О, мой бомж - Джема

подошла именно к вам, а не в отдел кадров.

О, Вера Ивановна! Так вот как зовут зельевара моей матери.

— Все верно, — буркнул в ответ. — Екатерина…

— Сергеевна, — подсказала она.

— Так вот, Екатерина, Катенька, — попробовал ее имя на вкус. Судя по легкой тени, пробежавшей по ее лицу, такая фамильярность ей не понравилась. — Зайдите ко мне через пять минут для собеседования, и сделайте сразу кофе. Ноль сливок, один кубик сахара.

Она быстро осмотрелась по сторонам и, видимо, все же заметила кофе-машину.

— Эспрессо или американо?

— Американо.

По крайней мере, она не такая тупая, как ее предшественница, которая умудрилась принести мне растворимый кофе. Хорошо хоть не «три в одном».

Входя в кабинет, я нарочито громко хлопнул дверью, мотивируя Катю бежать отсюда, теряя тапки.

Вот мама, удружила. Я смотреть на эту гадину спокойно не могу. У меня стойкое чувство, что в ту ночь именно она меня поимела. А я-то, дурак, думал, что нас тогда вместе торкнуло, снесло голову напрочь, что разряд между нами прошел. 220 Вольт. Искрило как фейерверк. А оказалось, что у нее между ног ворота в Содом и Гоморру с крупными буквами: «Посторонним вход разрешен!»

Сколько там до меня побывало? А еще без гондона. Как еще не подцепил заразу?

И сейчас хлопает глазками, как овечка невинная. И вся такая правильная, юбочка ниже колена, макияжа практически нет, блузка на все пуговички застегнута.

Позвонить бы матери. Сказать: «С почином, из тебя получился первоклассный сутенер!»

Но так нельзя. Это же мама. Она расстроится, если узнает, что подсунула мне шлюху.

Выгнать я Катю тоже не смогу, потому что мама будет держать руку на пульсе и требовать отчетов, как у нас дела.

Остается сделать так, чтобы она вылетела из моей фирмы как пробка, только по собственной воле.

Уверен, уже сегодня сбежит вся красная в слезах и соплях.

Стук в дверь прервал мои размышления.

— Войдите! — рявкнул я.

Катя приоткрыла дверь и вошла в кабинет, держа в руках небольшой поднос с чашкой кофе.

Чашку поставила передо мной на подставку. Надо же, даже подставки отыскала и догадалась их использовать.

— Садитесь, — показал рукой на стул.

Она грациозно отодвинула стул от стола и присела.

— В моей компании люди с улицы не работают. За вас просили, очень сильно просили. И я решил дать вам шанс в порядке исключения. А потому никаких скидок не ждите. Косяков не прощаю. Первый залет — и до свидания!

— Поняла, — сухо сказала она.

— А теперь я должен вас проанкетировать. Отвечайте максимально честно. Если я пойму, что вы что-то от меня утаиваете — дверь там.

Я протянул ей листок и ручку.

— Пишите.

— Что писать?

— Чистосердечное признание.

Она стрельнула в меня взглядом из-под полуопущенных ресниц и уставилась на чистый лист бумаги.

— Для начала фамилия, имя, отчество.

Она поставила цифру один и быстро нацарапала что-то.

— Дата рождения. Дата окончания учебного заведения. Владение иностранными языками. Состав семьи. Наличие детей. Возраст детей.

Я сыпал стандартными вопросами, оставляя мякотку напоследок.

— Дата и причина увольнения с прежнего места работы.

Она написала ответ.

— Озвучьте это прямо сейчас.

— Я уволилась по собственному желанию.

— То есть вы вышли после отпуска по уходу за ребенком и практически сразу уволились?

— Да.

Мне показалось, что эта тема была ей неприятна.

— А может вы написали заявление, потому что вас вежливо об этом попросили? Скажу крамольную вещь. После родов женщины тупеют.

Ее бровь вздернулась, но она ничего не сказала.

— Это доказанный факт. Просто мозг родившей женщины работает по-другому. Меняются приоритеты. Все ее внимание сосредотачивается на ребенке. Какое может быть выполнение трудовых обязанностей, если в голове ее играет «По полям, по полям синий трактор едет к нам».

Не стоит удивляться. У меня есть двоюродная племяшка и после посещения семейства брата, у меня еще дня три в ушах звучит «по полям, по полям».

— Меня никто не просил. Я уволилась сама.

— А что ж так? Сами поняли, что больше не тянете? Или разленились дома?

— У меня сменилось руководство, и я поняла, что с новым начальником мы не сработаемся.

— То есть вы плохо умеете налаживать контакт с новыми людьми, так? Это очень важный момент, Екатерина.

— Нет. У нового начальника были другие требования к объему трудовых обязанностей. В этом мы не сошлись.

— Как сотрудник вы его не удовлетворили?

— Можно и так сказать.

— Ладно, здесь мне все понятно, — многозначительно помолчал. — Не отвлекаемся, пишем дальше.

Алкоголь?

Я встал с кресла и подошел к ней сзади, чтобы видеть, что она пишет. Она заметно напряглась. Спина ее стала такой неестественно прямой, будто она проглотила жердь. Рука ее поставила прочерк.

— А я ведь предупреждал насчет лжи. Неужели вы даже по праздникам не притрагиваетесь к спиртному.

— Если только по праздникам, — неохотно призналась она.

— А праздники у нас каждый день. Сегодня, например, — я вбил дату в поисковик, — Международный день вареников. Будете праздновать? Или вот день солнечных улыбок. Всемирный день зомби. День айвы, день зануды, день квашеной капусты. Празднуй — не хочу. Что-нибудь да и подойдет.

— Максимум четыре-пять раз в год, — пресекла она мои излияния.

— Сигареты?

— Нет.

— Наркотики?

— Нет.

— Сколько у вас было половых партнеров?

Она обернулась:

— Вы уверены, что это корректный вопрос?

— Очень корректный, — с садистским удовольствием произнес я. — У нас строгое отношение к моральному облику сотрудников. Если вы считаете, что этот вопрос чем-то вас ущемляет, то вам с нами не по пути.

Глава 28

Подошел близко-близко, навис над ней. Широко расставив руки, упер их в столешницу так, что Катя оказалась между ними, как в плену. Наклонился к ее волосам, вдохнул запах этой стервы. Как же одуряюще пахнет ее шампунь! Едва сдержался, чтобы не зарыться носом в ее волосы. Афродизиак она, что ли, туда добавляет, чтоб мужиков приманивать.

Она вся закаменела, даже дышать стала напряженно. Пальцы ее сжали ручку с такой силой, будто Катя собиралась зарядить ею мне в глаз.

— Пишите, — вкрадчиво сказал я, наклоняясь к ее ушку. — Или сосчитать не можете?

Катя нервно черканула цифру два.

— Вы нолик забыли добавить. Или не нолик. Но число явно должно быть двузначное.

— Что вы себе позволяете? — прошипела она.

Ничего из того, что хотелось бы. Лгунья! Хочет сказать, что ее муженек и я были у нее единственными? А четыре, мать их, года, она жила монашкой? Ни капли в рот, ни сантиметра между ног?

С каким упоением я бы сжал руками ее шейку, на которой так