Допустимый ущерб - Чингиз Абдуллаев

— Алиев. Расул Алиев.

— Он в двести четырнадцатом номере, — сообщил мне портье. — Кто еще, вы сказали, сюда приехал?

— Муж моей сестры. Его фамилия Джамалов.

— Да, конечно. Триста двадцатый номер. Что-нибудь еще?

— Нет. Вы не скажете, с какого часа у вас завтраки?

— С четырех утра. Уже в пять первые паломники идут в мечеть, — сообщил портье. — Но ваши группы выходят позже, в шесть часов.

— Спасибо. Я помню об этом. — Я медленно повернулась, пошла к лифту, потом возвратилась к портье и спросила: — Джамалов остановился не с Хасановым? Дело в том, что этот Хасанов — муж моей третьей сестры, которой сейчас нет с нами.

Кажется, портье начинал понимать, что я переборщила. Столько сестер и мужей в одной группе — это явный перебор.

— Третьей сестры здесь нет? — уточнил он.

— Она не смогла с нами поехать, но поручила нашим мужьям помогать ее супругу, — почти искренне солгала я.

Он наклонился, поискал фамилию, затем удивленно поднял голову и сообщил:

— У нас четверо Хасановых.

— Его зовут Эльмурза, — пояснила я.

Портье опять полез в списки и наконец-то нашел, в каком номере остановился Эльмурза. Он жил совсем на другом этаже.

Ладно, хотя бы так. Хорошо, что они не вместе с Джамаловым. Иначе мне пришлось бы дежурить у их дверей, пытаясь услышать, о чем они могут говорить.

С другой стороны, это плохо. Если они связаны, то, как умные люди, не должны были оставаться вместе, чтобы не вызывать ненужных подозрений. Вот и думай, что тут лучше или хуже.

Я повернулась и едва не столкнулась с хаджи Рахманом, который тоже подходил к стойке портье. У него благородное лицо, внимательный, умный взгляд. Смотришь на такого человека и начинаешь верить, что еще есть истинно верующие люди, для которых существуют понятия «грех» и «совесть». Сейчас ведь почти никто не вспоминает о подобных вещах. Кому сегодня нужна совесть, кого волнуют грехи, свои и чужие?

— Добрый вечер, — вежливо поздоровалась я с ним.

— Ассалам алейкум, — ответил он, улыбаясь.

У него в руках красивые четки из белых камней. Он подошел к портье.

Я шагала к лифту и услышала его негромкий вопрос:

— В каком номере остановился Эльмурза Хасанов?

Портье явно смутился.

Почему этот проклятый лифт спускается так медленно? Я стояла к ним спиной, и у меня возникло такое ощущение, что мужчина, устроившийся за стойкой, сейчас проткнет своим взглядом мою спину.

— Извините, почему вы о нем спрашиваете? — осведомился портье. — Он и ваш родственник?

По-английски хаджи Рахман говорил плохо, но, похоже, все понимал.

— Нет, — сказал он. — Не родственник. Я руководитель группы, и мне нужно точно знать, в каких номерах проживают мои люди.

— Мы послали списки каждому руководителю группы, — недоумевал портье. — Но почему вас всех интересует именно господин Хасанов?

Наконец кабина лифта остановилась и дверцы открылись.

— Его кто-то еще спрашивал? — удивился хаджи Рахман.

— Вот эта молодая дама. Господин Эльмурза Хасанов — муж ее сестры, — заявил портье, показывая на закрывающиеся створки.

Я успела вбежать в кабину и нажать кнопку. Хаджи Рахман обернулся как раз в тот момент, когда створки сомкнулись.

Я поднималась на свой этаж и думала, что очень даже вовремя успела забежать в кабинку лифта. Иначе мне пришлось бы объясняться с хаджи, а я совсем не хотела этого делать. Он наверняка поинтересуется, почему меня так волнуют паломники из его группы. Нет, я больше не буду ничего выяснять. Завтра у нас сперва посещение мечети, потом обход вокруг Каабы и весь следующий ритуал, который я обязана совершить.

Но сначала я все-таки поднимусь на третий этаж. Хотя Кафаров меня предупредил, но я считаю, что нужно проверить все до конца.

Я поднялась на третий этаж, подошла к триста двадцатому номеру и прислушалась. Оттуда доносился мужской хохот. Видимо, их там четверо. Все дружно смеются.

Ну почему я женщина?! Как я могу за ними наблюдать, если не имею возможности познакомиться или войти в их комнату? Все это совершенно неправильно. Почему Кафаров решил, что будет лучше, если в такую поездку поедет женщина? У меня на эту тему сложилось совершенно другое мнение.

Я так думала, еще не зная, что произойдет уже через полчаса. Тогда я наконец-то пойму, от какой опасности меня пытался уберечь Микаил Алиевич, и вообще догадаюсь, почему в паломничество послали именно женщину.

Я повернулась, прошла к своему номеру и открыла дверь карточкой-ключом. Тамара-ханум сидела на кровати и пыталась высушить волосы маленьким феном, который был у нас в ванной. Он работал не очень хорошо. Я потратила десять минут, пытаясь сделать то же самое. Хорошо еще, что у меня не особенно длинные волосы.

— Ты где была? — спросила моя соседка.

— Спускалась узнать, когда у нас завтрак. Говорят, что мы выходим из отеля в шесть утра.

— Могла бы спросить у меня, — заявила Тамара-ханум, и в этот момент зазвонил наш внутренний телефон.

Я взяла трубку и услышала голос Расула.

— Вы уже спите? — спросил он.

— Нет, — ответила я. — Пока не спим.

— Хочешь, пройдем наверх? — предложил брат. — Ребята там были. Говорят, что очень красивое зрелище. Ресторан на веранде. Пойдешь?

— Сейчас приду. — Я положила трубку и сообщила своей спутнице, что вместе с братом поднимусь на верхнюю веранду.

Она согласно кивнула, все еще пытаясь высушить волосы.

Я поправила платок, вышла из номера и двинулась к лифту. Почему они так медленно ходят? Какие-то устаревшие модели!

Я поднялась на последний этаж и только теперь поняла, что здесь очень современные и удобные лифты. Их сразу четыре. Но когда я ждала вызова внизу, они были переполнены. Приехала очередная группа. Паломники поднимались в свои номера, поэтому кабины лифтов останавливались практически на каждом этаже.

Наверху меня ждал Расул. Было уже поздно, повсюду зажглись ночные огни. Отсюда действительно открывался изумительный вид на главную мечеть Мекки, которая была так красиво освещена. Неужели завтра утром я буду там? Меня невольно охватило волнение.

Я прижалась к брату и прошептала:

— Так здорово, что мы сюда приехали.

— Я и не думал, что когда-нибудь окажусь здесь, да еще и рядом с тобой, — признался Расул. — Честно говоря, я даже не поверил, когда ты сказала, что собираешься ехать в Мекку, а я должен отправиться с тобой.

— Спасибо, что согласился, — негромко проговорила я.

— Не за что. Я ведь понимаю, что у тебя есть какие-то планы, и мне совсем необязательно их знать. Самое важное — чтобы с тобой все было в порядке. Завтра держись рядом со мной. Если женщины будут отдельно, то оставайся с Тамарой-ханум. Она здесь уже была, все правила знает. Ты ее слушайся. Обещаешь?

— Конечно. — Я кивнула в знак согласия.

— Хочешь чаю или кофе? — спросил Расул.

— Нет, пойду спать.

— А я выпью чаю. Тебя проводить до номера?

— Иди пить чай. — Я улыбнулась. — Я сама найду свой номер.

Мы расстались. Я вызвала лифт, чтобы спуститься к себе в номер, и тут вспомнила, что Эльмурза Хасанов живет на пятом этаже. Все-таки нужно послушать и его номер. Может, там тоже смеются или плачут?

Потом, анализируя свои действия, я пришла к выводу, что поступила вопреки всякой логике, словно кто-то чужой направлял мой разум. Мусульмане вообще иррациональны в отличие от западных людей, которые считают, что есть свобода воли. Приверженцы ислама больше полагаются на волю Аллаха, без которого не может произойти ни одно важное событие.

Я решила спуститься на пятый этаж, там вышла из кабины лифта, дошагала до двери номера Хасанова, прислушалась. Внутри было тихо. Видимо, все уже спали.

Я повернулась, чтобы снова пройти к лифту и спуститься на свой четвертый этаж, и в этот момент передумала. В конце концов, нужно спуститься только на один этаж. Зачем снова вызывать лифт? Я запросто могла спуститься по лестнице.

Я прошла к ней и сразу замерла, не веря своим глазам.

Передо мной лицом вниз лежал мужчина. Все паломники в белых одинаковых одеяниях. Сложно узнать, кто этот человек. Тем более что в нашем отеле жили сейчас шестьсот человек.

Я немного испуганно огляделась по сторонам. Неужели выпил? Кто-то из нашей группы решился на подобное безумство? Или это дагестанец? Какой кошмар! Где он сумел найти спиртное в этом святом городе? Его могут серьезно наказать.

Я наклонилась, попыталась нащупать пульс у человека, лежащего на полу, но не смогла этого сделать. Это уже совсем неприятно. Значит, он не выпил, а умер или убит. Хотя на жертву преступления не похож, крови нигде нет. Это я отметила совершенно профессионально.

Нужно повернуть тело и посмотреть, кто это. Или лучше быстрее уйти отсюда, иначе меня могут обвинить. Но в чем? Крови нет. Не исключено, что он упал и умер от сердечного приступа.