Том 29. Письма 1902-1903 - Антон Чехов

Сегодня получил много писем, между прочим от Суворина*, от Немировича*. Последний прислал список пьес, какие собирается ваш театр ставить*. Ни одной бросающейся в глаза, хотя все хороши. «Плоды просвещения» и «Месяц в деревне» надо поставить*, чтобы иметь их в репертуаре. Ведь пьесы хорошие, литературные.

Маша встречала Новый год у Татариновой, я — дома. Татаринова прислала чудесный цветок из породы кактусов — epiphyllum trunetatum. Идеть дождик с утра.

Пиши мне, моя родная, утешай меня своими письмами. Здоровье мое великолепно. Зуб починен, остался еще один. Короче, все более или менее благополучно.

Без жены мне нехорошо; спишь точно на холодной, давно нетопленной печке. Бунин и Найденов теперь герои в Одессе*. Их там на руках носят.

Зовут чай пить. Будь здорова и весела, актрисуля, господь с тобой. Целую, обнимаю и благословляю тебя. Щиплю тебя за спину, пониже шеи.

Твой А.

На конверте:

Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.

Неглинный пр., д. Гонецкой.

Андрееву Л. Н., 2 января 1903*

3952. Л. Н. АНДРЕЕВУ (Отрывок)

2 января 1903 г. Ялта.

«Иностранец» мне очень понравился*. И «Иностранец» и «В тумане» — это два серьезные шага вперед*. В них уже много спокойствия, авторской уверенности в своей силе, в них мало авторской нервности. Беседа отца с сыном «В тумане» сделана спокойно, и за нее меньше не поставишь, как 5 +.

Книппер-Чеховой О. Л., 3 января 1903*

3953. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

3 января 1903 г. Ялта.

3 янв.

Здравствуй, актрисуля милая! Не беспокойся, мамане я послал телеграмму* под Новый год, я всем послал, даже Мейерхольду в Херсон*. Д-ра Махотина я не знаю* или не помню. На даче будем жить, конечно, без Вишневского*, иначе я съеду. Здоровье мое ничего себе, зубы починил, могу теперь все есть и все съесть. Ты пишешь, что в Ялте я не бываю хорош с тобой*. Ей-ей, дусик, это тебе только кажется так; вероятно, оттого кажется, что в Ялте ты была больна*. Я тебя одинаково везде люблю, и везде я одинаково твой.

Ну-с, это все были ответы на твои мысли в письме, теперь буду писать свое. От молодых получил телеграмму*, в первых числах марта побываю у них на квартире, поздравлю. Оба они симпатичны очень, только мне почему-то жаль, что Володя женился. Ему бы надо было сначала укрепиться, стать на ноги, а то теперь, гляди, начнет толстеть. «Вишневый сад» я хотел сделать в трех длинных актах, но могу сделать и в четырех*, мне все равно, ибо три или четыре акта — пьеса все равно будет одинакова.

В Москву едет доктор Алексин, будет у тебя*. Недавно он участвовал в концерте в пользу андижанцев*, и рояль не играл, черные клавиши отказались служить, и он, Алексин, заподозрил г-жу Татаринову, что она-де что-то подложила в рояль из мести; произошла за кулисами перебранка, Татаринова заболела и лежит до сих пор с высокой температурой. Вот какие трррагедии мы переживаем!

Ты так постарайся нанять дачу, старушка моя, чтобы 10 марта я уже мог жить там. Буду сидеть на даче и писать, будет приезжать ко мне моя актрисуля и оставаться у меня ночевать. Не так ли? Я буду писать, а по вечерам с актрисулей советоваться. Летом поедем куда-нибудь вместе, попутешествуем недельки две, а потом назад, на дачу.

Почетный билет на выставку получил*. Сегодня холодно, море волнуется. И в комнате моей не тепло. Когда увидишь Сашечку Средина, то поблагодари его за телеграмму*, которую он прислал мне, и скажи, что ответ не послал, потому что я не знаю его адреса.

Целую тебя в спину, в оба бока и в грудь, обнимаю и вижу тебя во сне. Пиши, дуся, не ленись.

Твой муж А.

На конверте:

Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.

Неглинный пр., д. Гонецкой.

Миролюбову В. С., 4 января 1903*

3954. В. С. МИРОЛЮБОВУ

4 января 1903 г. Ялта.

Дорогой Виктор Сергеевич, вчера я получил от Вас телеграмму: «S nowim godom. Miroff». И сегодня с почты принесли точно такую же телеграмму. Спасибо Вам большое. У нас в Ялте снег, легкий мороз, ветер.

Если напишу «Невесту», то куда мне посылать ее?* К Вам в Nervi или в Питер?

Маша теперь в Ялте, велит Вам кланяться. Для телеграмм адрес короче. Не нужно Crimée, а просто «Tschekhoff, Jalta», He Ialta, а почему-то Jalta.

Где Вы остановились? В villa Gropello?*

Ну-с, всего Вам хорошего! Будьте здоровы, веселы и вполне благополучны.

Ваш А. Чехов.

4 янв. 1903.

На обороте:

Monsieur V. Miroluboff. Nervi. Италия. Italie.

Книппер-Чеховой О. Л., 5 января 1903*

3955. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

5 января 1903 г. Ялта.

5 янв.

Актрисуля моя, я здоров вполне, лучше и не нужно, только скучно, очень скучно по двум причинам: погода очень плоха и жены нет. И писать не о чем в письмах, жизнь истощилась, ничто не интересно в этой Ялте.

Сейчас приехала m-me Бонье, рассказывает, как она поссорилась с О. М. Соловьевой. Приходил Шаповалов (архитектор), приходил Лазаревский — одним словом, общество самое веселое.

Мы теперь пьем белое вино из Феодосии. Такого вина я привезу, чтоб было что пить нам на даче. Привезу сразу бутылок двадцать. Лона тебе удастся*, я это чувствую, только не меняй голоса. Стриженая, с палкой, это очень хорошо.

Храни тебя господь, мою родную. Целую тебя и обнимаю. Без тебя я не могу, имей это в виду.

Твой А.

На конверте:

Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.

Неглинный пр., д. Гонецкой.

Книппер-Чеховой О. Л., 7 января 1903*

3956. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

7 января 1903 г. Ялта.

7 янв. 1903.

Актрисуля, собака моя милая, Фомка, здравствуй! Дела мои хороши, ничего себе, только, представь, на правом боку мушка, и доктор* велел положить дня на три компресс. Это у меня небольшой плевритик. Сплю я прекрасно, ем великолепно, настроение хорошее, а болезнь, о которой я пишу, пустая. Не беспокойся, Фомка.

Ты все ездишь в кондитерские и на сахарные заводы*, а я все праздники нигде не был, сижу все дома и ем хрен. О том, как я встречал Новый год, уже было писано тебе*. Никак не встречал. В пироге досталось счастье мне с тобой.

Сегодня получил из вашего театра список пьес, предполагаемых к постановке*. Есть, между прочим, «На всякого мудреца довольно простоты» Островского*. Мне кажется, эта пьеса у вас совсем не ко двору. Ведь это русифицированный «Тартюф», это крымское бордо. Уж если ставить что, так «Тартюфа»*, или не ставить ни той, ни другой пьесы. Вот ты порылась бы: не найдется ли чего-нибудь у Виктора Гюго?* Для праздничных спектаклей? Хорошо бы также «Женитьбу» Гоголя поставить*. Можно ее очаровательно поставить.

Если Халютина выходит за Андреева*, то я поздравляю ее, но не особенно. Андреев пустой парень. С тех пор, как я стал немцем, т. е. твоим мужем, свадьбы в Художеств<енном> театре стали обычны. Значит, легкая у нас с тобой рука.

Дуся моя родная, я не получаю «Новостей дня»*. Похлопочи-ка у Эфроса. Что за свинство, каждый январь приходится напоминать ему. Не забудь же, родная, напомни, внуши Эфросу, что так-де нехорошо.

Щиплю тебя за шею, щекочу, балуюсь, обнимаю сорок раз и целую в грудку. Ах, собака, собака, если б ты знала! Если б ты знала, как я скучаю по тебе, как мне недостает тебя. Если б ты знала!

Твой А.

На конверте:

Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.

Неглинный пр., д. Гонецкой.

Сумбатову (Южину) А. И., 7 января 1903*

3957. А. И. СУМБАТОВУ (ЮЖИНУ)

7 января 1903 г. Ялта.

7 янв. 1903.

Ялта.

Здравствуй, дорогой и милый Александр Иванович! Прежде всего поздравляю тебя с новым годом, с новым счастьем, желаю тебе здоровья. А за сим просьба*. Один мой товарищ (не литератор, а с другой, с медицинской стороны) весьма желает бывать на литературных собраниях Литературно-артистического кружка. Так как нужна записка члена, то, будь добр, не откажи послать ему свою визитную карточку, надписав на ней то, что нужно. Его адрес: Москва, доктору Петру Ивановичу Куркину, Каретнорядская пл., д., Лобозева, кв. 14.