Тайна знатных картежников - Алексей Биргер

— Во всех музеях есть хранители, которые знают об экспонатах практически все, — сказал мой брат.

— Вот мы и попробуем найти такого хранителя!

Нам сразу указали на кабинет музейного хранителя, Сергея Ивановича. Он находился как раз под главной лестницей, в цокольном этаже.

— Монета? — удивился Сергей Иванович. — Почему она вас интересует?

Я открыл альбом на странице с репродукцией.

— Мы прочли историю графа Кутилина, и она нас здорово увлекла. Надо же, знаменитый картежник, потом не менее знаменитый генерал — ну, и, так далее. Вот почему нам захотелось увидеть его портрет в оригинале. И монета показалась нам какой-то странной. Мы решили, что, наверно, она как-то связана с его пороком, который он преодолел.

Хранитель улыбнулся.

— Очень приятно видеть ребят, которые так интересуются родной историей. Да, вы правы, эта монета связана с карточными играми — и связана самым необычным образом. Видите ли, было время, когда весь двор Екатерины Великой поголовно увлекся карточными играми. Играли в банк, штос, вист, во что угодно. Играли гвардейцы на посту, знатнейшие князья и фрейлины, дожидавшиеся выхода императрицы, министры и лакеи… Играл кто угодно и где угодно. Проигрывались и обретались огромные состояния, а вся дворцовая жизнь и все дела управления государством поехали наперекосяк. Екатерина, понимавшая, как опасна и недопустима не только для игроков, но и для государства в целом, разразившаяся эпидемия картежного безумия, стала думать, как бы выправить создавшуюся ситуацию. Женщиной она была и мудрой и остроумной, и вот что она придумала. По её приказу был отчеканен запас особых золотых монет, так называемые «игровые червонцы», и императрица строго предписала, чтобы ставками в любой игре служили только они. А поскольку распределение монет находилось в руках самой императрицы, она могла регулировать уровень «картежной лихорадки» как ей было угодно. Своих фаворитов или отличившихся в гражданских делах и на поле брани она могла вознаградить и пятьюдесятью червонцами, и целой сотней. Должен обратить ваше внимание, что в те времена и на тридцать золотых червонцев можно было достаточно пристойно прожить не менее двух лет. Для обычных людей, я имею в виду, которым не надо было тратиться на жизнь соответственно требованиям двора. Так вот, ставки «игровыми червонцами» стали не только обязательным правилом дворцового этикета, но и свидетельством благосклонности высших особ государства. Само собой было понятно, что раз человек делает высокие ставки — значит, он в фаворе и стоит с ним дружить, а тот, кто не имеет возможности играть по-крупной, стоит очень низко в глазах императрицы и её приближенных, и с таким человеком лучше не только не садиться за один карточный стол, но и не позволять дочерям танцевать с ним на дворцовых балах! Очень скоро картежные страсти при дворе удалось умерить настолько, что они уже на угрожали бедой государству!

— Здорово! — сказал я. — Выходит, граф Кутилин указывает на «картежный червонец» в знак того, что никогда больше не будет играть?

— Приблизительно так, но не совсем, — ответил хранитель. — Как вы знаете, о молодом графе, по просьбе его отца, заботился сам Потемкин. И есть некоторые данные — не нашедшие, впрочем, окончательного документального подтверждения — что его свадебным подарком графу был мешок с тремястами «золотыми червонцами». Трудно сказать, каковы были мысли премьер-министра. То ли он хотел таким образом выразить свою веру в крепость слова Александра Кутилина — в то, что граф никогда больше не станет «банковать» и использует это золото разумно и хозяйственно, то ли хотел ещё раз испытать новобрачного. Как бы то ни было, эти «картежные червонцы» никогда больше не возникали в жизни графа — кроме того случая, когда он извлек из своих запасов один червонец, чтобы позировать с ним перед художником. Аллегорически показав таким образом, как из зловонных пропастей порока он вознесся до сияющих вершин могущества и славы — как выразился бы об этом он сам или его современники. После этого «картежные червонцы» никогда и нигде не возникали. Ходили слухи, что они составляют тайную часть наследства графа и переходят от поколения к поколению, а ещё были слухи, что он их где-то спрятал, потому что они слишком напоминали ему о временах его позора. Разумеется, его сын — а потом его старший внук и старший правнук — вполне могли знать, где спрятано сокровище, но после революции последний граф спешно бежал из страны… И, разумеется, теперь уже никто не сможет сказать, что в этой истории правда, а что домысел.

— И никогда не удавалось даже приблизительно предположить, где могут быть спрятаны эти червонцы? — жадно спросил мой брат.

Хранитель поглядел на нас с доброй усмешкой.

— Хотите попробовать их отыскать? Очень многие, поверившие в легенду, пытались найти следы сокровища — и никому не удалось даже нащупать, с чего начать поиски. Но почему бы вам не рискнуть? В любом случае, сам процесс их поиска может быть очень увлекательным — тем более, во время летних каникул. И польза от этого будет несомненная, ведь вам придется много читать, а значит, вы намного лучше узнаете русскую историю и культуру.

Мы от всей души поблагодарили доброго и внимательного хранителя и покинули музей.

— Слушай, с каждой минутой наше дело становится все интересней! провозгласил Ванька.

— Да. Мы очень далеко продвинулись в нашем расследовании. И теперь нам надо правильно определить, где спрятаны червонцы, под нашим домом или под архиерейским подворьем. На какое бы место поставил ты?

— Я бы поставил на архиерейское подворье, — заявил Ванька. — Похоже, после двух-трех вопросов Пижон потерял интерес к нашему дому. Он выяснил нечто, убедившее его: клад надо искать в архиерейских погребах!

Я с сомнением покачал головой.

— Не забывай о монете, которую мы нашли. Это монета как раз времен Александра Кутилина. Выходит, кто-то пользовался подвалами в те времена, когда владельцем всех окрестных земель, включая остров, был Игрок!

— Это ничего не доказывает, — сказал мой братец.

— Это доказывает, — возразил я, — что в те времена у подвалов был владелец, который ими пользовался. И, поскольку размер дома всегда должен соответствовать размерам подвалов, над ними было возведено что-то грандиозное. Возможно, и каменное. То есть, такое, что вряд ли могло принадлежать кому-то другому, кроме графов Кутилиных. А к середине девятнадцатого века на этом месте уже существует дом мельника — и никто не помнит, что совсем недавно здесь были графские постройки! И здесь мы спотыкаемся о загадку, о которую могли бы носы расшибить, если бы не знали так много!..

— Какую загадку? — спросил Ванька.

— Почему Кутилин разрушил прежнее здание? Ведь, согласись, это мог сделать только он — кроме владельца, разрушать здание никто бы не рискнул. И, главное, почему он сделал это так, чтобы не осталось практически никаких следов — ни в письменных источниках, ни в человеческой памяти? И… Погоди секунду! — я примолк, чтобы до конца додумать осенившую меня блестящую мысль. — Ну да, все правильно! Крепостное право было отменено в России в 1861 году, так? А наш дом построен раньше, так? Это значит, что, когда мельник начинал строить свой дом, он был крепостным графа Кутилина! И, более того, он строил его на землях Кутилина! Крепостные могли получить свободу в двух случаях — или за особые заслуги, или если могли уплатить огромный выкуп за себя и свою семью. Мельник, конечно, был богат — но настолько ли богат, чтобы выкупить у графа не только личную свободу, но и кусок земли, на котором стоит одно из наследственных барских зданий? Да граф в любом случае был в тысячу раз богаче мельника и, если бы он не был сам заинтересован в том, чтобы отдать мельнику именно эти земли, он бы не отдал их за любые деньги!.. То есть, вариант выкупа участка мы можем исключить. Остается вариант, что граф вознаградил мельника за верную службу. За какую службу он мог так щедро вознаградить мельника? Я тебе скажу! Мельник был его денщиком — а возможно, и «дядькой», сопровождавшим его с самого начала карьеры.

— «Дядькой»? Это ж насколько он должен был быть старше графа? Да к сороковым-пятидесятым годам девятнадцатого века мельник бы давно умер! — возразил Ванька.

— Вовсе не обязательно! — в свою очередь возразил я. — Я читал где-то, по поводу «Капитанской дочки» Пушкина, что «дядька» мог быть ненамного старше своего воспитанника, почти его ровесником. Просто «дядькой» назывался человек, вне зависимости от возраста, который был приставлен следить за дворянским «недорослем»! Но хорошо, он был денщиком — то есть, мог быть и помоложе Кутилина. Известно, что денщики часто бывали самыми верными и преданными людьми — порой вернее и надежней сыновей и других ближайших родственников! Еще бы! Ведь они вместе со своим господином спасали друг другу жизнь в военных походах, спали на голой земле под одним одеялом, ели из одного котелка!.. Очень часто они получали вольную по возвращении из военных походов, но оставались при своем господине! И ещё их награждали так, что они вполне могли позволить себе купить и мельницу и лесопилку — особенно если сами были выходцами из мельничьей семьи! Теперь допустим — всего лишь допустим — что Кутилин решил уничтожить все следы прежнего здания, и на земле и в памяти людской. К кому бы он обратился за помощью, как не к самому преданному слуге? Которому он даже может доверить тайну клада, зная, что тот этой тайной не злоупотребит! И кстати, насчет богатого и пользующегося особым покровительством графа мельника ни у кого не возникнет вопросов, почему ему дают вольную и откуда у него такие деньги и права, чтобы строиться на месте одной из старых графских усадеб. Я тебе скажу, что Кутилин все продумал идеально! Смотри, Кутилин и денщик, он же мельник…