Город Хэллоуин - Люциус Шепард

Пит Нилунд попытался небрежно пожать плечами, но не смог скрыть своего потрясения и страха.

— Конечно, такая гадина, как ты, могла и не заметить добавочной порции яда, — продолжала Аннелиз. — Не исключено, что он только прибавляет тебе здоровья.

Она немного помолчала, словно выжидая, пока смысл сказанного полностью дойдет до Пита, потом вдруг взмахнула луковицами, которые по-прежнему держала за стрелки. Удар пришелся в лицо, и Пит, застигнутый врасплох, снова опрокинулся на землю. Подняться он не успел. Усевшись на него верхом, Аннелиз продолжала бить его снова и снова и никак не могла остановиться. Ее рыжие волосы, разлетаясь при каждом движении, застилали ей глаза, и все же каждый новый удар попадал точно по голове. Пит корчился и выгибал спину, пытаясь сбросить Аннелиз, потом вдруг затих, а она продолжала наносить ему удар за ударом. Луковицы давно отлетели в сторону, и она молотила его кулаками, всхлипывая при каждом попадании, как она делала, когда занималась с Клайдом любовью.

Кошки, напуганные возней и резкими движениями, разбежались и попрятались в траве. Клайд громко окликнул Аннелиз, умоляя остановиться, но она не услышала или не пожелала услышать. Наконец Батиста — не особенно, впрочем, торопясь — поднялся и, обхватив ее за плечи, оттащил в сторону. В первые минуты она сопротивлялась, но вырваться не могла: подняв Аннелиз, Батиста развернул ее лицом к себе и прижал, не давая пошевелиться.

Только сейчас Клайд заметил, что одна из луковиц подкатилась к его башмаку. Она была разбита и сплющена, на бледной кожуре виднелись грязь и капельки крови. Второй луковицы нигде не было видно.

— Отпусти, — глухо сказала Аннелиз.

Батиста разжал руки, и она сразу отступила в сторону, несильно толкнув его в грудь. Повернувшись, Аннелиз подошла к реке и, убрав волосы назад, долго стояла молча, глядя вверх по течению. Пит не шевелился, к его окровавленному, грязному лицу прилипли ошметки луковой мякоти и кожуры. Глаза певца были закрыты, он хрипло, с присвистом дышал и, похоже, был без сознания. Батиста растерянно топтался на месте, не зная, что ему делать. Одна из кошек подобралась вплотную к Клайду и, не обращая внимания на его слабые попытки прогнать ее прочь, стала слизывать с кожуры капельки крови.

Потом кошка ушла, а еще какое-то время спустя он окликнул Аннелиз. Женщина ответила быстрым движением руки, которое он предпочел интерпретировать как просьбу дать ей еще пару минут, чтобы прийти в себя. Между тем его снова начало клонить в сон; возбуждение и беспокойство, которые Клайд только что пережил, улеглись, не сумев нейтрализовать действие морфина, и теперь он прилагал огромные усилия, чтобы не отключиться. Ему хотелось успокоить, утешить Аннелиз, но он сомневался, что ее вообще можно успокоить и что утешение — это именно то, в чем она сейчас нуждается. Клайд понимал — или думал, что может понять, — отношение Аннелиз к человеку, который столько времени использовал ее. Ярость, ненависть, презрение, желание поквитаться… Многие люди на ее месте испытывали бы еще более сильные чувства, и вспышка ярости, которую Клайд только что наблюдал, была естественным проявлением этих чувств. Но ненавидеть настолько, чтобы на протяжении многих месяцев день за днем, медленно и расчетливо скармливать врагу яд и тайно торжествовать, наблюдая за тем, как он, сам того не подозревая, движется навстречу неизбежной, мучительной смерти? По его глубокому убеждению, для этого требовалось нечто большее, чем ненависть. Безумие, духовное уродство, распад личности — вот что могло лежать в основе подобного поступка, и Клайд очень боялся, что процесс мог зайти слишком далеко, чтобы его можно было повернуть вспять.

Он судорожно вздохнул и понял, что опять замерз. Окружающий пейзаж больше не казался ему величественным и сказочным — вспышка Аннелиз разрушила чары, и теперь Клайд видел перед собой просто старый дом, заброшенный огород, разросшиеся сорняки и стаю ободранных, одичавших кошек.

Батиста подошел к нему и сел рядом. Еще через пять минут к ним присоединилась Аннелиз. Клайд обнял ее за плечи и почувствовал, как понемногу отступает напряжение и остывают страсти. Немного погодя она уже сама прильнула к нему, и Клайд сразу позабыл про все свои вопросы, убежденный примитивным языком ее тела. Кошки, попрятавшиеся с началом схватки, тоже выбрались из своих убежищ и теперь снова принюхивались, охотились и гадили как ни в чем не бывало. Обыденность их поведения еще больше успокоила Клайда. Так, подумалось ему, после катастрофы или взрыва наступает минута абсолютной тишины, но потом затаивший дыхание мир снова оживает: слышатся торопливые шаги и голоса, раздается негромкое урчание моторов и опять начинают тикать часы.

Солнце еще не появилось между вершинами утесов, но теплый золотой свет, словно прилив, уже полз по гранитной стене, и вместе со светом возвращались в ущелье волшебство и таинственная красота.

Пит ожил примерно через полчаса. Он пошевелился, сел, бросил злобный взгляд в сторону Аннелиз, но сразу же отвернулся, понурив голову. Его левый глаз закрылся лиловой опухолью, лоб тоже покрывали синяки и ссадины, на губах и подбородке запеклась кровь из разбитого носа. Очевидно, нос был сломан, потому что дышать Пит старался через рот. Никто с ним так и не заговорил, и он, еще раз оглядевшись по сторонам, словно в поисках чего-то, чем он мог бы себя занять, снова улегся на песок спиной к ним. Внезапно куда-то исчезли все кошки: дружно, как по команде, они одна за другой шмыгнули в кусты и пропали из вида. Сколько ни вглядывался Клайд в заросли, он так и не увидел ни одного зверька.

— Куда это они рванули? — поинтересовался Батиста.

Аннелиз, осторожно сняв с плеча руку Клайда, села прямо и, устало вздохнув, произнесла какое-то слово, которое звучало примерно как «ллуррулу». При этом она глядела на юг — в том направлении, куда удрали последние кошки, — и Клайд тоже стал смотреть в ту сторону. Сначала он ничего не видел — только слышал далекое хриплое мяуканье и странные сухие шорохи. Внезапно из зарослей на песчаную косу выскочила черно-зеленая тварь, за которой следовала огромная стая кошек. Каждый раз, когда тело твари сокращалось, и она принимала уже знакомую Клайду форму гнилого капустного кочна, кошки прыгали на нее и, впившись когтями в «листья», повисали на них, не отцепляясь, даже когда тварь вытягивалась во всю длину.

— Помоги-ка мне его поднять, — сказала Аннелиз Батисте. — В лабораторию, скорее!

Вместе они подхватили Клайда под руки и потащили в пахнущий сыростью и кошками сарай. Здесь действительно было пусто, если не считать двух столов и шкафа-картотеки; голые бетонные стены поросли седой плесенью, под ногами хрустели битое стекло и прочий мусор. В дальней стене виднелась утопленная в бетон металлическая дверь.