Инферно. Последние дни - Скотт Вестерфельд

Мы работали над Б-секцией одной из новых мелодий, которую назвали «Миллион стимулов для движения вперед». Она была необыкновенно сложная, и я, сколько ни старался, никак не мог сыграть ее. Мос на своем «Страте» показывал мне, как нужно, но по какой-то причине из-под моих пальцев все время выходило не то.

По крайней мере, пока не вмешалась Перл. Смахнув рассыпанные по постели футляры от CD-дисков и губную гармонику, она уселась рядом со мной, расстегнула ремень моей гитары и положила ее себе на колени.

— Дай-ка мне, Захлер, — сказала она. — И потом, словно это был сущий пустяк, сыграла мою часть.

Обычно сидеть так близко к ней всегда было очень глупо, но в тот момент я был слишком потрясен, чтобы оценить это.

— Понимаешь? — Ее пальцы только что не дымились, бегая по струнам. — На этом последнем куске нужно использовать мизинец.

Мос засмеялся.

— Он терпеть не может использовать мизинец. Говорит, этот палец у него умственно отсталый.

Я молчал, просто глядя, как она играет, и, кивая, точно слабоумный. Она безошибочно верно поняла, как заставить эту часть работать, и теперь, когда я увидел, как она это делает, мне показалось, что это даже не трудно. Когда Перл вернула мне гитару, я с первого раза сыграл как надо.

Она встала, отошла к своей клавиатуре и чем-то там занялась, а я снова и снова проигрывал отрывок, вбивая рифф себе в голову.

Я заговорил на эту тему позже, когда мы остались наедине с Москитом.

— Мос, ты видел, что произошло?

Поздним вечером мы бродили по Чайнатауну. Из ресторанных кухонь доносилось громыхание посуды, густой дым жарки стлался по узким улочкам, и хотя металлические двери рыбных магазинов были уже опущены, соленый запах потрохов все еще витал в воздухе.

Сейчас вечерами стало спокойно — с тех пор, как для пешеходов ввели комендантский час. Мы с Мосом, правда, всегда игнорировали его, так что казалось, будто город принадлежит исключительно нам.

— Видел что?

Моc изогнул шею, пытаясь заглянуть в проулок, мимо которого мы только что прошли.

— Нет, не здесь. — С того дня с моими псами я даже мельком не заглядывал в проулки. — У Перл. Когда она показала мне рифф.

Руки непроизвольно поднялись в гитарную позицию, пальцы запорхали; теперь эти движения намертво врезались в память. Жаль, слишком поздно, чтобы избавить от унижения.

— Тот, с которым у тебя были проблемы? Ну и что с ним?

— Ты видел, как Перл играла?

Он нахмурился, его пальцы тоже забегали по невидимым струнам.

— Так, как его нужно было играть.

Я застонал.

— Нет, Мос, не как она играла. То, что она вообще сыграла его, когда у меня возникли трудности!

— А-а-а…

Он подождал, когда мимо проехал мусоровоз, скрипя и треща. По какой-то причине к задней его части прицепились шесть парней вместо обычных двух-трех. Они настороженно разглядывали нас, пока мусоровоз не скрылся с глаз.

— Да, она чертовски хорошо это умеет. Ты не знал?

— Черт, нет. Когда она научилась?

— Задолго до того, как мы встретили ее. — Он рассмеялся. — Ты никогда не замечал, как движутся ее руки, когда она объясняет аккорды? — Его левая рука изогнулась в воздухе. — И я рассказывал тебе, что она узнала «Страт» одновременно со мной.

— Но…

— И все то, что лежит у нее в комнате: флейта, губные гармоники, ручные барабаны. Она играет на всем этом, Захлер.

Это правда, в комнате Перл много инструментов. И время от времени она берет один какой-нибудь и играет на нем, просто в виде прикола.

— Но я никогда не замечал никаких гитар.

Он пожал плечами.

— Она держит их под кроватью. Я думал, ты знаешь.

Я опустил взгляд и ударил ногой пожарный гидрант на обочине. Он лязгнул, и я отпрыгнул, вспомнив, что стараюсь больше не иметь дел с гидрантами.

— И это не беспокоит тебя?

— Беспокоит меня? С какой стати? Пока я играю на «Страте», пусть держит их хоть на чердаке.

— Да не в том дело. Тебя не беспокоит, что вроде бы я наш гитарист, хотя не играю на гитаре даже так хорошо, как наш клавишник?

— Ну и что? Она музыкальный гений.

Я застонал. Иногда Москит ведет себя как настоящий «тормоз».

— Ну, разве не логично, что нашим вторым гитаристом должен быть «музыкальный гений», а не я?

Он остановился и повернулся ко мне.

— Но, Захлер, это не поможет. Ты-то ведь не играешь на клавишах.

— А-а-а-а! Я не то имел в виду!

Мос вздохнул и вскинул руки.

— Послушай, Захлер, я знаю, она играет на гитаре лучше тебя. И понимает большой рифф лучше меня. И это относится ко всему остальному в музыке. Она, скорее всего, барабанит лучше многих барабанщиков… хотя вряд ли лучше Аланы Рей. Но, как я уже сказал, она музыкальный гений. Не расстраивайся. Мы с ней говорили о тебе, и у Перл уже есть план.

— Говорили обо мне? План?

— Конечно. У Перл всегда есть план — вот почему она босс. — Он улыбнулся. — Я покончил с этим. Почему бы тебе не сделать то же самое?

— Почему бы мне не покончить с этим? — Я стоял, тяжело дыша, сгибая и разгибая пальцы, сгорая от желания схватить кого-нибудь за горло и придушить. — Ты сам покончил с этим всего две недели назад, и то лишь потому, что балдеешь от этой ее обкуренной подруги!

Он вытаращился на меня, я на него. Это была одна из тех вещей, которые по-настоящему осознаешь, лишь когда выпалишь их. Однако сейчас я отчетливо понимал, что был прав. Единственная причина, почему Мос в последнее время вел себя так глупо, состояла в том, что Минерва включила у него в мозгу кнопку сброса.

Я уже говорил Мосу, что думаю о ней. Она наркоманка, или бывшая наркоманка, или вот-вот собиралась стать наркоманкой, и это были далеко не все скверные новости. Даже не считая того, как сильно она растревожила Алану Рей во время первой репетиции, эти ее темные очки и странное пение выглядели совершенно паранормально.

Я не говорю, что она плохая певица, просто мне нравятся песни со словами. И я предпочитаю держаться подальше от худых, бледных цыпочек с жилистыми руками.

— Мин не наркоманка, — сказал он.

— Правда? Откуда тебе это известно?

Он развел руками.

— А откуда тебе известно, что она наркоманка?

— Послушай, я не знаю, кто она такая. — Я прищурился. — Знаю лишь, что ее отпускают лишь на два часа в неделю! Вот почему мы репетируем в воскресенье утром. И вот почему эти двое тут же мчатся обратно в Бруклин. Потому что время кончается.

Мос нахмурился.

— По правде говоря, не знаю, с чем это связано. — Он повернулся и зашагал дальше с таким видом, как будто я только что вовсе и не орал на него. — Думаю, Перл предпочитает держать Минерву при себе. Они дружат с раннего детства, и Мин, типа… хрупкая.