Все против всех - Герман Иванович Романов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вышли из-за деревьев — лошади остались с мужиками, теми, кто похлипче сложением — коноводы нужны, а то бегай потом, ищи лошадок. И вытянулись короткой шеренгой — стрельцы в сером «носильном платье», красные кафтаны у них для праздников, но все с нагрудными пластинами и в железных шапках. А вот он со своими людьми в доспехах, причем у него самого боярский, с позолотой кольчуга — архимандрит расщедрился. И шелом со стрелкой, что переносицу защищает, и с бармицей на затылке — кольчужной сеткой. Только пешком шествует, ни на коня, как князю положено, и с «артефактом» в руках, из которого сейчас целится в конного ляха, что замахал сабелькой своих призывая и показывая на появившегося неприятеля. Вот только зря он так себя повел, считая, что две сотни шагов большая дистанция. Для пищалей да, но не для ружья, особенно для умелого стрелка.
Приклад толкнул в плечо раз, через пару секунд Иван выстрелил во второй раз, и принялся перезаряжать ружье. Он попал — лях свалился с коня, а вот казак с вислыми усами и оселедцем, согнулся, так и не успев запрыгнуть в седло. «Лисовчики» на улице заметались, выбегая из домов — вот их то он и принялся отстреливать. Удобно очень — только добегут до коня, и стреляй в этот момент, когда застыл у седла, перебрасывая поводья.
— Княже, сзади скачут!
Иван повернулся на выкрик Малого, вскинул ружье — с тыла заходило сразу полдесятка всадников, и выстрелил дуплетом, затем перезарядил и снова выстрелил. Врагов осталось всего трое, один упал вместе с лошадью, второй сверзился с седла. Пошли в ход два патрона с картечью — враг остался один, поляк решил удрать. Но не тут-то было — на него набросились Кузьма с Лукьяном, стали пластовать саблями.
— Князя имай! Пся крев!
«Ого, так ляхи по мою душу», — удивления не было, Иван повернулся и разрядил два заряженных пулями ствола в скачущих «лисовчиков». Тех был с десяток, размахивающих сабельками. Зря, такой героизм мало кто оценит — живых не будет — в каждой пищали картечи вдвое больше чем в ружье заложено, два магазина АК-74, если по весу пуль все шесть пищалей посчитать. И стрельцы не подвели — бабахнула правая половина, потом левая, и он добавил свою пару выстрелов. Когда дым рассеялся, картина как в сказке — лошадей снесло, улица опустела от стоящего на ногах и копытах супостата. А на павших навалилась орда мужиков с топорами, что вырвалась из леска, дождались селяне момента. И пошла резня, пока стрельцы медленно перезаряжали свои «самопалы». А вот мужицкие вопли Ивану не понравились категорически — «секрет полишинеля», право слово, теперь бежать отсюда нужно и немедленно, куда подальше. А он-то простодушно думал, что никто не знает кто он такой на самом деле.
— Княже с нами! Бей ляхов!
— Князь Старицкий!
Глава 28
— Ваше величество, беда, нужно немедленно бежать!
Оставаясь наедине с ней, верный Лукьян всегда обращался по титулу. В том, что ее обманом и угрозами заставили принять постриг, верного человека не смутило — Людвиг фон Ренцель был предан ливонской династии с детства, будучи пажом молодой королевы, и ставшим доверенным другом в ее тайнах. Он давно сжился с личиной русского «служилого», причем не дворянина, простоватого и глуповатого на вид ратника — таким его и принимали даже священники. Хотя за спиной немца стояли восемь поколений благородных остзейских баронов, что ревностно служили почти три долгих столетия дерптским епископам. Но младший сын не имеет право на наследство — замок, порядком разрушенный, и «тощие» земли, где на болотах ничего толком не растет. Перед ними всего две дороги — или в монахи, с надеждой стать настоятелем монастыря, либо служить более знатному роду. Вернее богатому и могущественному, не потерявшему влияние в смутное время, что уже на целых полвека накрыло его несчастную Ливонию.
— «Лисовички» искали вашего брата, моя королева, о том знают многие, я сам был удивлен, что тайна известна смердам, — ливонец усмехнулся, но зло — губы сжались, превратившись в тонкие линии. — И если самозванец о том ведает, то можно не сомневаться, что и Шуйским донесли. Весь вопрос тут только в одном — кто первый отправит убийц за Старицким князем!
— Что с братом, он не ранен?!
— Нет, но те, кто хотел его убить — умерли от его пуль и картечи. Славный воевода, не простой воин — ему большие рати водить надобно. А за ружье его любой барон серебром по весу втрое больше отсыплет монет, а король и золота не пожалеет. Но сейчас разговоры вести нельзя, ваше величество — бежать нужно немедленно. С утра, думаю, само позднее, под стенами обители отряд большой будет. То смерть ваша и моя придет…
— Куда бежать то, милый Людвиг?! В Лавру?! На ночь?!
— Нет, моя королева — там смерть тоже ждет, или от кинжала в спину, либо отраву подсыплют. Надо в Старицу — так брат ваш решил и меня с поручением этим к вам направил. За обителью Кузьма с возком ожидает — сами знаете, теперь вас выпустят, раз архимандрит повеление оставил. Берите все необходимое, баул я унесу.
— Сейчас служанку позову…
Мария Владимировна живо встала — ей, как и другой знатной узнице, было разрешено держать служанку. Тут церковь всегда шла на послабление устава таким насильно постриженным монашкам, допуская в кельи даже их служивых людей, что управляли выделенными на кормление селами. А как иначе — казна патриарха бездонная, и злато-серебро в нее поступать должно в виде пожертвования за допускаемые милости к знатным узницам, чье положение скрывали накинутые черные одеяния.
— Пусть собирает баул, токмо она с нами не поедет. Князь Иван Владимирович настрого приказал, чтобы под видом служанки вы вывели из обители в ее одеянии царевну Ксению Годунову. Князю она очень нужна — он настоятельно попросил, даже потребовал выполнить его поручение. Поверьте мне — так оно и было. Убедите, ваше величество, скажите, что нападение будет утром — монахи сейчас не верят, но монастырь сей спалят, и те, кто в нем сейчас живые, к полудню мертвецами будут!
И такая уверенность была в голосе Людвига-Лукьяна, что инокиня сразу поверила своему верному
