Тайная дипломатия (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

В штатное расписание пришлось вносить коррективы – вставить в ИНО спецподотдел в количестве десяти штатных единиц. В принципе, на первое время должно хватит, а там посмотрим. Хотя… Отыскать сразу десять специалистов в области шифровки и дешифровки и в обычное-то время трудно, а теперь и подавно. Впрочем, можно привлекать для консультаций гражданских специалистов, за отдельную плату. Словом, есть для товарища Бокия фронт работ, а мистикой пусть занимается в свободное от основных дел время. Я ему даже подкину пару-тройку идей вычитанных в фантастических книгах. Пусть отыскивает Атлантиду за Полярным кругом или Шамбалу в сибирской тайге.

Скинув на товарища Бокия текучку, я занялся французскими делами. Отбил телеграмму в Архангельск, чтобы мне первой же лошадью переслали фотографии из собрания Комиссии по расследованию злодеяний интервентов и белогвардейцев на Севере. Все не нужно, десяток. А те, что с Мудьюга – обязательно!

Что-то я еще хотел сделать? Ага… Сбегать до типографии, а лучше сходить в «Правду» к товарищу Радеку, чтобы сделали вкладыши в газету. Много не надо, во все газеты их впихивать не станем, штучек десять, за глаза и за уши хватит. Не положено? Нужно, дорогой товарищ Радек, очень-очень. А для чего нужно, это уже большой секрет. Можно звонить хоть Ленину, хоть Дзержинскому, те подтвердят, что Аксенов глупостями не занимается, и ему нужен формат именно «Правды», а не «Деревенской бедноты», и даже «Известия» не пойдут. Да, Аксенов. А тот ли самый, нет ли, сами решайте. Текст? Сами сообразите, тему я дам, энциклопедический словарь найдете. Не горит, но в течение недели надо. С типографией сами разберетесь, некогда мне, сами понимаете. На Лубянку потом все номера со вкладышами и отвезите, недалеко. А для редакционного архива, уж как хотите. Пусть потом историки голову поломают.

А вот теперь самое трудное. Деньги. Пришлось составить заявку, расписать, что я собираюсь делать, куда стану тратить народные франки. Кстати, могу и в долларах взять, могу и в фунтах, но отчего-то у Дзержинского только франки. Пятьдесят тысяч мне Феликс Эдмундович выделил из средств ВЧК, за остальными пришлось идти к Крестинскому. Тот поворчал, но распорядился дать под отчет пятьдесят тысяч долларов.

Заполучив доллары, я изрядно повеселел. Комиссар финансов не в курсе, что за одну зелененькую бумажку во Франции можно получить пять бело-зеленых? Ну да, мы не во Франции. На круг выходит, что у меня триста тысяч франков. Что ж, теперь уже и жить можно, и работать. А еще Артузов подкинул двести царских червонцев из собственного фонда. Не по дружбе, а из шкурных соображений, поэтому я отказываться не стал. Он же прекрасно понимает, что в самом ближайшем будущем главный антисоветский центр переместится во Францию. Немцы белогвардейцам развернуться особо не дадут, чехам это тоже не нужно, поляки русских особо не жалуют (да и белогвардейцы поляков тоже), а вот французы… Там уже и так порядочно эмигрантов, есть, скажем так, определенная база, а через полгода станет еще больше. Посему контрразведке нужно сотрудничать с разведкой, тем паче, что выявление антисоветских организаций и есть моя наиважнейшая задача. Разумеется, шпионажем тоже потихонечку станем заниматься, но в перспективе.

Артур уже давно носится с идеей поставить «отлов» контрреволюционеров на широкую ногу – не бегать за ними по всей Советской России, а сделать так, чтобы они сами приходили. Использовать, так сказать, способ ночной рыбалки, когда рыба сама приплывает на свет. Что ж, если в той реальности Артузов придумал и «Трест», и «Синдикат», то в этой он придумает хотя бы «Картель». Подсказывать не стану, он парень умный, да и не стоит историю лишний раз подстегивать. А уж чем смогу, помогу.

Триста тысяч франков – сумма немалая, но дело все в том, что мне предстоят изрядные траты. И все триста франков разлетятся в миг. Хорошо, если на пару месяцев хватит, а что потом?

Значит, прежде чем во Францию отправится недипломатическая, но официальная делегация, запускаем туда насквозь неофициальных лиц. Первыми туда два брата-акробата, неожиданно спевшиеся художник и уголовник. Впрочем, Семенов уже не уголовник, а полноправный сотрудник. Как я вовремя вспомнил, кем до революции служил отец Семенова… Читателю напоминать не стану, у него память гораздо лучше моей. Или напомнить?[1] Да, Семенов даже съездил на пару дней в Петроград, проконсультироваться у папаши. Есть, разумеется, опасение, что Семенов, попав во Францию, исчезнет, но… он же не совсем мерзавец. Папашу любит, сестренку, ныне учительницу петроградской школы, уважает безмерно. У них дело тонкое и деликатное. И по прибытию в Париж они не станут иметь отношения ни к торгпредству, ни к ВЧК.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я ломал голову, как им отправится, но на выручку пришел сам бывший уголовник.

– А я бы через Одессу дернул, – заявил Семенов.

– Как ты себе это представляешь? – нахмурился я, представляя географическую карту.

– Да просто. Бебехи будут, возьму нам с Шуриком места у мокрых извозчиков, а те нас до Констанцы допрут. А там до Бухареста, а от него уже скорый до самого Парижа. Я ж пока в Питер ездил, с братвой повидался, подсказали добрые люди. Извозчики до Констанцы по двадцать аглицких фунтов берут с рыла. Могут и другими брать, только не совзнаками и не керенками.

Я не враз понял, кто такие «мокрые извозчики», потом дошло:

– Извозчики, это авиаторы?

Теперь настал черед удивляться Семенову.

– Кто?

– Контрабандисты, что из Румынии в Одессу чулки да одеколоны возят, – уточнил я, сетуя, что феня первой четверти двадцатого века не всегда соответствует блатному жаргону моего времени.

– А… – протянул Семенов, почесав затылок. – Еще нужны бирки чистые, для Парижа.

Сделав над собой усилие, я понял, что это ксивы.

– Будут, – пообещал я.

– Мне бы лучше бирки императорские.

– Не проблема, – махнул я рукой. Есть у нас чистые бланки паспортов Российской империи, есть. – Что еще?

– Деньги, – нагло заявил Семенов, переходя на нормальный язык. – Этим, как вы их обозвали, авиаторам, отстегнуть, пограничникам румынским, то-се. А в Париже еще пару-тройку человек придется нанять, тоже денег стоят. И жить не в халупе какой, а приличную гостиницу взять.

– С деньгами-то и дурак может, а ты без денег попробуй, – привычно проворчал я, а потом начал вытаскивать купюры. – Пять тысяч франков тебе выдам, и тысячу баксов.

– Кого тысячу?

– Долларов, бестолковый ты человек, – вздохнул я, вспоминая, отчего доллар получил такое прозвище, но кроме оленьих шкур ничего вспомнить не мог. – Ты кого нанимать собрался?

– Коллеги батюшки моего, – сообщил Семенов. – Они еще в семнадцатом году сдернули. Если сами помочь не захотят, то хоть подскажут, кого можно.

– На первое время хватит, сообразишь. Я туда потом сам прибуду, свяжемся, еще подкину. С Потылицыным поговори, место встречи обсудите. Да, гостиницу я тебе могу посоветовать. «Виолетта». Найдешь? Если нужно, я вам чертежик набросаю, где «Виолетта», как добраться.

– А че там искать-то? – пожал плечами Семенов. – Париж не тайга, не заблудимся. Я себе уже карту надыбал, с Вадимом все перетрем. Метрой вот ни разу не ездил, так все одно, паровоз под землей, так он все равно паровоз.

– В общем, дорогой товарищ, – пододвинул я деньги Семенову. – Ты теперь не просто сотрудник чека, а разведчик. Сам понимаешь, если полиция тебя заметет, я от тебя руками и ногами стану открещиваться. Мол, знать ничего не знаю, ведать не ведаю. Советское торгпредство с такими людьми дело не имеет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Это как водится, – грустно сказал бывший уголовник, старательно убирая деньги по карманам (пачка, кстати, внушительная!).

– Андрей, – хмыкнул я, впервые назвав Семенова по имени, а потом еще и пожал парню руку. – Я на людях от тебя отказываться стану, но я же не говорил, что не выручу. Отмажем мы тебя. Понадобится, еще раз Бастилию возьмем.

– Да знаю я, Владимир Иванович, что ты своих не бросаешь. Наслышан, как в полицейский участок из пушки пальнули.