Дерьмовый меч - Инесса Ципоркина

Я надулась и замолчала. Есть же такие противные бабы, которым кажется, что они самые умные. Ну поняла она, чего Мордевольта добивается, ну и что? Я бы тоже поняла. Попозже.

— Правда, у моей дорогой Мордевольты серьезная проблема… — продолжила Инсолемния, задумчиво потирая подбородок. — Кто-то украл ее амулет обратной трансформации. С его помощью она превращалась в человека после того, как примет звериный облик. К несчастью, она не сразу хватилась пропажи. Сперва перекинулась в черную вдову, а потом хвать! — а амулетик-то тю-тю. Вот и бегает по свету на восьми ногах, сама себя пугается. В таком виде ей, конечно, регентшей не бывать. Народ не захочет, чтобы им руководил регент, на котором кринолин плохо сидит.

Развернувшись, словно целый отряд флюгеров, мы все посмотрели на юного Поппи. Тот польщенно зарумянился и вытащил из своего заветного мешка фитюльку самого невзрачного вида.

— Да оно прям на столике лежало — приходи кто хочет, бери что хочешь. Я и взял!

Ай да Гаттер, ай да сукин сын! Значит, он все-таки исполнил предсказание — ограбил саму Мордевольту. Впрочем, фиг бы он ее ограбил, не вздумай Мордевольта препятствовать исполнению пророчества. Всегда так бывает: как начнешь с будущим бороться, так оно сразу и настает.

Инсолемния хмыкнула и протянула руку за фитюлькой — якобы рассмотреть поближе, но Поппи проворно сжал кулак.

— А сами-то вы на кого работаете? — выкрикнул он звенящим от напряжения голосом.

— Ну разумеется, на Мордевольту! — скривилась королева. — Прямо мечтаю, чтобы моих сыновей покоцали в борьбе за трон и страной начал править самый тупой из вампиров, какого я знаю!

— И многих вы вампиров знаете? — продолжала я демонстрировать недобрые чувства по отношению к своей мачехе. — Откуда такой изысканный круг общения?

— Из детства! — отозвалась Инсолемния. — Мордевольта — потомок могущественного клана вампиров. В детстве мы часто бывали у нее дома — и я, и мамочка твоя. Так что не у меня одной столь изысканные знакомые.

— Ша! Хватит пикироваться! — рявкнула Менька. — Вы, ваши величества, отложите разборки на мирное время. Сейчас народу в нашем лице таки очень интересно, как из этой жо… политической интриги выпутываться. Есть средство победить эту вашу вампиро-паучиху, кроме дихлофоса?

— Есть, — пробудился к жизни Дерьмовый меч. — Я.

Все обомлели.

— Ни сталь, ни серебро, ни осина не одолеют повелительницу тьмы, но только плоть дракона, превращенная в оружие, пресечет нить ее жизни, — заученно бормотал меч. — Поелику драконы есть свет материализованный и помещенный в тело, несущее в себе… несущее в себе…

— Прямую кишку, склонную к недержанию чего попало, в том числе и речи, — завершила я нехитрую мысль Дерьмового меча. — Хватит болтать, о мудрейшее из кишечных изделий, переходи к сути. Прежде чем ты пресечешь нить жизни Мордевольты, надо еще до шпульки добраться. Где эта нить, то есть Мордевольта, прячется?

— Этого никто не знает, — покачала головой Инсоленмия. — При ее способности создавать порталы во времени и пространстве Мордевольта может оказаться где угодно и когда угодно. То есть в любом месте и в любом времени.

— А вернуться в прошлое, убить там меня и отобрать у Гаттера свой амулет она может? — с трепетом в голосе спросила я.

Инсолемния впервые посмотрела на меня с уважением. Мелочь, а приятно.

— Не знаю, — покачала головой королева. — Почему-то она никогда не делала таких вещей — не возвращалась во времени назад и не меняла ситуацию на корню. А ведь могла бы… — Инсолемния призадумалась. — Может, на этот счет есть какой-нибудь запрет? Вроде расщепления пространственно-временного контиинума?

Ой, вот чего не люблю, так это длинных слов, за которые мало платят.

— Ну, раз не может, значит, и нечего над этим голову ломать. Может, у нее комплекс. Психологический, — важно объявила я и все снова посмотрели на меня с уважением.

То-то же. А то распустились, понимаешь, махровыми лопухами на пустыре.

— И все-таки как нам ее искать? — беспомощно пробормотал кто-то. Кажется, я и пробормотала.

— Вот смотрю я на вас, смотрю и думаю: ну и дураки же вы все! — хрюкнуло у нас под ногами.

Все опустили глаза. У ножки кровати, аккуратно обвив лапы хвостом, сидел скептически настроенный Лассаль. У кошачьих вообще вид довольно презрительный, но Лассаль являл собой олицетворенное кошачье презрение, наделенное правом насмешливого голоса.

— А конь-то вам на что?

Галоперидол с Инсолемнией переглянулись, король недоуменно покрутил пальцем у виска. А мы, не сговариваясь, хором взвыли:

— На-ви-га-тор!!!

Потуга двадцать девятая

Надо немедленно найти моего коня, а заодно дракона, Кабачка фон Патиссона, Полотенция, Афедронию, сорок тысяч боевых эльфов и всех-всех-всех! Зачем? Затем, что мне очень хочется отсрочить момент моей схватки с Мордевольтой. Собственно, я настраивалась на эпик баттл с Галоперидоловской армадой, чтоб можно было красиво стоять на холме, поставив обутую в ботфорт ногу на полковой барабан и смотреть в подзорную трубу, как полководцам и полагается. А эти… соратники и союзники чтоб представляли на театре военных действий что-нибудь новенькое. Или что-нибудь старенькое, из классики. И что вместо этого? Вместо этого я должна разыскивать Мордевольту по каким-то стремным подвалам и один на один вонзать в нее меч, который в принципе немордевольтовонзаем.

Я с сомнением посмотрела на свой позорный, вечно пьяный от крови, несмешно шутящий артефакт избранности. Меч ответил мне таким же сомневающимся взглядом. Вот нахал! Сомневаться в своей королеве, в своей Избранной! Гнев разрастался у меня в груди, сердце облилось кровавым кипятком, а печень — черной желчью… В общем, обидели меня, Мурмундию Ипритскую. Хотя теперь уж и не знаю, Ипритская я или непонятно чья, раз папа у меня Галоперидол.

Глядя на мое тонкое, озаренное печалью лицо, наш маленький отряд, не раз глядевший смерти в лицо, приуныл и рассопливился. Мы все как-то и понурились, пожухли и поутихли. И тут дверь в камеру распахнулась под мощным ударом кулака, колена, полена и выпуклого лба. По звуку было понятно, что это принц Финлепсин, опомнившись от ужасного разочарования, отныне и навек разделившего его жизнь на две половины, вернулся в строй.

— Отец! — вскричал он во всю силу своих легких. — Любимая… сестра! И все-все-все! Вы слышите? Я не зря ходил в народ! По ходу я поднял восстание!

— Кого ты поднял? — переспросил Галоперидол, болезненно скривившись.

— Восстание! Против Мордевольты! Народ спешно вооружился и вышел на улицы, чтобы спасти свою королеву от злой колдуньи! Пусть у нас нет собственного мага…

— Есть. Полотенций, — мрачно перебил воодушевленного принца Лассаль.

— …и нет своей армии…

— Есть. Армия Галоперидола, — Лассаль был неумолим, как все коты.

— …и нет поддержки со стороны дружественных рас…

— Есть. Эльфы сделают ставки на развод королевской четы и поддержат, — Лассаль продемонстрировал нам выражение максимально доступного кошачьим отвращения.

— …мы будем биться до последней капли крови!

— Не будем! — хором сказали все-все-все. — Остынь, Финлепсинчик. Нафига нам биться и брызгать кровью, когда надо просто найти Мордевольту и всу… вонзить в нее меч?

— А как же восстание? И воевать по-честному не будем? — огорчился принц. На него было жалко смотреть.

— Знаешь что, сынок? — осторожно произнес Галоперидол. — Давай-ка ты выполнишь крайне важную миссию. Слетаешь до Полотенция, позовешь его на выручку и пулей-мухой обратно, а? А мы тем временем тут всё организуем, поисковые работы под горой, народный фронт, фан-клуб, ансамбль песни и пляски, походный госпиталь и полевую кухню…

Не успел он договорить, как Финлепсин уже исчез в темноте подземного хода.

— А все твое воспитание! — хором сказали друг другу Галоперидол и Инсолемния.

— Ша! — оборвала начинающийся эль шкандаль Мене-Текел-Фарес. — Величества, ша. Все строем вон из этой кладовки — и на конюшню. Тоже строем.

— Зачем это? — ядовито поинтересовалась Инсолемния. — Решила, что мы с мужем конюхами станем у твоей недо-королевы?

Менька красноречиво постучала могучим кулаком по лбу, не менее могучему.

— Сориентируйтесь, мамаша всенародная! Навигатор, вот кто нас всех интересует!

— Да кто такой этот навигатор? — опять-таки хором поинтересовались отец и мачеха. Определенно, взаимопонимание у этих двоих на высоте. Мне бы так понимать Розамунда, а ему — меня.

— Конь, — не стала вдаваться в подробности я. — Мой волшебный крылатый конь вороной масти, с чудесной способностью узнавать координаты всего и вся, говорящий, но исключительно по делу, разумный, но не разумнее меня, конечно, преданный мне, как никто другой, сопровождавший меня повсюду в этом негостеприимном мире… и вообще, почему мы еще здесь?!