Родни Стоун - Артур Конан-Дойль

Странно было видеть, с какой серьезностью все они, боксеры и покровители бокса, склонив головы, слушали и взвешивали условия боя.

- Мне известно, - сказал сэр Джон Лейд, - что Крабу Уилсону двадцать три года и что, хотя он еще не участвовал в призовых боях, он все же много раз дрался и на него заключали пари.

- Я видел его раз шесть, не меньше, - сказал Белчер.

- Именно по этой причине, сэр Джон, я ставлю два к одному.

- Могу я узнать, - спросил принц, - каковы точно рост и вес Уилсона?

- Рост - пять футов одиннадцать дюймов, вес - сто восемьдесят два фунта, ваше высочество.

- И рост, и вес достаточные, чтобы вызвать любого, - сказал Джексон, и все профессионалы дружно с ним согласились.

- Прочитайте правила боя, сэр Лотиан.

- Бой состоится во вторник, восемнадцатого мая, в десять часов утра, место боя будет назначено позднее. Ринг - двадцать на двадцать футов. Падать разрешается лишь при нокдауне, по определению судьи. Трех судей выбирают на месте, поименно, двух боковых и одного на ринге. Вы согласны на такие правила, сэр Чарльз?

Дядя поклонился.

- Хотите что-нибудь прибавить, Уилсон?

Молодой боксер, на удивление высокий и стройный, со скуластым, худощавым лицом, провел рукой по коротко остриженным волосам.

- С вашего позволения, сэр, для человека весом в сто восемьдесят два фунта двадцатифутовый ринг маловат.

Среди профессионалов пронесся шепот одобрения.

- А какой вы предлагаете, Уилсон?

- Двадцатичетырехфутовый, сэр Лотиан.

- У вас есть какие-нибудь возражения, сэр Чарльз?

- Ни малейших.

- Что-нибудь еще, Уилсон?

- С вашего позволения, сэр, я хотел бы знать, с кем буду драться.

- Как я понимаю, вы еще не назвали своего боксера, сэр Чарльз?

- Я сделаю это лишь утром в день боя. Это ведь не противоречит условиям нашего пари?

- Конечно, нет, если вам так угодно.

- Да, я предпочитаю так. Я был бы очень признателен, если бы мистер Беркли Крейвен согласился быть хранителем наших ставок.

Названный джентльмен выразил согласие, и тем самым было покончено со всеми формальностями подобных скромных турниров.

Мало-помалу вино стало разбирать этих полнокровных силачей, засверкали грозные взгляды, сквозь сизые клубы табачного дыма свет падал на возбужденные ястребиные лица евреев и разгоряченные, свирепые лица англосаксов. Снова вспыхнул старый спор: по правилам или против правил Джексон схватил за волосы Мендосу во время состязания в Хорнчерче восемь лет назад. Голландец Сэм швырнул на стол шиллинг и заявил, что готов сразиться за этот шиллинг с Гордостью Вестминстера, если тот посмеет сказать, будто бой, в котором Мендоса проиграл, велся по всем правилам. Джо Беркс, который становился чем дальше, тем шумнее и задиристей, с отчаянными ругательствами попытался перелезть через стол, - он хотел тут же, на месте, расправиться со старым евреем по прозванию Вояка Юсеф, который тоже участвовал в этом споре. Еще немного, и разразилось бы всеобщее неистовое побоище, однако Джексону, Белчеру, Гаррисону и другим наиболее спокойным и уравновешенным боксерам все-таки удалось его предотвратить.

Но теперь, когда этому спору был положен конец, возник новый спор - о том, кого считать чемпионом в том или ином весе, - и опять зазвучали гневные возгласы, опять запахло дракой. Отчетливых границ между легким, средним и тяжелым весом в ту пору не существовало. Однако положение боксера очень серьезно менялось в зависимости от того, считался ли он самым тяжелым среди легковесов или самым легким среди боксеров тяжелого веса. Один объявил себя чемпионом среди боксеров весом в сто сорок фунтов, другой был готов сразиться с любым противником весом в сто пятьдесят четыре фунта, но не стал бы тягаться с боксером ста шестидесяти восьми фунтов, потому что это уже мог быть непобедимый Джем Белчер. Фолкнер объявил себя чемпионом среди стариков, и в общем гаме послышался даже диковинный клич старого Бакхорса: он вызывал на бой любого, кто весит больше тысячи ста двадцати или меньше девяноста фунтов, чем развеселил всю компанию.

Однако, несмотря на эти проблески солнца, в воздухе пахло грозой, и Чемпион Гаррисон шепнул мне, что, по его мнению, без драки не обойдется, и посоветовал, если дело будет совсем плохо, укрыться под столом; но тут в комнату поспешно вошел хозяин заведения и вручил дяде какую-то записку.

Дядя прочел и передал ее принцу; тот, прочитав, удивленно поднял брови, пожал плечами и вернул записку дяде. Дядя, улыбаясь, встал, в руках он держал все ту же записку.

- Джентльмены, - сказал он, - внизу ожидает какой-то незнакомец, он хочет драться до полной победы с самым лучшим из присутствующих здесь боксеров.

Глава XI

БОЙ В КАРЕТНОМ САРАЕ

После этого короткого сообщения воцарилась удивленная тишина, потом все захохотали. Можно было спорить о том, кто чемпион в том или ином весе, но не было никаких сомнений, что все чемпионы любого веса сидят сейчас в этой комнате. Дерзкий вызов, обращенный ко всем, без различия веса и возраста, трудно было воспринять иначе как шутку, но шутка эта могла дорого обойтись шутнику.

- Это всерьез? - спросил дядя.

- Да, сэр Чарльз, - отвечал хозяин. - Он ждет внизу.

- Да это мальчишка! - послышались голоса. - Какой-то малый нас разыгрывает.

- Ну нет! - возразил хозяин. - По одежде он настоящий господин, и сразу видать, что не шутит, или я уж вовсе ничего не смыслю в людях.

Дядя пошептался с принцем Уэльским.

- Что ж, джентльмены, - сказал он наконец, - время еще раннее, и, если кто-нибудь из вас не прочь показать свое искусство, случай самый подходящий.

- Сколько в нем весу, Билл? - спросил Джем Белчер.

- Росту футов шесть, и нагишом он должен весить фунтов сто восемьдесят.

- Крепкий орешек! - воскликнул Джексон. - Кто хочет сразиться?

Сразиться хотели все, вплоть до самого легкого - всего сто двадцать девять фунтов - Голландца Сэма. Раздались хриплые выкрики, каждый доказывал, почему надо остановить выбор именно на нем. Что может быть желаннее драки, когда вино уже ударило в голову и чешутся кулаки? А тут к тому же предстояло драться перед столь избранным обществом, перед самим принцем - такой случай не каждый день представится. Только Джексон, Белчер, Мендоса да еще два-три из самых старших и самых знаменитых боксеров сохраняли спокойствие, они не хотели ронять свое достоинство, вступая в столь странное состязание с никому не ведомым пришельцем.

- Не можете же вы все принять его вызов, - заметил Джексон, когда гомон стих. - Пусть председатель скажет, кому с ним драться.

- Может быть, это предпочтете сделать вы, ваше высочество? - спросил дядя.

- Да я бы и сам с ним сразился, но, увы, мой титул не позволяет, - сказал принц. Он тоже раскраснелся, а в глазах появился тусклый блеск. - Вы-то видели меня в боксерских перчатках, Джексон! Знаете, что я кое на что гожусь.

- Да, конечно, я вас видел, ваше высочество, и испытал ваши удары, отвечал учтивый Джексон.

- Может быть, нам устроит представление Джем Белчер?

Белчер с улыбкой покачал красивой головой:

- Тут мой брат Том, в Лондоне ему еще ни разу не пускали кровь, сэр. Он больше подходит для такого случая.

- Дайте его мне! - заорал Джо Беркс. - Я весь вечер ждал случая и стану биться со всяким, кто попытается занять мое место! Это моя добыча, хозяева... Коли желаете поглядеть, как разделывают голову телка, дайте его мне. А коли пустите вперед Тома Белчера, я буду драться с Томом Белчером, или с Джемом Белчером, или с Биллом Белчером, или с любым другим Белчером, который пожаловал сюда из Бристоля.

Было ясно, что Беркс допился до того состояния, когда уже просто необходимо с кем-нибудь подраться. Ярость исказила его грубые черты, на низком лбу вздулись вены, и свирепые серые глазки шарили по лицам - ему не терпелось затеять ссору. Подняв красные, шишковатые ручищи, он потряс над головой огромными кулаками и обвел пьяным взглядом сидящих за столами собутыльников.

- Я думаю, вы все со мной согласитесь, джентльмены, что Джо Берксу полезно глотнуть свежего воздуха и поразмяться, - сказал на это мой дядя. - Если его высочество и все прочее общество не возражают, будем считать Беркса нашим представителем в этом бою.

- Вы делаете мне честь, - сказал Беркс, с трудом поднимаясь на ноги и пытаясь стянуть с себя сюртук. - Да не видать мне Шропшира, если я не разделаю его под орех за пять минут.

- Не торопись, Беркс! - раздались голоса кое-кого из любителей. - Где будете драться?

- Где угодно, хозяева. Если желаете, могу хоть в яме, хоть на крыше дилижанса. Вы нас только поставьте нос к носу, а уж дальше моя забота.

- Здесь не годится, здесь слишком тесно, - сказал дядя. - Где они будут драться?

- Да полно, Треджеллис! - закричал принц. - У нашего неизвестного друга могут быть на этот счет свои соображения. Нельзя же обойтись с ним так бесцеремонно, пусть хоть предложит свои условия.