Сталинград. Великая битва глазами военного корреспондента. 1942-1943 - Хейнц Шрётер

Поток бежавших частей двигался по обеим сторонам реки.

В тыловых службах 367, 384 и 44-й пехотных дивизий, отступавших по западному берегу Дона, возникла неразбериха, боевые машины дивизий пропали, все склады оказались в руках русских – за ночь дивизии стали нищими.

Восточнее Дона солдаты и офицеры 1-й румынской кавалерийской дивизии двигались на юг, и та же самая картина, что и на дороге, проходившей по донским высотам, наблюдалась в районе южнее Бекетовки. Большинство частей почти не видели русских танков, не попадали под артиллерийский обстрел и не были атакованы кавалерийскими отрядами советских ударных сил. Проезжавшие части и отдельные боевые машины вызывали среди них панику, в результате чего люди сломя голову обращались в бегство. Одно слово, один жест, один выстрел, лязг танковых гусениц внушали бежавшим такое чувство, что сейчас наступит конец света.

20 ноября румынский полковник вышел из легковой машины, чтобы определить направление в сторону Румынии. Это происходило на дороге под Калачом.

В Логовском располагалась хлебопекарная рота, а рядом с ней – ремонтный взвод. Тут кто-то крикнул: «Танки!» – и триста человек хлебопекарной роты и ремонтного взвода бросили все имущество и снаряжение и обратились в бегство на юг в сторону совхоза «10 Октября». Как потом выяснилось, это была немецкая боевая машина, пытавшаяся найти ремонтную роту, так как у нее были повреждены гусеницы. На радиаторе машины сидел русский, знавший дорогу.

В эти дни можно было бы перечислять сотни таких ситуаций, происходивших в эти дни, но на самом деле это были одни и те же ситуации. Четырьмя-пятью рядами солдаты в панике тянулись по степям и дорогам, каждый думал о себе, более сильные обгоняли более слабых, тягачи и гусеничные машины ехали, не обращая внимания на потери – кто не мог или не успевал отскочить в сторону, попадал под колеса или гусеницы.

Перед донским мостом ширина потока бежавших достигла пятисот метров, тысячи машин ждали, выстроившись в тридцать плотных рядов – прекрасная цель для бомбардировщиков. Эти дни стали днями рождения «потерянных толп» – они появлялись повсюду там, где возникала опасность и где не хватало сил для обороны. Создатели этих «толп» формировали их тем способом, который все более и более совершенствовался в последующие месяцы и годы. Вся вереница беженцев переживала свое новое рождение, а во главе ее стояло несколько офицеров, которые всегда были на месте в самые трудные часы. Так было перед донским мостом в Нижне-Чирской, а также за ним, слева и справа от него.

Все машины останавливали, все, кто сидел в них, выходили, оставались только водители. Происходило это как по приказу, так и без него, но в большинстве случаев людьми руководило сознание собственной ответственности.

Так, например, капитан Гёбель сформировал из отступавших подразделений боевую группу для того, чтобы силами этой группы создать, занять и удерживать плацдарм западнее Дона с линией фронта, обращенной на север. В этом ему помогали несколько офицеров, в результате чего через несколько часов был создан своего рода штаб, конфисковано все оружие и боеприпасы. Менее чем за полдня группа насчитывала три тысячи человек. Люди не знали друг друга и не имели боевого опыта, так как в большинстве своем это были солдаты и офицеры из военных обозов и тыловых служб, бежавшие от русских танков. Но капитан Гёбель имел натуру наемника, поэтому и сумел собрать вокруг себя такое количество людей. 1-я воинская часть была сформирована из подразделений снабжения, инженерных войск, отпускников, полицейских, жандармерии, ремонтных рот и железнодорожных частей, и вся эта «толпа» действительно сумела удерживать фронт сначала лишь с помощью легкого оружия против атак пехоты, а позднее и с помощью небольшого количества тяжелого оружия против мощных танковых ударов.

Тот, кто погибал, погибал как неизвестный солдат. Если в распоряжении части оказывалась гаубица, противотанковая пушка и еще какое-либо тяжелое оружие, оно непременно заносилось в список приказом по боевой группе, настолько важно было вести данный учет. Из этой «толпы» была сформирована «Боевая группа Гёбель», на основе которой спустя шесть дней было создано что-то вроде дивизии, перешедшей позднее в подчинение полковника Адама, адъютанта командующего 6-й армией, после чего стала называться дивизия «Адам».

Ситуация 20 ноября была неясной. Утром 21 ноября несколько машин 2-й минометной бригады, имея «раздобытую» противотанковую пушку калибра 75 мм, направлялись после выполнения задачи по прикрытию на излучине Дона к деревянному мосту под Нижне-Чирской, намереваясь добраться до собственного командного пункта западнее Сталинграда. С большим трудом удалось остановить на мосту на какое-то время поток отступавших, двигавшихся на запад, и переправить через мост несколько машин бригады на восток. Через несколько километров дорогу заградили русские танки, поэтому немногочисленная группа специалистов по дымовой завесе, офицеров, унтер-офицеров и солдат штаба бригады, заняв позицию рядом с дорогой, останавливали бежавших на запад солдат, как это делали капитан Гёбель и другие, и зачислили их в свою группу.

Так, без приказа, был создан плацдарм на Дону, в состав которого вошли небольшие подразделения минометной бригады, штаб 53-го минометного полка, штаб 1-го подразделения батареи 53-го полка вместе с машинами и минометами.

Здесь был полковник Чокель, командир 53-го минометного полка, который так же, как и капитан Гёбель, думал о мосте на Чире, а также майор Шерер и капитан Рис, благодаря усилиям которых число солдат, занявших плацдарм, вечером перевалило за тысячу и передний край обороны удалось передвинуть вперед на восемь—десять километров до впадения Донской в Дон. Через три дня добавилось несколько танковых подразделений, после чего число людей достигло двух тысяч. Спустя четырнадцать дней в результате непрерывных тяжелых боев ситуация стала критической. 11 ноября дымовое подразделение было выведено с плацдарма, а группа капитана Зауербруха из Генерального штаба взяла на себя оборону фронта, которая, правда, 13 декабря была прорвана. Плацдарм был сдан, мост без каких-либо повреждений оказался в руках русских, так как вышел из-под контроля запальный провод взрывчатки. Потеря этого моста стала одной из причин, по которым 4-й танковой армии не удалось прорваться к Сталинграду и принять участие в боевых действиях.

До 21 ноября штаб-квартира армии находилась в Голубинской, в пятнадцати километрах северо-восточнее Калача. Здесь до самого последнего момента надеялись, что ситуация изменится, именно по этой причине начальник Генерального штаба 6-й армии медлил с передислокацией оперативного отдела штаба. Голубинскую следовало бы покинуть уже три недели назад, так как к этому времени прочные зимние квартиры в Нижне-Чирской были уже готовы.