Я такой как все - Олег Тиньков

Параллельно в моей судьбе появился Николай Никитич Журавлёв, председатель правления «Кузбасспромбанка», созданного на базе кемеровского областного управления «Промстройбанка» СССР. Именно он выдал первый в моей жизни банковский кредит. Для фирмы «ЛЭК-контакт» мы взяли 4 млн рублей под 30 с лишним процентом годовых, сразу обналичили и привезли в Питер, где конвертировали в немецкие марки.

Николай Никитич Журавлёв, бывший президент «Кузбасспромбанка»:

Я в банке встречался с огромным количеством клиентов, но Олег Тиньков оставил о себе самое лучшее впечатление. Он пришёл, рассказал о своих делах и попросил кредит. Мне понравились его рассуждения, и мы ему дали миллион рублей. На эти деньги он покупал вещи и продавал потом поштучно. Приходил и к нам в банк – сотрудницы были падки на всё это. Стали давать больше – все кредиты Олег гасил аккуратно. Потом он перешёл на более серьёзный бизнес – начал открывать магазины, торгующие техникой. Несмотря на сорокалетнюю разницу в возрасте, мы сдружились. Я наблюдал, как Олег работал. Он видел чёткую и ясную цель, быстро и свободно входил в дело, легко находил общий язык с людьми, умел налаживать хорошие отношения. Ему это дано от природы.

Меня поражает его работоспособность. Он очень энергичный и схватывает всё на лету. Поэтому я нисколько не удивился когда узнал, что он открыл производство пельменей, а потом – пивзавод в Питере. Он любопытен. Мы с ним бывали в Центральном банке на разных совещаниях, он интересовался банковской работой, хотел понять её суть.

Честно говоря, если б у нас было на всю Россию таких человек 50, они б смогли поднять экономику. Думаю, и с работой министра финансов Олег прекрасно бы справился.

Валюту я не вполне легально – в матрасе и, чего уж там, в собственной заднице – провозил в Германию. Там я довольно крупными партиями покупал картриджи и порошки для них. Андрюха всё это дело реализовывал в Питере.

Однажды я чуть не потерял всё, когда вёз весь наш капитал в Германию. Ночью соседи по купе уснули, и я потихоньку вспорол матрас, положил в него деньги и зашил. На таможне надо было сворачивать матрас и ждать офицера. Он меня сразу огорошил:

– Ну что, доставай деньги.

– Какие деньги?

– Из матраса.

Катастрофа. У меня проступил холодный пот. Мне грозила не просто потеря всех денег, но уголовное преследование и, возможно, тюрьма.

– У меня нет никаких денег.

– Ну как нет? Есть…

Таможенник начал прощупывать матрас, причём именно в том месте, где зашиты деньги! Но ничего не почувствовал! Свернул матрас и сказал: «Действительно нет».

Что это было? То ли один из соседей стуканул, то ли таможенник пытался взять меня «на понт».

Моя версия: Господь в очередной раз уберёг меня от БОЛЬШИХ проблем.

В этом магазине в Германии я покупал порошки для ксероксов

Глава 12

Из СССР в Сингапур

В один из дождливых осенних дней 1990 года я в очередной раз припарковался напротив института на своей «девятке», а рядом на старенькой «копейке» встал наш профессор по буровзрывному делу. Он посмотрел на меня, и мы вместе пошли в аудиторию. Чему он мог меня научить? Буровзрывному делу – да. Зарабатыванию денег – нет. В общем, сессию я сдавать не стал. Так называемый экватор в институте я так и не пересёк.

Решение логично следовало из моих тогдашних приоритетов. Зачем я поступал? Хотел вернуться в Ленинск-Кузнецкий и работать начальником участка на одной из шахт.

Вершиной карьеры могла стать должность директора шахты. В этом случае получал бы 1000 рублей и ездил на «Волге». Но я УЖЕ на третьем курсе зарабатывал по 10-15 тысяч рублей в месяц, и перспектива директорства меня абсолютно не привлекала.

Первую иномарку – Ford Orient – я купил в 1992 году

Всё, что я делаю, базируется на экономическом смысле. Конечно, бывает благотворительность, помощь, забота, но я считаю, что, если человек тратит своё время – десятки часов в месяц, – он должен получить за это вознаграждение. С этой точки зрения никакого смысла в продолжении обучения в Горном институте не было.

Валентина Владимировна, мама Олега Тинькова:

Когда Олег занимался в велосекции, иногда привозил кое-что – шарфики, рукавички. Я волновалась, не знала, откуда он брал вещи, и ругала его. Когда он начал свои дела крутить во время учёбы в институте, я не вмешивалась, уже взрослый был. Он познакомился с Риной, учился и подрабатывал. Однажды занял у меня 150 рублей, что-то хотел купить. Потом заработал и прислал мне перевод. А я ему назад отправила. В чужом городе ему деньги нужнее. В итоге проучился только три года и окунулся в бизнес.

Тем более что мы с Ильичами уже занялись бизнесом, связанным с автомобилями. И помог нам в этом авторитетный новосибирский бизнесмен Вольдемар Басалаев.

Это был достаточно тупой бизнес, но он сулил большие доходы и требовал много времени.

Как правило, мы летели в Новосибирск и шли на барахолку на Гусино-Бродском шоссе. Машины там продавались по 50 тысяч рублей, а в Питере их можно продать по 80 тысяч. Оставалось только перегнать. Но, честно говоря, мы не перегнали ни одной машины. Наши российские дороги не созданы для долгих путешествий: переезд не должен превышать 200 километров. Я это понял, когда вместе с двоюродным братом Сергеем Абакумовым гнал из Тюмени свою первую «девятку». Кюветы, трупы… Риск и для жизни, и для машины.

Мы придумали доставлять машины самолётом: шли на завод имени Чкалова и договаривались с военными, чтобы они взяли машины на борта, летящие в Москву, реже – прямо в Питер. В Ан-26 влезало две машины. Мы платили военным по пять тысяч рублей наличными за каждую, загоняли в грузовой отсек и сидели в машинах во время полета с дозаправкой в Челябинске.

Каждые несколько дней я приводил соседей в шок, приезжая на новой машине – «восьмёрке» или «девятке» к дому на улице Нахимова (рядом с гостиницей «Прибалтийская»), где мы с Риной за 500 рублей в месяц снимали однокомнатную квартирку. Мы даже не напрягались с продажей машин на рынке, а отдавали через знакомых – немного дешевле. На мне лично в ГАИ числилось машин двадцать.

Представьте, насколько неэффективная была экономика Советского Союза. Машину, собранную в Тыольятти, везли 2500 километров в Новосибирск – через Уфу, Челябинск, Омск. Оттуда эта машина 3200 километров летела самолётом до Москвы, потом ещё 700 километров её гнали до Ленинграда, и всё равно получали огромную прибыль. Абсолютная неэффективность системы!

И я нисколько не удивился, что именно в 1991 году СССР рухнул. События развивались стремительно, я даже толком ничего не успел понять. 19 августа путчисты блокировали Горбачёва на даче в Форосе и объявили о создании ГКЧП (Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР). В комитет вошли вице-президент Геннадий Янаев, премьер-министр Валентин Павлов, председатель КГБ Владимир Крючков, министр обороны Дмитрий Язов, министр внутренних дел Борис Пуго, первый заместитель председателя Совета обороны Олег Бакланов, председатель Крестьянского союза Василий Стародубцев, президент Ассоциации государственных предприятий и объектов промышленности, строительства, транспорта и связи Александр Тизяков. Помню трясущиеся руки Янаева, когда объявляли о ГКЧП. Уже тогда я понял, что власть хотят взять посредственности – в Комитете не было ни одного харизматика.