Доверься, он твой - Вера Копейко

— Ага, вот именно, занимается. — Профессор хмыкнул. — Не работает, а занимается, ты правильно заметила. — Катерина вдруг представила себе длинные ногти Светланы с мелкими цветочками по всему полю. Вспомнила, как удивилась и спросила: "Неужели не мешают работать?" И ее ответ: "Для черной работы легко найти другие ногти. Эти слишком дорого обходятся, чтобы рисковать…"

— Ты же знаешь, — не унимался профессор, — все свои "открытия" Полякова вычитала в популярных книжках. Они знаешь из какой серии? "Дайте больному витамин Е — и болезнь Альцгеймера…"

— "…упадет в обморок", — подхватила Катерина таким же противным голосом, каким говорил сейчас Алексей Иванович. Они посмотрели друга на друга и расхохотались.

— Но этот витамин поддерживает остроту ума, это доказано, — добавила Катерина уже своим голосом.

— Я бы посоветовал Светлане Михайловне Поляковой есть его побольше, — не унимался профессор. — Я прописал бы этот волшебный витамин и ее руководителю. — Алексей Иванович поджал губы. — Тогда бы они не трубили на каждом углу, что создали новый препарат. Хотя без всякой лупы видно, что их соединение — всего-навсего слегка модифицированный уже всем известный такрин. А больным от него будет еще хуже, чем от такрина.

— Но они тоже сосредоточились на роли ацетилхолина, — сказала Катерина, словно кто-то подталкивал ее отстаивать объективный взгляд на работу коллеги.

— Да, конечно. А на чем еще-то сосредотачиваться? Именно он важен для памяти. От него зависят хранение информации в мозге, ее передача. Понятное дело, все мы в разных странах только тем и заняты, что ищем способ усилить функцию ацетилхолина.

— Говорят, что она хочет найти спонсора, который вложит деньги в регистрацию ее препарата, — заметила Катерина.

— Но ее препарат, насколько мне известно, почти не проверяли. По крайней мере на таком количестве больных, как твой, — резко бросил Назаров. — Так ты говоришь, это она тебе позвонила? Выкинь из головы и работай. — Профессор усмехнулся. — Знаешь, бывает, дают один препарат, а приписывают целебные свойства другому. Улавливаешь? Но нас на это не поймаешь.

Катерина молчала. Он что же, думает, что…

— Уже поздно. Поезжай домой. Отдохни.

Он отвернулся от нее, взял со стола ручку. Подвинул к себе стопку листов.

Катерина закрыла за собой дверь кабинета, по длинному коридору пошла к лестнице. Ей не хотелось ждать лифт.

Домой, сказал он. Отдыхать. Значит, Алексей Иванович считает, что она устала.

А разве нет? Разве не устала она даже не работать, а жить так, как живет много лет подряд? Не устала метаться между матерью и братом, работой? Иногда ей хотелось умереть, но даже мысленно Катерина не могла себе этого позволить. Не будет ее — что станет с ними?

Она спускалась по ступенькам пустынной лестницы — нигде никого. Катерина почувствовала, как внутри что-то расслабилось, а на щеках что это? Она не плакала так давно.

Катерина повернула на чужой этаж, вбежала в туалет и заперлась. Слезы полились потоком, она не останавливала его. Напряжение, с которым она жила в эти дни, прорывалось. В голове проносились слова, мелькали лица — брата, матери, Вадима…

Она открыла кран и холодной водой плеснула себе в лицо. Потом еще, еще. Вода, смешиваясь со слезами, стекала по щекам. Она потихоньку успокаивалась — ведь не маленькая девочка, которая с готовностью переложит на чужие плечи свои заботы. Она уже пробовала, поэтому хорошо знает, что из этого выходит.

Катерина вынула носовой платок из кармана брюк и промокнула лицо. Домой? Профессор сказал, что ей надо отдохнуть. Но разве дома она отдохнет? Ей надо освободиться от грызущих мыслей. Дома не получится.

Поехать на дачу? Но там Федор. Он переселился туда со своими аквариумами. Ему нужен простор и много воды, заявил он. А там — полный колодец. Он собирается устроить карантинный пункт для передержки рыб, привезенных из других стран.

Но сейчас она не хотела его видеть.

Катерина обхватила себя руками, посмотрела в узкое окно под самым потолком. А не поехать ли ей к Ольге Петровне?

Катерина посмотрела на часы. Вынула мобильный телефон.

— Лети. Я в полном одиночестве, — обрадовалась Ольга Петровна.

12

Катерина навсегда запомнила, как горько-прегорько плакала на бабушкиных похоронах Ольга Петровна, младшая подруга, как называла ее Варвара Александровна. Обнимая Катерину похолодевшими руками, Ольга Петровна всхлипывала:

— Ничего, ничего… Теперь ты будешь моей внучкой, девочка.

Катерина не очень-то понимала, что имеет в виду бабушкина подруга. Но Ольга Петровна видела, а еще лучше чувствовала свалившееся на Катерину одиночество. Ее растила не мать, а бабушка и дядя Миша.

— В любой миг, как только что-то тебе нужно, лети ко мне. Я буду любить тебя, как люблю своего внука.

Катерина была не из числа тех, кто при первой трудности кидается к кому-то за помощью. Она старалась справиться сама.

Ольга Петровна звонила часто, звала к себе на праздники. А когда мать уезжала в командировку, забирала Катерину к себе.

Катерина приходила к ней в Ботанический сад, она узнала туда дорогу еще при бабушке. Это было любимое место Варвары Александровны во всей Москве. Она умела обходиться не только с астрами — по своей природе Варвара Александровна была садоводом.

Разница в возрасте не мешает людям, когда они любят одно и то же. Не мешала она и Варваре Александровне дружить с Ольгой Петровной, которая годилась ей в дочери.

Ольга Петровна помогла Катерине определить мать в Дом на Каме. Дело не в том, что она указала, куда лучше всего поместить заболевшую Ксению Демьяновну. Здесь иное, нечто более важное: Катерина ждала разрешения совершить этот шаг. Она его получила.

Болезнь матери началась неожиданно. Однажды, выходя из спальни в гостиную, Ксения Демьяновна остановилась, огляделась и сказала, глядя поверх головы Катерины:

— А где это я? Я жила не здесь.

Голос звучал ясно, но как-то чересчур звонко. Катерина вздрогнула и подняла голову от книги.

Мать мягко ступала по ковру мохнатыми тапочками с шерстяными помпонами на носках.

— Не-ет, это не я жила здесь. Я это знаю. Меня украли.

Катерина, холодея всем телом, заметила, как вибрирует голос матери. Он как будто преодолевал какое-то препятствие. Она отодвинула книгу. Это был учебник по химии. Зачет назначен на вечер, в неурочное время: преподаватель только утром вернулся из командировки. Она хотела воспользоваться лишним часами, но сейчас уже не думала об этом.