Рекламщик в ссылке для нечисти - Полина Бронзова

непременно в руки Василию, и это его спасло. Следом она спустилась сама. Он подхватил её под колени и даже не упал, хотя опасался, что этим кончится.

Марьяша оказалась совсем лёгкой, не тяжелее Волка. Василий мог бы, наверное, обнести её вокруг всей деревни и даже не устать.

— Отпустишь, может? — спросила она негромко. Смутилась. Он тоже смутился: стоит тут, прикидывает, сколько в ней килограммов… Так что он поставил её на землю и намекнул, что тоже не отказался бы от яишенки, раз уж так ей помог. Вот и дрова до печи донесёт.

Дрова, правда, пришлось ещё наколоть, но яишенку свою он получил. Только хлеба не осталось — шешки-таки утащили, пока в доме никого не было, как-то отвлекли Волка.

Уже когда Василий доедал, жалея, что нечем вымакать сковороду, в окно просунулась чья-то незнакомая длинноносая рожа, сообщила скороговоркой, что надо бы к кузнецу, поглядеть, как там чего, а кто за это взялся, тот пусть и это самое, и исчезла.

Василий вздохнул. Потом прикинул, что идти к кузнецу, пожалуй, не так и плохо по сравнению с работой у озера, да и вообще с каким угодно делом. Его собственная работа, и довольно важная, начнётся позже, и уж с ней-то ему никто не поможет. Ну так и он не обязан помогать всем остальным, правильно?

— Поглядела бы я хоть издали, — сказала Марьяша, — да только хлебы печь, да бельё стирать, да в доме прибрать надобно.

Ни зависти, ни сожаления в её голосе, однако же, не было.

— Там и не на что смотреть, — пожал плечами Василий. — Нора, а в норе мужик. Вот, в общем, и всё.

Он позвал Волка, но тот не пошёл, остался в доме, надеясь, что ему ещё что-то перепадёт. И выглядел подозрительно довольным, и шешков не спешил гонять. Василий даже подумал, не вступили ли они в сговор, когда тащили хлеб со стола.

День стоял тёплый, но сырой. А может, так казалось из-за того, что дорогу кто-то опять залил водой. Все канавы и рытвины наполнились до краёв. В коричневой мути, в жидкой пене колыхалась подвявшая ботва, плавали морковные обрезки, хвостики репы и огрызки недозрелых яблок, зелёных и мелких. Подсохшая грязь пестрела узорами следов: тут и куриные лапы, и утиные, и копытца всех размеров.

Василий прошёл по траве, по обочине, внимательно глядя под ноги. В соседнем с домом старосты огороде, в высоком бурьяне заметил двоих: парень в белой рубахе что-то копал, а длинноносая девушка с вытянутым вперёд лицом, с серыми косами под синим платком, в синем же сарафане, грызла орехи, прислонившись к бревенчатой стене. Оба с неприязнью посмотрели на Василия.

— Вона, идёт, — проворчала девица, хмуря рогатый лоб. — Ишь, всех взбаламутил! Кабы не он, я бы ешшо спала сла-а-адко!

И она, зевнув, потянулась.

— Наведёт сюда народу, никакого сна тебе и вовсе не будет, — усмехнулся парень, утирая лоб и поправляя повязку на тёмных волосах.

Останавливаться и болтать с ними Василий не стал. Им, кажется, дали какое-то дело, вот и пусть работают, не отвлекаются.

Дом Добряка он миновал незаметно и тихо, чтобы уже ему самому не подыскали занятия. Хозяин, слышно было, с кем-то беседовал внутри. Проходя мимо окна, Василий согнулся вдвое, притворяясь, что смотрит, не развязались ли шнурки.

На воротах сидела ворона. Едва Василий поднял взгляд, она хлопнула крыльями, да и снялась с места, полетела к лесу. Он немного подумал, одна ли ворона ему попадается или разные, и что это вообще за ворона, но почти сразу и оставил эти мысли. Ворона и ворона, почему бы ей тут не жить?

У родничка Василий задержался, умылся, повозил во рту дубовой палочкой, используя её как зубочистку. Потом плюнул, подумал, что научит местных делать щётки, кое-как протёр зубы краем рукава, расчесал волосы пятернёй и посмотрелся в воду. Но вода там, где не заросла ряской, шла рябью и дрожала, так что он ничего не разглядел. Решил, что и так хорош. Уж не хуже этих, с пятаками, рогами и копытами.

Приосанившись, он пошёл вокруг холма уже знакомой дорогой и скоро добрался до норы, где жил кузнец.

На траве перед входом что-то лежало. Первую вещь Василий опознал сразу, его даже слегка передёрнуло из-за неприятных воспоминаний: серп, готовый, наточенный, осталось только приладить деревянную рукоять. А вот вторая…

Вторая походила на металлическую сороконожку, раздавленную палкой посередине. Василий крутил её так и сяк, пытаясь понять, что взбрело кузнецу в голову.

Потом взгляд его упал на тёмный пятачок земли, где он накануне рисовал серп и грабли.

— Блин, ты грабли никогда не видел, что ли? — пробормотал он и заметил, что хозяин неслышно подошёл и смотрит на него из темноты своего жилища.

— Круто, — сказал Василий, указывая на серп. — Спасибо! Это я возьму, а вот это, не знаю, переплавь, что ли. Я ещё у народа спрошу, что нужно, и приду к тебе с этими, с чертежами. Нарисую, говорю, что надо! Ты понял? Ну, я пошёл.

Помахивая серпом, он поднялся на холм и за воротами столкнулся с Добряком.

— Чё ты от меня бегаешь? — с подозрением спросил тот вместо приветствия, перевёл взгляд на серп и выхватил его своей лапищей. — Рукоять изломал! Ах ты, злыдень…

— Да это не твой! — попробовал перекричать его Василий. — Слышишь, блин? Твой серп там, у старосты в доме, а этот новый, его кузнец только что сделал.

Добряк мгновенно замолчал, сунул серп Василию в руки и утёр ладони о полотняные штаны, как будто опасался, что через металл передастся какая-то зараза. Глядя на него, опасаться начал и Василий.

— Ну, это, в огне подержать, может, — смущённо начал Добряк и докончил уже сердито: — Вот и займись, а людям в руки эту пакость неча совать!

Василий хотел сказать что-то язвительное. А ещё думал спросить, какие нужны инструменты, чтобы передать кузнецу заказ, но тут ему пришло на ум, что Добряк, чего доброго, нагрузит работой, стоит только задержаться. И лучше воспользоваться предлогом, чтобы уйти.

— Ага, подержу, — кивнул он, принимая задумчивый и слегка рассеянный вид, как у человека, который по горло в делах, и зашагал дальше.

Тихомир, который утром куда-то отлучался, теперь тоже что-то копал позади дома деревянной лопатой.

— Вы тут все сокровище, что ли, ищете? — поинтересовался Василий, подойдя. — В каждом дворе копаете.

— Так ямы для сора, — пояснил староста. — Вот ты…

Василий ощутил, что пахнет нежелательными делами, и поспешно сказал:

— А кто у вас с деревом работает? Ну, лопату кто сделал? Мне ручка