Последний вояж «Титаника-7» - Андрей Баранов

Собственно, довольно много народу уже спустилось в шлюпки. Японцы-электронщики погрузились туда организованно, соблюдая порядок. Главный японец сел рулевым, остальные расселись по бортам. «Хей-хей-хей!» – звучала в ночи команда, и самураи начали слаженно грести, дергая за особые ручки на бортах, от которых усилие передавалось на гребной винт. Этим дедовским способом приходилось пользоваться, так как собственные ядерные аккумуляторы на лодках японцы боялись «посадить» преждевременно.

Китаец с корейцем попали в одну лодку с Изей, который, подобно Агасферу, разумеется, не мог просто так утонуть, и его верным шахидом Джафаром. Араб, несмотря на внезапность, мигом оказался готов к выходу, подтверждая тем самым пословицу «Нам, шахидам, собраться – только подпоясаться», а у Изи, который якобы путешествовал налегке, оказалось с собой столько багажа, что спасательный плот чуть не перевернулся. Подталкиваемый жадностью, он пытался погрузить на жалкое суденышко даже шикарное корабельное кресло из кают-компании. На это стяжательство с осуждением смотрел бедный кореец. Он шевелил губами, молясь напоследок великому председателю Ким Ир Сену. Китаец лихорадочно вспоминал, сколько же у него на счетах юаней, и пробовал разослать наследникам завещание с помощью смс-сообщений. Однако наследников было так много, что очень скоро галактик-кредит на видеофоне подошел к концу. В последнее время китайцы размножились до четырех миллиардов, несмотря на ограничительную демографическую политику Компартии Китая.

Отец Онуфрий развил кипучую деятельность на борту тонущего судна. Не видя возможности спасти плоть потенциальных прихожан, он стал лихорадочно и в массовом порядке пытаться спасти их души. «Покайтесь, пока не поздно!» – кричал он им и махал серебряным крестом и кадилом. Но пассажиры мало прислушивались к нему, занятые лишь собственными шкурными интересами. «Вы еще успеете на последний поезд!» – голосил батюшка в спины эвакуирующимся и обливал их на прощание святой меркурианской водой с длинной лопаточки из перьев скоростного венерианского страуса-мутанта. Экзотические животные были завезены на планеты Солнечной системы колонистами-переселенцами с Земли и, как ни странно, отлично там прижились, правда слегка мутировали, приспосабливаясь к местным тяжелым условиям. Впрочем, инженерам-генетикам тоже пришлось немало потрудиться.

– На какой поезд, батюшка? – поинтересовалась случайно оказавшаяся рядом с отцом Онуфрием Алиса. Людей по тонущему кораблю мотало от борта к борту, как частички при беспорядочном броуновском движении.

– А, дочь моя! И ты здесь! Слава тебе господи, услышал мои молитвы – увидеть тебя напоследок! Покайся, исповедуйся перед смертью мне, твоему духовному наставнику! Все равно терять уже нечего, и если мы уединимся сейчас в укромном месте, я с удовольствием произведу твое последнее духовное окормление! А за эту исповедь господь простит тебе все грехи, все-все! Ведь у тебя их много, правда?

– Я не могу, батюшка! Все равно все презервативы уже кончились… И вообще я предпочитаю классику. Но о каком «последнем поезде» вы глаголите? – Алиса от общей взвинченности обстановки почти перешла на старославянский.

– На небеса, дочь моя! Прочти хотя бы «Отче наш» – и спасешься! Попадешь на подножку хвостового вагона! И не время думать об интимной гигиене, когда разверзлись хляби морские!

– Но какие небеса, отче? Ведь уже почти все расселись по шлюпкам, и скоро за нами прилетит космическое МЧС… Все спасутся, все будет хорошо! – Алиса решила утешить приунывшего попика.

– Нет, не спасутся! – отец Онуфрий был тверд в своей вере. – А иначе чего ж я тут бегаю, кадилом машу, как дурак?

– Машите как умный! – посоветовала ему Алиса.

– Как умный я не умею. Нас в семинарии этому не учили. Ладно, я побежал. Пока!

И отец Онуфрий бросился искать потенциальных клиентов ГПЦ дальше. Хохол, верный сын Незалежной православно-католической церкви, в ответ на предложение покаяться, а то будет поздно, только отпихнул русского попа и заорал ему в ухо «А щоб ти сказився, клятий москаль!», и побежал поближе к шлюпкам, пытаясь пролезть без очереди. «Не покаетесь – смените пучину морскую на геенну огненную!» – завопил отец Онуфрий, но не басом, как полагается в церковном песнопении, а почему-то фальцетом. В ответ на этот призыв мягкосердечный чех пнул батюшку ногой, коротко стриженный белобрысый прибалт молча дал в зубы, почти не размахиваясь, католически настроенный поляк просто отпихнул «прешеклентого» русака, и стал продираться в людском потоке дальше, а грузин завопил: «Слюшай, отстань, да? У миня такие ребята – орлы, на тебя наведу, они тебе всю церковь обчистят! Голый будешь, да?» И «братья-славяне» и примкнувшие к ним грузин и представитель вольной Балтии кучно побежали грузиться на плоты, волоча за собой свое барахло. В голове отца Онуфрия забродили совсем не христианские мысли: «Ах ты гнида, „грызун“ проклятый… прокляну, всех прокляну! Отлучу от церкви и прокляну напоследок… Никто не спасется… все потонете!»

Пьер Даню, грузившийся на спасательный плот в шикарном оранжево-розовом переливном пиджаке и кальсонах, вообще не понимал по-русски, и был занят в роковые минуты только одним – спасением толстой пачки порнографических журналов, отпечатанных на старомодной глянцевой стереофотобумаге. «Комфорт прежде всего!» – любил говорить он своему коллеге по плаванию и по прославленному франко-германскому стратегическому союзу герру Жлобберу, который был полностью одет в национальный тирольский костюм, даже с зеленым длинным пером на шляпе, и, пыхтя от натуги, тащил к лодке пузатый бочонок с пивом. В час опасности каждый, как и следовало ожидать, спасал только самое дорогое, без чего он никак не мог обойтись. Они с приятелем быстро погрузились в шлюпку и даже начали играть в карты при свете карманного фонарика.

Актриса Шерол Кроун, погрузившая на спасательную шлюпку себя, семерых служанок, одиннадцать охранников и двадцать два чемодана, не считая собачек и других мелких животных, привлекала к себе внимание до сих пор. Она надела для спасательной операции короткую юбку, и когда закидывала ногу на ногу, практически все находившиеся в лодке, и мужчины, и женщины, развращенные затянувшимся концом XXI века, пытались заглянуть под нее и сожалели о недостатке освещения. Возраст, как уже было отмечено, совершенно не сказался на ее изящных сексапильных формах.

Евгения Баскунчак скучала на спасательном плоту, специально раскрашенном в гламурные розово-золотые тона. Она презирала опасность, считая, что та не посмеет ее коснуться. Сама спасательная операция, по ее мнению, протекала совершенно не гламурно, отражения огней в воде был недостаточно яркими, спасатели ужасно опаздывали, в голосе капитана не было слышно богемно-мужественных ноток. Кроме того, поднятая с постели в небесно-голубой ночной пижаме, она ежилась от холода и переживаний по поводу небольшой размолвки, которая произошла у нее с личным массажистом, и по совместительству стилистом-косметологом.

Дело в том, что на двенадцатый день увлекательного плавания, измученная морской качкой, от которой ничего не помогало, она ужасно наорала на него, когда стилист во время шторма в Бискайском заливе, оступившись на ходившем под ногами ходуном полу каюты, случайно выдрал у нее с виска три волоска, делая завивку. Тот, до этого терпевший все издевательства Баскунчак, включая натягивание веревочек в проходе, подкладывание кнопок на стул и плевание жеваной бумагой из коктейльной трубочки, совершенно безропотно в течении трех лет, на этот раз почему-то вышел из себя (наверное, тоже от качки), выдернул телезвезду из кресла, прижал к стене, рванул на ней кофточку так, что магнитные застежки отлетели, и даже хотел изнасиловать прямо на столике для маникюра, но так почему-то и не изнасиловал. Это очень беспоколо Евгешу. Она часто снималась в различных журналах для мужчин, но грудь ее всегда была слегка прикрыта. И вот впервые человек из плебса, обслуги, увидел ее груди в натуральном виде и в натуральную величину, и, кажется, остался недоволен! Неужели ее судьба – нравиться только гламурным эстетам из высшего общества?

Она знала, что слесарь из Мухосранска никогда не станет ее любовью навеки, но с другой стороны о половых возможностях слесарей, этих сексуальных гигантов, среди «золотой молодежи» Новой России ходили легенды, подогреваемые отрывками из голливудских 3D-фильмов. «Ну, в конце концов, маленькая грудь – это тоже очень, очень красиво, и не всякому дано это понять! Чертов гомик! Что он хотел – отвисшее вымя?!» – раздраженно подумала Баскунчак и с отвращением поглядела на стилиста, который, как верный пес, лежал на плоту где-то в районе ее ног. Деться с лодки ему было решительно некуда.

Тем временем Алиса вспомнила о гангстерах. Она как-то совсем позабыла про них в общей суматохе.