала она страстно. – Не говори так. Я прожила свою жизнь не зря. Моя мать и мать моей матери прожили свои жизни не даром!

Он не понимал, о чем она говорит, но ее внезапное волнение заставило его замолчать. Он почувствовал себя в ловушке между ней и Криллом, и не знал, что сказать или сделать. Беспомощный, он пристально смотрел на Высокого Лорда, в то время, как ее чувства вылились в речь.

– Ты говоришь, что это ничего не меняет, что это не принесет добра. Ты провидец? И если да, что, по-твоему, нам следует делать?

Сдаться? – на мгновение ее самообладание было поколеблено и она воскликнула неистово:

– Никогда!

Ему показалось, что он слышит ненависть в ее словах. Но затем она понизила свой голос, и отзвук ненависти исчез.

– Нет! Нет никого в Стране, кто бы мог позволить себе уйти в сторону и позволить Презирающему исполнять его намерения. Если мы должны страдать и умереть без надежды, тогда мы так и поступим. Но мы не будет отчаиваться, если даже сам Неверящий скажет нам, что мы должны это делать.

Бесполезные чувства отразились на его лице, но он не смог ответить. Его собственная убежденность или энергия превратилась в прах.

Даже боль в его руке почти прошла. Он смотрел мимо нее, потом вздрогнул, когда взгляд его обратился на Крилл. Медленно, словно он сильно постарел за несколько последних мгновений, он опустился на стул.

– Я желал бы знать, – пробормотал он безучастно, опустошенно, – я желал бы знать, что делать.

Краем своего сознания он заметил, что Елена вышла из комнаты. Но он не поднимал головы, пока она не вернулась и не встала за ним. В ее руках была бутыль вина, которое она заботливо предложила ему.

В замысловатом небезразличии ее взгляда была видна забота, которую он не заслужил. Он взял бутыль и сделал большой глоток, чтобы найти облегчение от раскалывающей голову боли и каким-то образом поддержать свое слабеющее мужество. Он боялся намерений Высокого Лорда, какими бы они не были. Она была слишком полна сочувствия к нему, слишком терпима к его неистовству; она позволяла ему чрезмерно отклоняться от намеченного пути, не давая при этом быть свободным. Несмотря на незыблемую прочность Ревлстона под его чувствительными ногами, он ощущал зыбкость своей опоры.

Когда после короткого молчания она заговорила снова, у нее был такой вид, словно она привела себя в состояние некоторой затруднительной для нее честности; но не было ничего искреннего в необъяснимой расфокусированности ее глаз.

– Я совсем растерялась в этом деле, – сказала она. – Я многое должна тебе сказать, будучи при этом откровенной и безупречной. Я не хочу, чтобы меня упрекали в том, что ты имеешь недостаточно знаний – Стране не может служить какое-либо укрывательство, которое позднее может быть названо другим именем. Однако мужество оставляет меня, и я не знаю какими словами воспользоваться. Морэм предлагал взять это дело на себя, но я отказалась, считая, что это моя ноша. А теперь я растерялась и не могу начать.

Кавинант хмуро взглянул на нее, отказываясь, со своей головной болью, оказать ей какую-либо помощь.

– Ты разговаривал с Хайлом Троем, – сказала она как бы нащупывая почву для разговора, неуверенная в своей попытке. – Он рассказал тебе, как попал в Страну?

Кавинант кивнул головой, смягчаясь.

– Несчастный случай. Какой-то ублюдок – молодой Изучающий, он говорит – пытался вызвать меня.

Елена сделала движение, словно хотела развить дальше эту мысль, но затем остановила себя, передумав, и избрала другую тему.

– Я не знаю ваш мир – но вомарк говорил мне, что подобные вещи не случаются там. Ты разглядел Лорда Морэма? Или хилтмарка Кеана? Или, может, хатфрола Торма? Любого, кого ты знал сорок лет тому назад? Не кажется ли тебе, что они слишком молодо выглядят?

– Я заметил, – ее вопрос взволновал его. Несоответствие возрасту уже привлекало его внимание, но он объяснил его себе как противоречие, разрыв непрерывности в его иллюзиях. – Это несоответствие. Морэм и Торм слишком молоды. Это неестественно. Им не дашь больше сорока лет.

– Я тоже молода, – сказала она намекающе, так, словно старалась помочь ему разгадать секрет. Но при виде его нарастающего непонимания отступилась от этого намерения. Чтобы ответить на его вопрос, она сказала:

– Это было и раньше, когда еще было такое знание в Стране. Старые Лорды жили очень долго. Они не были такими долгожителями как великаны – потому что недолгая жизнь для людей естественна, – но влияние Земной Силы сохраняло их молодость. Высокий Лорд Кевин жил века, в то время как обычные люди жили десятилетия.

Точно так же это происходит и в наше время, однако в меньшей степени. Мы не используем всю силу нашего Учения. А боевое искусство и вовсе не сохраняет своих последователей, и Кеан и его воины, в том числе двое его прежних товарищей, несут полное бремя своих лет. Но те из мастеров учения радхамаэрль и лиллианрилл, и Лорды, которые следуют Учению Кевина, старятся медленнее, чем другие. Это большое благо, потому что это увеличивает нашу силу. Но это также вызывает и горе… Она помолчала минуту, тихо вздохнув, словно бы вспоминая старую обиду. Но когда она заговорила снова, голос ее был чист и тверд.