Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том V - Валентин Бочкарев

Случалось, что высшая администрация получала совершенно ложные донесения о волнениях крестьян[51]. Однако бывали в Московской губернии и действительные волнения крестьян. Так, еще до прихода французов, в апреле 1812 года, получено было донесение московского губернатора, что крестьяне покойного капитана Бориса Шереметева, при выделе волоколамским земским судом указной части его жене, оказали буйство против членов суда: один ударил дворянского заседателя кулаком по голове, другой схватил исправника за ворот, а некоторые вооруженные кольями и рогатинами кричали, что вытаскают всех чиновник из комнаты[52]. Уже после взятия Москвы крестьяне имения Глебово (близ Воскресенска) хотели убить управляющего-француза, хотя он никому не делал зла, опасаясь, что он предаст их своим единоплеменникам; но тот успел убежать. Напротив, в одном имении в окрестностях Можайска крестьяне убили управляющего-шотландца, разграбили, сожгли дом помещика и разбежались по лесам и соседним деревням[53]. В имении гр. М. А. Дмитриева-Мамонова (приятеля М. Ф. Орлова) два крестьянина убеждали товарищей, что они не принадлежат уже графу, так как Бонапарт в Москве, и теперь он их государь[54].

Гр. Ростопчин доносил государю (в сентябре 1812 г.), что и многие другие крестьяне Московской губ., утверждали одни, что они свободны, другие, что они подданные Наполеона. Ростопчин приписывал это влиянию людей, служивших в милиции и возвратившихся домой. В подмосковном имении гр. Льва Кир. Разумовского, в селе Петровском, садовник стал упрекать крестьян в том, что они не стараются исправлять в имении то, что испорчено французами; после того они ночью подожгли огромные оранжереи, в которых, кроме многих других редких растений, было 50 лимонных и апельсинных деревьев, подобных которым не было ни у кого, кроме государя. Напротив, в Горенках, подмосковном имении гр. Алексея Разумовского, известному натуралисту Фишеру удалось, хотя и с большим трудом, спасти замечательный ботанический сад, а помещичий дом пострадал немного. В подмосковном имении гр. Д. Н. Шереметева, селе Кускове, много помещичьих вещей было расхищено дворовыми[55].

У Гжатска (рис. Фабер дю-Фора).

По свидетельству француза, жившего в это время в России и хорошо знакомого с положением крестьян, «до нашествия французов на Москву и после их ухода из этого города, крестьяне сожгли множество помещичьих домов и произвели весьма большие беспорядки с целью добыть себе свободу»[56]. Варадинов, историк Министерства Внутренних дел, отметил, что волнения усилились после 1812 г.[57] Попытку объяснить это явление находим у Н. И. Тургенева: «Когда неприятель ушел, крепостные крестьяне полагали, что своим героическим сопротивлением французам, мужественным и безропотным перенесением для общего освобождения стольких опасностей и лишений они заслужили свободу. Убежденные в этом, они во многих местностях не хотели признавать власть господ… В этом случае правительство, местные власти и даже сами помещики вели себя чрезвычайно благоразумно. Вместо того, чтобы прибегать к силе, этому единственному доказательству рабовладельцев, они пассивно отнеслись к действиям крестьян, отлагая до благоприятных обстоятельств восстановление того, что они считали своим правом. Быть может, и некоторые угрызения совести помешали им свирепствовать[58] против людей, принесших такие жертвы и обнаруживших такую любовь к отечеству. Прошло немало времени, пока первоначальное возбуждение крестьян само собою улеглось, восстановился правильный ход администрации, и все вошло в обычный порядок».

Разгром помещичьей усадьбы (Картина В. Н. Курдюмова).

Во время отступления наших войск и вступления французов в пределы России, помещичьи крестьяне нередко поднимались против своих господ, «делили господское имение, даже домы разрывали и жгли, убивали помещиков и управляющих» — одним словом, громили усадьбы. Проходившие войска присоединялись к крестьянам и, в свою очередь, производили грабеж.

Наша картина изображает эпизод из такого совместного грабежа мирного населения с военными. Действие происходит в одной из богатых помещичьих усадеб. Самого владельца уже нет, а оставшегося приказчика схватили, чтобы он не мешал. Мебель вынесена в сад и изломана. Статуи, украшавшие сад, разбиты; цветы помяты. Тут же валяется с выбитым дном бочка из под вина. Вино разлилось. Каждый берет себе, что попало. А ненужные вещи выброшены и уничтожаются. Кавалерист на лошади стоит и спокойно смотрит на эту картину разрушения.

В манифесте 30 августа 1814 г., даровавшем после окончания войны различные милости, относительно крестьян было сказано лишь следующее: «Крестьяне, верный наш народ, да получит мзду свою от Бога». Затем объявлялось, что не будет рекрутского набора не только на нынешний год, но «уповательно и на предбудущий или более останутся они без набора рекрут»[59], и выражена была надежда, что крестьяне, «пребывая верны долгу и званию своему, умножат прилежание свое к сельским трудам и ремесленным промыслам, и тем исправят нанесенные неприятелем разорения». Казенным крестьянам правительство обещало, что «приложит старания доставлять им всевозможные пособия», относительно же помещичьих государь выражал уверенность, «что забота наша о их благосостоянии предупредится попечением о них господ их. Существующая издавна между ими[60], русским нравам и добродетелям свойственная связь, прежде и ныне многими опытами взаимного их друг к другу усердия и общей к отечеству любви ознаменованная, не оставляет в нас ни малого сомнения, что с одной стороны помещики отеческою о них, яко о чадах своих, заботою, а с другой — они, яко усердные домочадцы, исполнением сыновних обязанностей и долга, приведут себя в то счастливое состояние, в каком процветают добронравные и благополучные семейства»[61].

На биваке после ухода французов. (Рис. Фабер дю-Фора).

В земле Войска Донского один чиновник, Николаев, понял этот манифест таким образом, что на основании его помещичьи крестьяне «должны воспользоваться свободою от подданства» помещикам «и поступить в казенное ведомство» и сообщил об этом сотским и другим жителям поселков, принадлежащих поручику Болдыреву и подполковнице Мануйловой. Крестьяне стали волноваться, и Николаев составлял им просьбы об их освобождении. Произведены были аресты, прокурор предложил войсковой канцелярии внушить всем помещичьим крестьянам, что на основании манифеста 30 августа 1814 г. они не могут получить свободы, на место волнения было послано 60 казаков с офицерами и урядниками, и спокойствие было восстановлено, а Николаев предан суду (Архив Сената).

В декабре 1812 г. в трех городах Пензенской губ. — Инсаре, Саранске и Чембаре — произошли волнения помещичьих крестьян, отданных помещиками в пензенское ополчение.

По официальному донесению местного губернского прокурора, поводом к восстанию в Инсаре послужило то, что один из «воинов» (так назывались нижние чины ополчения), Петров, посланный в Пензу, услышал от жены какого-то рекрута, что на базаре читали указ о роспуске ополчения, о чем, возвратясь в Инсар, он и сообщил двум товарищам; один из них, Федоров, подтвердил справедливость этого, так как два крестьянина Нижнеломовского уез. сказали ему, что давно ждут возвращения своих вследствие того, что в Тамбове милиция распущена. Федоров распространил это известие между товарищами, указывал на то, что их и к присяге приводить не велено, и старался убедить всех, ему встречавшихся, чтобы без присяги в поход не шли, а так как на это нет указа, то вынуждены будут распустить ополчение. Слова его подействовали, и, когда был дан приказ о выступлении в поход, первая сотня первого батальона потребовала приведения к присяге и предъявления им подлинного именного указа. Полковник Кушнерев вышел перед фронт, прочел манифест об ополчении и приказ о походе, указывал им на тяжелые последствия ослушания и велел арестовать 12 зачинщиков. Но ополченцы всего полка бросились по дворам сотенных начальников, где хранились пики, разобрали их, отбили арестованных и, по словам прокурора, «решились на дальнейшее буйство».

Но это объяснение причин восстания слишком недостаточно. К счастью, об этих событиях существуют живо написанные воспоминания полкового адъютанта Ивана Шишкина, отца известного писателя-историка Иоакинфа Ив. Шишкина, вполне раскрывающие причины волнений в Инсаре и сообщающие некоторые сведения о волнениях в двух других городах Пензенской губ., которые дополняются и иными изданными и неизданными источниками (в архивах Сената, Государственного Совета и собственной Е. В. Канцелярии).

Пензенское ополчение состояло из трех пехотных и одного конного полка, которые формировались в Пензе, Саранске, Инсаре и в двух других городах. В продолжение месяца были собраны, обмундированы и вооружены пиками все полки, их обучали всем нужным построениям, и на 10 декабря уже было назначено выступление в поход, как вдруг 9 декабря началось волнение. Не имея возможности входить в подробное его описание, так как о дворянских ополчениях в этом издании дана особая статья, я остановлюсь только на действительных причинах волнения.