Пьедестал для аутсайдера - Чингиз Абдуллаев

– Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? – окончательно разозлился Илья Данилович. – Получается, что Халифман жульничает с согласия самого Бориса Захаровича. Как вы можете утверждать подобное? Или, может, ему помогал Аркадий Николаевич? Никогда в жизни не поверю, что Сидоряк мог участвовать в каких-то махинациях.

– Сидоряк не мог и не участвовал, – ласково согласилась Ванда, – только Иосиф Наумович тоже никогда самовольно ни в чем не участвовал. Ему давали конкретные указания, и он их выполнял. Я только это и хотела вам сказать.

Она молча и очень выразительно смотрела на Смыкалова.

– Можете идти, – разрешил он.

Она поднялась и вышла, не сказав больше ни слова. И в эту секунду зазвонил красный телефон.

– Зайди ко мне, – приказал ему Кирюхин.

Илья Данилович поднялся, вышел из своего кабинета и прошел в приемную генерального. Сидевшая там Нонна Альбертовна приветливо улыбнулась ему, не поднимаясь. Она вообще вставала только в присутствии высокопоставленных сотрудников министерства. И при появлении своего шефа. Смыкалов вошел в кабинет.

– Садись, – Борис показал на стул у приставного стола. И, не дожидаясь, пока его заместитель сядет, начал быстро говорить: – Я думал, что ты вчера меня понял. И вообще, мы обо всем договорились. Я ведь тебе говорил, что ты должен стать моей правой рукой. По-настоящему правой рукой. Чтобы я мог в любом случае на тебя опереться. Чтобы мог рассчитывать именно на тебя. Ты думаешь, мне очень приятно иметь какие-то дела с этим Халифманом или с кем-то другим? Мне достаточно было одного Сидоряка, от которого я не знал, как избавиться. Хорошо, что он так глупо подставился с этим ГКЧП, иначе его отсюда и пушкой невозможно было бы выбить. Как же, член бюро райкома, попробуй его тронь. А сейчас я наконец смог убрать его с комбината. И убрать только для того, чтобы тебя посадить на его место. Понимаешь? Именно тебя. Ты мне нужен был не просто как хороший финансист. А как друг, однокашник, человек, которому я могу доверять.

От возмущения он поднялся и начал ходить по кабинету. Илья тоже хотел подняться, но Борис резко махнул ему рукой, приказывая сидеть.

– У меня столько проблем. Я хочу сделать наш комбинат не просто рентабельным, мне нужно, чтобы основная часть нашей продукции шла за рубеж. Сейчас знаешь какие деньги все делают, если подойти по-умному? Ведь разница между внутренними и внешними ценами колоссальная. И мы уже давно не зависим от поставок этого сырья из Узбекистана. Мы уже начали переориентацию на другие страны. Там гораздо удобнее работать. Мы с таким трудом получили разрешение на открытие валютных счетов. И теперь можем платить за продукцию прямо в западных банках и там же получать деньги за наши товары. У меня очень большие планы, Илья. И ты должен мне помогать, а не мешать…

– Извини, – сказал ошеломленный Смыкалов, – я не совсем тебя понимаю. И я совсем не хочу тебе мешать. Наоборот, хочу помогать. Просто получается, что Халифман – обыкновенный жулик, который обкрадывает наше предприятие. И я хотел, чтобы ты об этом знал.

– Я знаю обо всем, что здесь творится, – патетически воскликнул Кирюхин, возвращаясь на свое место, – и насчет Халифмана ты не беспокойся. Он у меня вот где, – сжал руку в кулак Борис, – только иногда такие люди бывают нужны. Ты знаешь, какие у нас большие накладные расходы. Чтобы тебя утвердили заместителем генерального директора, нужно стольких людей подмаслить, уговорить, убедить. А они тоже кушать хотят. Им тоже нужно подарки делать, подношения всякие. Дружить с ними, кормить их, лелеять, облизывать. Тогда и они будут к тебе соответствующе относиться. И валютный счет разрешат открыть. И часть выручки себя оставлять. И ревизоров присылать перестанут. В общем, хочешь жить – умей вертеться. Ты меня понял?

Не совсем понимая своего друга, Илья все-таки кивнул.

– Ну вот и прекрасно, – обрадовался Кирюхин, – а насчет Иосифа Наумовича ты не беспокойся. Он работает и действует только с моего согласия. Этот осторожный еврей – сибарит, он не хочет в конце жизни оказаться на нарах. Поэтому он не смеет ничего делать без моего согласия. Теперь понимаешь?

– Конечно, понимаю.

– В общем, сиди спокойно и не дергайся, – посоветовал генеральный, – а сейчас к тебе зайдет Халифман. Я здесь на него накричал. Сидоряк был чужим. Это было ясно с самого начала. И никаких дел с этим убежденным коммунистом иметь было нельзя. Он бы сразу в прокуратуру пошел с заявлением на нас. Но ты же не Сидоряк. А Халифман говорит, что просто тебя боялся. Ну я его и успокоил на твой счет. И вообще, сказал, что он поступает по-свински. Пусть теперь платит и тебе, как полагается. Я посчитал, что свои десять процентов ты заслужил. Можешь идти.

Не совсем понимая, что происходит, Смыкалов поднялся и вышел из кабинета. В приемной он почувствовал на себе испытывающий взгляд Нонны Альбертовны и обернулся.

– Что-нибудь не так? – спросил он.

– Конечно, – кивнула она, – вы не должны забывать, что являетесь заместителем самого Бориса Захаровича. Заместителем генерального директора одного из крупнейших в стране комбината. Посмотрите, какая у вас обувь. И этот костюм. Извините, но ваша супруга должна внимательнее следить за вашим гардеробом.

– Да, конечно, вы правы, – огорченно согласился он, выходя из приемной.

Это был его лучший костюм, но она сразу заметила, что он далеко не такой модный, как те, в которых ходит ее шеф. Конечно, у Бориса итальянские костюмы, которые он покупает во время своих зарубежных командировок. А лучший костюм Ильи пошит на фабрике «Заря». Ему было стыдно. Он вернулся в свой кабинет, уселся за стол и стал думать о том, что всех его сбережений не хватит ни на приличный костюм, ни даже на нормальную обувь, но не успел додумать эту мысль до конца, Маргарита Акоповна доложила ему, что в приемной ждет Халифман, который опять явился к нему.

Смыкалов поморщился, но разрешил тому войти. На этот раз Иосиф Наумович появился без блокнота. Он вошел в кабинет и сразу направился к столу.

– Я доложил обо всем Борису Захаровичу, и он разрешил оформить актом на списание всю партию.

– Как это всю партию? – не понял Илья Данилович.

– Всю партию, – повторил Халифман, достал из внутреннего кармана пиджака какой-то пухлый конверт и положил его на стол. – Десять процентов.

– Что? – не понял Смыкалов.

– Десять процентов, – повторил Халифман. – Я могу идти?

– Подождите. А списание?

Халифман удивленно поднял брови. Затем указательным пальцем постучал по лежавшему на столе конверту и, уже не спрашивая разрешения, повернулся и вышел из кабинета.

«Он сегодня какой-то странный», – подумал Илья Данилович, открывая конверт.

В нем были деньги. Много денег. Очень много денег. Смыкалов испуганно оглянулся по сторонам. Он никогда не держал в руках столько наличных денег. Илья Данилович быстро поднялся, подошел к дверям, запер их на ключ. Снова вернулся к столу. Ему было жарко, руки тряслись, он плохо соображал, что именно ему следует делать. Но он все-таки пересчитал деньги. Ровно семьдесят тысяч рублей. Семьдесят тысяч рублей. Те самые десять процентов. Теперь понятно, о каких деньгах говорил Кирюхин. Получается, что они давно этим занимаются, а Сидоряк только мешал им. И Руднев тоже мешал. Поэтому Борис решил сначала убрать Руднева, чтобы занявший его место Илья помогал Халифману в этих темных делишках. Но когда Аркадий Николаевич так неразумно подставился, Кирюхин сразу сообразил, что гораздо выгоднее назначить Смыкалова не начальником отдела, а своим заместителем.

Получается, что все прежние списания и претензии по поводу некондиционного товара были всего лишь уловками Халифмана, который работал с личного согласия генерального директора. Илья Данилович даже возмутился в первую минуту. Это грязные деньги, которые нельзя принимать. Нужно вернуть Халифмана и всучить ему деньги обратно. Но тут он вспомнил о гостях, которые придут сегодня вечером и для которых они оставили продукты из вчерашних пакетов. И о машине, на которой он так удобно доехал до работы, и о секретаре, которая носит ему кофе, и обо всех остальных преференциях. И даже об обедах в «голубом кабинете», и об испуганных лицах прижимающихся к стенам сотрудников, когда он проходил по коридору. И, наконец, о своем костюме, который вызвал такое неодобрение со стороны Нонны Альбертовны. Эти деньги помогут ему поменять гардероб, обрести уверенность, почувствовать себе настоящим руководителем. Семьдесят тысяч рублей…

Неужели это одноразовая акция? Или он всегда будет получать десять процентов с каждой сделки? Он еще раз пересчитал деньги и убрал конверт в карман, чувствуя себя почти миллионером. Нажал кнопку вызова Халифмана. Тот сразу ответил:

– Слушая вас, Илья Данилович.

– Я только хотел уточнить, – глухо произнес Смыкалов.