Heaven: Сборщики пепла - Андрей Астахов

Только вот непонятно, к добру это, или к худу. А если так, лучше убираться отсюда поскорее, пока не поздно.

8. ПЛАТОК

Памятник стоял на обомшелом и облезлом каменном постаменте, застывший в величественной позе, с выставленной вперед правой ногой и рукой, заложенной за лацкан пиджака — бородатый мужик, неплохо переживший прошедшие лихие годы. Когда-то он стоял среди цветников и ухоженных деревьев, но теперь вокруг был лишь грязный, заросшей сурчиной травой и гигантскими поганками пустырь. Зих несколько раз обошел его, прежде ему не доводилось видеть памятников, он только слышал о них. В городке Љ13 сохранился постамент от какой-то памятной скульптуры, поставленной там еще до Катастрофы, но статуя не выдержала морозов ядерной зимы и раскрошилась в пыль — осталась только каменная кубическая глыба, на которой еще можно было прочесть вырезанные буквы: " Ни…то. е зы…ыт, нич… не…быто." Здесь же, на этом памятнике, отчетливо читалось "Маркс". Нужный Зиху дом был прямо перед ним. Огромный, восьмиэтажный, почти не изглоданный разрушением. На площадке перед домом громоздились ржавые костяки автомобилей, сквозь которые проросли пучки травы.

В дом охотник вошел с парадного и сразу понял, что найти нужную ему квартиру будет совсем непросто — все двери давным-давно унесли на топливо. Выручил список жильцов, висевший в подъезде вестибюля — тут значились квартиры с первой по двадцать четвертую. Квартира Дроздова должна была находиться в четвертом подъезде.

Забраться на восьмой этаж по заваленной мусором лестнице оказалось совсем непростым делом. Дом был мертв, даже вездесущих крыс нигде не было видно. В воздухе пахло плесенью и сыростью. На лестничной площадке восьмого этажа Зих отдышался, выкурил сигарету и зажег фонарь.

Начал он с квартиры, расположенной в левой стороне от лестницы и сразу понял, что Дроздов тут не жил. Квартира принадлежала, по всей видимости, какой-то женщине — на полу в лохмотьях сгнившего линолеума в изобилии валялись черепки от разбитых цветочных горшков, в углах фосфоресцировала светящаяся плесень, нараставшая десятилетиями, но в чудом сохранившемся полуразвалившемся шкафу лежала аккуратно сложенная летняя женская одежда. Зих даже удивился, насколько хорошо она сохранилась, и в другой раз обязательно забрал бы ее для Лизы, но сейчас ему недосуг был носиться с тряпками.

Вторая квартира была однокомнатной — из нее вынесли решительно все, даже клеенчатые обои со стен содрали. Зих отбросил носком ботинка валявшуюся на полу ржавую консервную банку, вздохнул и вернулся в подъезд, постоял немного у входа в третью, последнюю квартиру — и вошел. Ему показалось, что здесь пахнет давней смертью.

Тут было три комнаты, просторные и когда-то наверняка светлые и ухоженные. Зих вошел в первую комнату от входа, и вздрогнул — на полуистлевшей двуспальной кровати белели два человеческих скелета. Умершие здесь люди словно обнимались перед смертью. У Зиха внутри что-то похолодело — один скелет был заметно меньше. На кровати умерли взрослый и ребенок. Охотник посветил фонариком, в его луче среди костей и матрасной трухи что-то сверкнуло голубоватым огоньком. Это была серебряная брошь с прозрачным синим камнем: серебро почернело, но вещь была дорогая и редкая, и Зих забрал ее. На запястье большого скелета были изящные часы на металлическом браслете: покопавшись среди костей еще немного, Зих нашел по-настоящему ценные штуки — два золотых крестика и женскую золотую сережку колечком. Только ради этой добычи стоило зайти в квартиру. Больше ничего стоящего в комнате охотник не нашел.

В большой комнате, среди обломков мебели лежали сгнившие книги. На обложке одной из них Зих сумел разобрать заголовок: "Общая вирусология". Похоже, он нашел нужную квартиру. Теперь надо поискать диск.

В самой маленькой комнате, дальней в квартире, книги были повсюду, они буквально усеивали пол. Когда-то их наверняка было много больше, но колонисты растащили большую часть на топливо вместе с частями книжных шкафов, а потом сюда вообще перестали ходить. Среди книг были разбросаны обломки какой-то электронной техники. Из мебели сохранился только круглый металлический стул и массивная рама от пианино, изъеденная коррозией и покрытая вековой пылью. Зих заглянул за раму, добросовестно перетряс каждую книгу — они разваливались у него в руках. Диска тут не было, надо искать в другом месте.

Внезапно охотнику пришло в голову, что сборщики пепла из "Лабиринта" тут не были — это было очевидно, уцелевшие вещи никто не трогал уже много лет. Почему? Если лабиринтовцы тоже разыскивают диск Дроздова, чего ж здесь не искали? Это было странно и непонятно, но Зих не стал искать объяснения. Он заглянул в туалет, осмотрел там все, а потом вышел в кухню. Из мебели в кухне остался только ржавый холодильник. Зих открыл его — пусто. Диска в квартире не было. За холодильником охотник заметил красную кофейную кружку, выкатил ее стволом винтовки и сунул в рюкзак.

В коридоре перед выходом Зих задержался у встроенного шкафа с выломанной дверью. В шкафу висел заплесневелый и седой от пыли женский летний плащ. Зих осторожно, чтобы не поднять всю эту пыль, расправил плащ, сунул руку в правый карман плаща, потом в левый. Нащупал сложенный вчетверо листок бумаги. От времени и сырости бумага стала буро-желтой и ломкой, но Зих сумел разобрать следующее:

Оленька, милая, я не могу до тебя дозвониться — что-то происходит с сотовой связью, в городе отключились все телефоны. За мной приехали из госпиталя — Тихомиров срочно требует моего присутствия в институте. У меня нехорошие предчувствия. Оставляю тебе эту записку — как приедете домой, сразу поезжайте ко мне! Я оставлю для тебя и Танюшки пропуска на КПП. Не забудь паспорт и Танюхины метрики.

Целую, твой Илья.

— Илья, — сказал сам себе Зих, продолжая смотреть в записку. — А Дроздова зовут Виктор Ильич. Интересно. Что ж, здесь ничего нет, значит, пойдем в госпиталь. Может там что отыщется.

Магазин "Тысяча мелочей" располагался в подвале — тут вообще предпочитали устраиваться в подвалах, так и теплее, и безопаснее. Зих был изумлен: лавка Усача не шла с этим царством роскоши ни в какое сравнение. Магазин был освещен четырьмя электрическими лампами под красными плафонами — их свет отражался в больших зеркалах на стенах, в рядах стеклянной и хрустальной посуды на полках, в батареях выставленных на длинном прилавке бутылок. Справа стояли вешалки с одеждой, с добротными довоенными вещами всех размеров, фасонов и расцветок, и полки с обувью, мужской, женской и детской. Вдоль левой стены на стеллажах красовалась еда — консервы, пакеты с концентратами, соль, сахар, мясной и яичный порошок, брикеты синтетического жира, яркие баночки витаминайзера. А еще здесь было самое разное курево, и даже любимые сигареты Зиха, в белых пачках с красными уголками, с надписью Marlboro.

— Пришли затовариться? — Хозяйка, ухоженная женщина лет сорока, одарила охотника игривым взглядом. — Я вас раньше у нас не видела.

— Да вот шел мимо, — Зих немного отошел от первого потрясения. — Роскошно тут у вас.

— Рада, что вам нравится. У нас лучший в городе магазин. Хотите купить что-нибудь или продать?

— Да я бы все купил. — Зих замолчал, остановившись взглядом на группе фигурных бутылок с содержимым янтарного цвета. На этикетках всех бутылок было слово "Коньяк". — У вас и коньяк есть?

— Конечно. И виски есть, и настоящее довоенное вино. Представляете, ему больше ста лет, какой редкий напиток!

— Нет, вино не надо. А сколько коньяк стоит?

— Дорого. Очень дорого.

— И все же, сколько?

— Он разный. Вот этот, — женщина взяла в руки небольшую плоскую бутылку с черной этикеткой, — обойдется вам в триста довоенных банкнот. Это настоящий французский коньяк.

— Действительно дорого. А подешевле что есть?

— Что ж, у такого видного мужчины не найдется трехсот банкнот на достойный его напиток? — снисходительным тоном спросила хозяйка.

— Не знаю, — Зих вытащил из кармана найденные в мертвой квартире Дроздова украшения и часы. — Как думаете, сколько это может стоить?

— Ну, брошь симпатичная, — хозяйка поиграла брошью в лучах лампы, оценивая камень. — И александрит в ней настоящий, давно таких не видела. Сто банкнот могу дать. Крестики тоже миленькие, по двадцать банкнот за штуку. За сережку пять банкнот.

— А часы?

— К чему мне они? Это хлам. Оставьте себе.

— Значит, всего сто сорок пять банкнот? А какой коньяк я могу купить на эти деньги?

— Так хотите коньяку попить? — Женщина снисходительно усмехнулась. — Странный вы мужчина. Хотя я вас понимаю — наверное, никогда настоящий коньяк не пробовали?

— Пробовал. Потому и хочу купить.

— Знаете, у меня есть для вас бутылка довоенного бренди. Не французский, конечно, но очень неплохой. Всего восемьдесят банкнот.