Инверсии - Иэн Бэнкс

— Это что такое? Это же его туфли. Смотри-ка! — ДеВар ухватил Латтенса за коленку. Послышался приглушенный визг. — Да это же его нога. Наверняка к ней прилагается и все остальное! Ага! Вот и он сам! — Перрунд приподняла полы своего платья, чтобы ДеВар мог пощекотать мальчика, потом подтянула поближе подушку и подсунула ее под Латтенса. ДеВар усадил мальчика на подушку. — Ты знаешь, что бывает с мальчиками, которые выигрывают игру в прятки? — спросил ДеВар. Латтенс смотрел на него широко раскрытыми глазами. Он помотал головой и попытался сунуть большой палец себе в рот. Перрунд перехватила руку мальчика. — Они получают, — прорычал ДеВар, наклонившись к нему, — конфетку!

Перрунд протянула Латтенсу коробку с засахаренными фруктами. Тот взвизгнул от восторга и потер ладошки, заглядывая в коробку и решая, с чего начать. Наконец он ухватил горсть сладостей.

Хьюсс, еще одна наложница в красном платье, тяжело уселась на диван напротив Перрунд и ДеВара. Она тоже участвовала в этой игре в прятки. Хьюсс была теткой Латтенса. Ее сестра умерла, рожая мальчика. Случилось это в начале войны за наследство. Хьюсс была полненькой, но гибкой женщиной с непослушными кудрявыми волосами.

— Уроки у тебя сегодня уже закончились, Латтенс? — спросила Перрунд.

— Да, — сказал мальчик. Ростом — небольшим — он пошел в отца, а волосы унаследовал от матери — золотистые, с рыжинкой.

— И что же ты выучил сегодня?

— Еще кое-что о треугольниках и немного истории — о том, что случилось раньше.

— Понятно, — сказала Перрунд, поправляя воротничок курточки и приглаживая волосы Латтенса.

— Там был такой человек по имени Нараджист, — сказал мальчик, слизывая с пальцев сахарную пудру.

— Нахараджаст, — сказал ДеВар, но Перрунд сделала ему знак — помалкивай.

— Он посмотрел через трубку на небо и сказал императору… — Латтенс скосил глаза на три сверкающих купола, освещавших комнату. — Пуслиду…

— Пуйсиду, — пробормотал ДеВар.

Перрунд недовольно свела брови, взглянув на ДеВара.

— … там были большие огненные камни и БЕРЕГИСЬ! — Мальчик, выкрикнув последнее слово, вскочил с места, потом снова сел и наклонился над коробкой со сладостями, приложив один палец к губам. — Но император не послушался, и камни убили его.

— Ну, это слегка упрощенный взгляд на вещи, — сказал ДеВар.

— Какая печальная история! — сказала Перрунд, взъерошивая теперь волосы мальчика. — Бедный старый император!

— Да, — пожал плечами мальчик. — Но потом пришел папа, и все встало на свои места.

Трое взрослых переглянулись и рассмеялись.

— Вот уж точно, — сказала Перрунд, забирая у мальчика коробку с конфетами и пряча ее себе за спину. — Тассасен снова мощное государство, правда?

— Эээ-ээ, — сказал Латтенс, стараясь пролезть за спину Перрунд и дотянуться до коробки.

— Ну, пожалуй, настало время для истории, — сказала Перрунд, усаживая мальчика. — ДеВар?

ДеВар сел и задумался.

— Что ж, это не ахти какая история, но все же история, — сказал он.

— Тогда рассказывай.

— Она подходит для мальчика? — спросила Хьюсс.

— Я расскажу так, что подойдет. — ДеВар распрямил спину, поправил меч и кинжал. — Когда-то, давным-давно была одна волшебная страна, где каждый мужчина был королем, каждая женщина — королевой, каждый мальчик — принцем, а каждая девочка — принцессой. Там не было ни голодных, ни калек.

— А бедняки были?

— Это зависит от того, что называть бедностью. С одной стороны — нет, потому что каждый мог иметь все, что ему заблагорассудится, а с другой стороны — да, потому что были среди них такие, которые не хотели иметь ничего. Быть свободными от обладания — вот чего желали их сердца, и они обычно жили в пустыне, в горах, в лесах, в пещерах или на деревьях или просто бродяжничали. Некоторые жили в больших городах. Но если они решали отправиться в странствия, никто им не препятствовал.

— Они были святые? — спросил Латтенс.

— Да, можно сказать и так.

— И все они были красивы, да? — спросила Хьюсс.

— Зависит от того, что иметь в виду, — извиняющимся тоном сказал ДеВар. Перрунд раздраженно вздохнула. — Некоторые люди видят в уродстве своего рода красоту. А если все красивы, то в уродстве или даже простоте есть некоторая исключительность. Но в целом — да, все они были настолько красивы, насколько того желали.

— Так много всяких «если» и «но», — сказала Перрунд. — Похоже, в этой стране было много неопределенности.

— Можно сказать и так, — улыбнулся ДеВар. Перрунд ударила его подушкой. — Иногда, — продолжил ДеВар, — по мере того, как тамошние люди осваивали новые земли…

— А как называлась эта страна? — прервал его Латтенс.

— Я забыл об этом сказать. Конечно, Богатилия. Так вот, случалось, граждане Богатилии обнаруживали, что целые группы людей живут в их стране как бродяги, то есть как бедняки (или святые), но при этом вовсе не хотят так жить. Эти люди вели такую жизнь по необходимости. У них не было преимуществ, к которым привыкли граждане Богатилии. И скоро отношения с этими людьми стали для народа Богатилии главной заботой.

— Что-что? У них не было ни войн, ни голода, ни чумы, ни налогов? — спросила Перрунд.

— Не было. И вообще ничего похожего на последние три.

— Моя доверчивость подвергается серьезному испытанию, — пробормотала Перрунд.

— Значит, в Богатилии все были счастливы? — спросила Хьюсс.

— Так счастливы, как только могли. Люди сами умудрялись делать себя несчастными, как и всегда.

Перрунд кивнула.

— Ну вот, теперь похоже на правду.

— В той земле жили два друга — мальчик и девочка, они были в двоюродном родстве и выросли вместе. Они считали себя взрослыми, а на самом деле все еще были детьми. Они были лучшими друзьями, но часто не соглашались друг с другом. И одно из главных расхождений касалось вопроса о том, что делать, когда в Богатилии объявится одно из этих племен бедняков. Предоставить ли их самим себе или помочь им улучшить их жизнь? И если все-таки помогать, то как именно? Сказать им: «Присоединяйтесь к нам и живите, как мы»? Сказать им: «Оставьте ваш образ жизни, оставьте ваших богов, ваши самые дорогие верования, традиции, которые делают вас такими, какие вы есть»? Или сказать: «Мы решили, что вы должны оставаться в основном такими, как сейчас, мы будем относиться к вам, как к детям, будем давать вам игрушки, которые улучшат вашу жизнь»? И правда, как решить, что лучше?

Латтенс ерзал и извивался на диване. Перрунд пыталась удержать его на месте.

— Неужели там и вправду не было никаких войн? — спросил мальчик.