Жизнь в средневековом замке - Фрэнсис Гис

движением вспарывает человека от коленей до груди, и тот падает замертво». Старый кабан обычно стоял на месте и отчаянно бился, но молодые нередко делали стремительные броски, перед тем как нанести смертельный удар.

Псовому охотнику, как правило, хорошо платили. В большом замке им мог быть рыцарь. У Генриха I было не менее четырех псовых охотников, получавших по восемь пенсов в день; каждый возглавлял команду, в которую входили четыре рожечника, двадцать загонщиков, помощники псового охотника и псари, группа конных охотников на волков, несколько лучников, один из которых нес собственный лук короля. Королевский выезд на охоту напоминал небольшую военную экспедицию.

Но больше всего в средневековой Европе увлекались соколиной охотой. Только с помощью сокола можно было настичь птиц, недосягаемых для стрел. Соколы были у каждого короля, аристократа, барона и владельца имения. Любимая птица жила в спальне хозяина и ежедневно сопровождала его везде, сидя на запястье. Это гордая, надменная, темпераментная птица, с которой связаны легенды и особая мифология. Из многочисленных трактатов и руководств по соколиной охоте самым известным был исчерпывающий труд «De Arte Venandi cum Avibus» («Искусство охоты с птицами») императора-эрудита Фридриха II (из которого взята большая часть приведенных ниже сведений).

Птицы, использовавшиеся в средневековой соколиной охоте, делились на две основные группы. В первую входили настоящие, или длиннокрылые, соколы: кречет, сапсан, балобан и ланнер, которых выпускали против водоплавающих, а также дербник – для охоты на более мелких птиц. Вторую группу составляли короткокрылые ястребы: тетеревятник и перепелятник, пригодные для лесистой местности, где длиннокрылые соколы оказывались в невыгодном положении. Слово falcon (сокол) означало самку, более крупную и агрессивную, чем самец, которого называли tierce, – порой самцов брали на охоту, но считали их неполноценными птицами.

Одним из главных сооружений во дворе замка был птичник, где ястребы гнездились и укрывались в период линьки. Он был достаточно просторным, чтобы птицы могли летать, имел по крайней мере одно окно и дверь, достаточно большую, чтобы сокольничий мог пройти через нее с птицей на запястье. Пол посыпали гравием или крупным песком, регулярно меняя их.

Внутри птичника царил полумрак. Имелись насесты нескольких размеров для разных видов птиц: одни устанавливались высоко, подальше от стены, другие – на таком расстоянии от пола, чтобы птицы не касались его хвостом. Снаружи стояли низкие колоды, деревянные или каменные, обычно имевшие форму конуса и втыкавшиеся в землю острым железным острием. На них соколы «обветривались», то есть привыкали к миру за пределами птичника.

Хороший сокол стоил дорого, прежде всего потому, что его обучение требовало огромных запасов терпения и бесконечной заботы. В птичник приносили либо птенцов, снятых с дерева или с вершины скалы, либо молодых птиц, только что покинувших гнездо и пойманных в сети. Последних сажали в «носок» – плотно облегающий туловище птицы льняной мешок, открытый с обоих концов, так что с одного конца торчала голова, а с другого – лапы и хвост.

Джеральд Уэльский рассказывает, что однажды Генрих II был гостем в Пемброкском замке, принадлежавшем Клерам, и «забавлялся в окрестностях соколиной игрой». Увидев на утесе сокола, он выпустил против него свою птицу – большого, породистого норвежского сокола. Поначалу дикий сокол летел медленнее королевского, но затем поднялся над ним и яростно бросился на противника, и тот замертво упал к ногам короля. «С тех пор, как только наступало подходящее время года, король приказывал ловить молодых соколов, выросших на утесах Южного Уэльса, ибо во всех своих владениях не мог найти столь же превосходных и благородных».

Для начала сокольничий должен был подготовить птицу к обучению. Когти обрезались, глаза обычно «запечатывались» – временно зашивались, – к ногам прикрепляли путы в виде полосок кожи с кольцами на конце и привязывали маленькие бубенчики, чтобы сокольничий знал о передвижениях птицы. Затем ее привязывали к насесту с помощью длинного кожаного ремешка – «поводка». Обычно, независимо от того, была птица «запечатана» или нет, на нее надевали клобучок – кожаный колпак, закрывавший глаза, с отверстием для клюва. Лишенный возможности видеть, сокол должен был обучаться, полагаясь на вкус, слух и осязание.

Прежде всего сокола учили сидеть на запястье. Его осторожно носили внутри затемненной комнаты в течение одного дня и одной ночи и передавали из рук в руки, но при этом не кормили. На второй день сокольничий давал ему куриную ногу, разговаривая с ним или что-нибудь напевая, но всегда повторяя одну и ту же фразу или строчку из песни. Постепенно птицу «распечатывали» ночью или в затемненной комнате, так чтобы она не увидела лица человека, – предполагалось, что вид последнего невыносим для сокола. Потом ее снова носили на запястье в течение одного дня и одной ночи, давали немного пищи, нежно поглаживая, и постепенно увеличивали количество света. Когда сокол как следует привыкал к своему новому положению, его выносили на улицу до рассвета и вносили в дом, пока было еще темно. Наконец способность видеть полностью восстанавливалась, и сокол отныне жил при дневном свете.

На этом завершался начальный этап обучения: пленник частично приручен и приучен к обращению, которому будет подвергаться. Но сокольничему все еще приходилось оберегать чувствительное, возбудимое создание, чтобы сокол не забил тревогу и не причинил себе вреда. Если он становился беспокойным, пытался слететь с насеста или клевал путы и бубенчик и царапал свою голову, следовало успокоить его, ведя ласковые речи, поглаживая, давая пищу или обрызгивая водой, – иногда сокольничий опрыскивал птицу изо рта (тщательно прополоскав его перед этим). Как только птица полностью осваивалась на запястье хозяина, в том числе за пределами замка, ее начинали катать на лошади.

Затем сокола учили возвращаться к хозяину во время охоты с помощью приманки. Обычно ее делали из крыльев птицы, которая должна была стать добычей сокола, привязывая к ним кусок мяса. Кречета, крупную, изящную, быструю и ловкую птицу, брали для охоты на журавлей, и потому приманка состояла из пары журавлиных крыльев, связанных кожаным шнурком так, как если бы они были сложены на спине журавля. К приманке привязывали длинный ремешок. Чтобы сокол не улетел во время первых полетов, сокольничий прикреплял к концу поводка длинный тонкий шнур.

В поле разматывали шнур настолько, насколько это требовалось для полета птицы, и сажали ее на кулак сокольничего. Помощник передавал ему приманку, и он снимал с сокола клобучок, повторяя строчки из песни или фразы, которые использовались при кормлении. Сокольничий крепко держал сокола, пока тот пробовал мясо, прикрепленное к приманке. Затем его помощник брал приманку, удалялся, держа ее в поле зрения сокола, клал приманку на землю и уходил, а сокольничий