Френдзона для неё (СИ) - Морриган Лана

— А что?! Разве нормальный мужик будет ходить таким наглаженным. Он же всегда с иголочки, если присядет на стул, обязательно потом расправит брюки и рубашку поправит. И укладка- волосинка к волосинке.

Последовало нестройное протяжное:

— Да-а-а…

А Ева многозначительно покивала головой, продолжая есть обед.

— Так и в нашей компании он ни с кем и никогда!

— А ведь верно! — поддержал соседний столик.

Ева наблюдала со стороны и заканчивала уплетать лазанью. Довольная собой, запила Любашиным чаем. Подруга оказалась самой впечатлительной и тарелку с салатом отставила в сторону.

Когда Ева уже и забыла, что наплела за обедом своим коллегам, появился ОН- сосед, друг детства, псевдо брат и с недавних пор, самый махровый гей конторы.

— Евстегнеюшка, подожди-ка меня, — Киселев перехватил ее около ресепшена и потащил в сторону своего кабинета. Ева жалобно трепыхалась и никак не могла вспомнить, где успела насолить. Леня открыл дверь в финансовый отдел и не обращая внимания на приветствия его сотрудников, вталкивал в свой кабинет девушку. Ее прошибло током. Вместо Радио Лаунж ФМ, которое всегда служило фоном, играла старая песенка группы Тату "Мальчик-гей, мальчик-гей, Будь со мной понаглей.

От стыда не красней,

Мальчик-гей, мальчик-гей.

Положись на друзей,

Мальчик-гей, мальчик-гей…"

Дослушать девушке не дали, Киселев громко хлопнул дверью. Резкими движениями сняв верхнюю одежду, швырнул на диван и развернулся к Еве:

— А теперь, моя дорогая сестрица, расскажи, почему я третий день слушаю вот это? — он махнул рукой в сторону двери. И для пущего эффекта и понимания, повторил движение рукой несколько раз. Ева прыснула от смеха, вспоминая документальные кадры, где черно-белый В.И. Ленин что-то вещает пролетариату с трибуны и делает такие же пасы ладонью. Улыбка с лица никак не сходила, что злило мужчину и он с угрожающим видом приближался к Еве.

— Я не знаю, возможно, у твоих сотрудников ужасный вкус в музыке, — она отошла на безопасное расстояние и спряталась за большим креслом на колесиках.

— То есть, ты, никакого отношения к этому балагану не имеешь? — голубые глаза сверкнули злостью и Ева выдвинула кресло, готовая обороняться.

— Абсолютно, мне даже в нашем отделе не разрешают выбирать музыку, а тут чужой… — крепче сжала спинку, вцепившись пальцами.

— Бо-го-лю-бо-ва, — Ева не на шутку забеспокоилась, свою фамилию из его уст она слышала крайне редко и только в тех ситуациях, которых следовало избежать. — Это не ты всем рассказала драматических триллер с элементами фантастики о моей личной жизни?

— Вот те крест, — девушка пальцами сложила фигуру. — Я вообще не понимаю о чем ты сейчас говоришь.

— А врать не научилась… Значит, не тебе я обязан?! Мне вчера кто-то сменил мелодию на смартфоне. А когда мы с парнями сидели в баре все слушали: "Голубое ухо, Голубое брюхо, голубой чубчик! Как дела, голубчик?". Ты понимаешь, что я теперь ГОД от этого "голубчика" не избавлюсь?!

— А нечего по барам шастать…хотя, есть же специализированные заведения?! Да?! — выпалила.

— Евка, я тебя выпорю. И это не шутка. Возьму ремень и отхожу по твоей…симпатичной заднице, — они ходили кругами вокруг стола. И каждый боялся отвести взгляд. Она боялась быть пойманной, а Киселев не хотел упускать добычу.

— За симпатичную спасибо, а вот от ремня я откажусь- порчусь от порки…очень!

— Ты когда такая языкастая стала?!

— От Васьки заразилась.

Мужчина хмыкнул- от нее еще как могла, — и продолжил охоту:

— Можешь не отнекиваться, тебе сдали, твои же… — надеялся поймать на слове.

— Кто мои? Гетеросексуалы!? Так нет тут моих, нет, только чужие.

Леня остановился напротив, Ева готова поклясться, что слышала, как он скрипит зубами. Дышал глубоко и рвано:

— Ты понимаешь, что только за вчерашний день меня дважды пригласили на кофе?!

— А что ж тут плохого? — Ева посматривала на дверь за спиной мужчины.

— То, что это были мужики! Так яснее?! — крик разносился на весь кабинет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Оу, а тебе все женщин подавай?! Не волнуйся, как штамп получишь, тут очередь стоять будет, еще и талончики придется вводить! — зло шипела.

После этой фразы, Киселев изменился в лице, расплылся в широкой улыбке. Расслабился, отошел от стола, взял куртку с дивана и со слоновьим спокойствием развешивал ее на плечики, расправляя складки на рукавах. Ева не теряя времени пятилась к двери.

— Евчик, подожди, я тут тебе сладенького принес, чаю попьем.

— У меня аллергия! — взялась за ручку двери.

— На сладости?

— На смены твоего настроения… — и пока была возможность выбежала из кабинета.

Киселев до конца дня светился улыбкой ярче начищенного песочком медного таза. Злость за выходку сошла на нет. Испарилась в мгновение ока, как только в голове сработала соображалка и подсказала, что девушка ревновала, вот и наплела глупостей.

Его больше не напрягали косые взгляды, сдавленные смешки и перешептывания за спиной. Он их не слышал. Безболезненно для самолюбия слушал и подпевал песни, которые изощренные сотрудники меняли несколько раз в день. Леня мог бы выиграть "Угадай мелодию", назвав любую песню с трех нот, которая содержит слово "голубой". Обескураженные и обиженные подчиненные забросили свои шуточки на пятый день. Пожимали плечами и косились на довольного как сто китайцев начальника.

К удовольствию осознавать что он не безразличен Еве, прибавились штампик в паспорте и свидетельство о расторжении брака, которое он сразу же убрал в дальний угол сейфа, закрыв тем самым не самую светлую главу своей жизни.

Держа в руках заветную бумажку, не мог поверить в то, что прошло так просто. Относительно просто. Ева так и не призналась о чем разговаривала с его бывшей женой. Но сказала, что было единожды и больше она не появлялась. Статус "бывшая" прибавился сразу в его голове. Киселеву же, она сама или через посредников напоминала о себе практически постоянно, в течение последних двух недель примирительного срока. Звонили общие знакомые, которые не удосужились поздравить его с днем рождения, но узнать как у них с Каролиной дела, они не забывали. Или приглашали посидеть после работы и как бы невзначай, в назначенном месте встречали Каро. Она была во всеоружии. Шикарная укладка, красивый макияж, дорогие наряды, подчеркивающие и без того отличную фигуру и невинный растерянный взгляд. Первые два раза "случайные" встречи бесили, а на третью стало смешно. Потуги показать Киселеву кого тот теряет, вызывали снисходительную улыбку. Была и встреча с самим Федоровым. Он доходчиво, буквально на пальцах как на палочках для счета, обрисовал перспективы его будущего. Когда аргументы закончились, амбалы Федорова пару раз тряхнули для закрепления эффекта и успокоились.

Ничего нового Киселев не услышал. От перспективы жить "серой массой" поджилки не тряслись и холодной испариной лоб не покрывался. Ему было не в новинку толкаться в метро, жить в небольшой квартире, питаться пельменями, либо любой другой снедью, которая могла быть приготовлена за пятнадцать минут. Хотя он мог позволить себе заказывать еду на дом или посетить ресторан, но делал это крайне редко. Просто не видел смысла, когда можно было заточить пол пачки обжаренных и залитых яйцами сосисок. Все эти манипуляции возвращали его в воспоминания о студенчестве и первых годах переезда в столицу.

А сейчас, он посвятил начало рабочего дня выясняя, что за птица этот Виктор. Полистав личное дело у кадровиков не обнаружил ничего примечательного. Скворцов Виктор, двадцать пять лет, высшее техническое, родители, две сестры.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Побеседовал с начальником технического, где работал соперник. Николай Азаров не был Киселеву близких другом, так, хорошим знакомым. Но помочь не отказался, обещая сослать Скворцова на все самые удаленные вызовы. Осталось придумать как сделать так, чтобы Боголюбова была ближе, еще ближе.