Мои друзья - Борис Рябинин

За свою жизнь Джери получила более десятка призов и семнадцать дипломов. После ее появления в нашем клубе кличка «Джери» стала особенно охотно употребляться любителями.

Утром побрызгал небольшой дождь, и собаководы нервничали:

– Собаки на ринг[7] грязными пойдут. Плохо! Интересно было послушать разговоры. На выставке встречаются старые знакомые, друзья, опытные собаководы. Слышатся вопросы и ответы:

– Как Абрек?

– А Тайфун – слышали? – первое место занял на краевой![8]

Они знают наперечет лучших собак Советского Союза, их родословные до десятого колена по восходящей линии, кто, когда и на каких выставках участвовал, какие оценки и призы получил. Они нередко могут предугадать и ход выставки, хотя окончательные результаты ее не известны никому, пока не кончится судейство.

Они подсчитывают классы по каталогу, ходят от собаки к собаке и оценивающе смотрят на них: что получишь ты? А что ты? Они делятся со своими любимцами бутербродами, а наиболее заботливые принесли и чашки для питья, и коврики для подстилки, чтобы собака не испачкалась, лежа на голой земле.

Но вот по парку пробежал дежурный с красной повязкой на рукаве. Любители отвязывали своих питомцев и выводили их на дорожку. Начались ринги.

Толпа отхлынула от собак и плотным кольцом окружила открытую площадку посередине сада, обнесенную толстой веревкой с бумажными флажками, – место ринга, с поставленным в центре небольшим судейским столиком под легким фанерным навесиком, защищающим от солнечных лучей.

Первыми пошли овчарки, как самые многочисленные. Малочисленные породы могли подождать – их всегда оставляют «на закуску» или пропускают между большими рингами. К «малочисленным» относился и мой Джери. Приходилось запасаться терпением.

Шел первый класс, то есть взрослые овчарки. Одна за другой они входили в круг и, удерживаемые людьми, выстраивались в длинную цепочку. По жесту судьи цепочка двинулась по кругу.

Судья, невысокий пожилой мужчина в белой фуражке, с большим красным бантом на левом кармашке кителя и с блокнотом в руках, стоя в центре, приценивающимся взглядом окидывал каждую собаку. По его указанию ассистенты (в числе их был и Сергей Александрович) переставляли экспонируемых животных. Лучших передвигали в голову колонны, худших – назад.

Зрители так тесно обступили ринг, что я не мог пробиться к веревке.

Тогда еще не оглашали весь ход судейства по радио, как это делают теперь. И, стоя у веревки, которой был обнесен ринг, зрители торопливо переспрашивали друг Друга: «Что он сказал?» (Имея в виду судью.) Или: «Что получила эта собака?» (Когда очередной живой экспонат, прошедший экспертизу, уводили с ринга.)

Вдруг что-то произошло. Раздались яростный вой и злобное рычание, цепочка людей и животных внезапно разорвалась, смешалась. Неожиданно толпа расступилась передо мной, пропуская какую-то женщину. Я скользнул в образовавшийся проход, который сейчас же сомкнулся за мной, и очутился у самого ринга. За веревкой дрались две собаки. Крупный кобель редкого ярко-песочного цвета уцепился мертвой хваткой за заднюю ногу шедшей впереди него овчарки и не отпускал. Схваченная собака жалобно визжала, рвалась из этих клещей. Владельцы собак беспомощно метались около них. В руках одного болтался конец оборванного поводка.

– Чего же вы смотрите? – не выдержал судья, до этого молча наблюдавший схватку. Беспомощность людей рассердила его. – Что вы боитесь собак? – И он крупными шагами приблизился к месту боя.

Но его опередил Шестаков. Легким прыжком перебросив свое сильное тело через веревочное ограждение ринга, он в мгновение ока оказался около дерущихся животных. Быстро кинув первому любителю: «Держите крепче вашу собаку!» – он решительно шагнул к желтому псу, успокаивающе проговорил: «Арбат… Арбат…» – и вдруг, ухватив его одной рукой за ошейник, а другой – за густую шерсть на спине, вскинул на воздух, оторвав от жертвы.

Все это явилось делом нескольких секунд. Драка сразу прекратилась; хозяева развели взъерошенных, окровавленных собак в разные стороны и принялись успокаивать их. Шестаков постоял минуту, ожидая, не возобновится ли схватка, и незаметно исчез.

Пострадавшую собаку увели на перевязку, судья подошел к владельцу желтого пса.

– Что же это вы! – укоризненно обратился он к нему. – Не умеете обращаться с собственной собакой?

Тот, к кому относились эти слова, сконфузился и, стараясь скрыть свое смущение, усиленно гладил овчарку, приговаривая:

– Тихо, Арбат, тихо… Злой уж очень… – наконец негромко произнес он в свое оправдание.

– Арбат? – переспросил судья. – Ну, и что же? – продолжал он, отвечая на попытку владельца собаки выгородить себя. – Нужно уметь обуздывать любую злобу собаки, добиваться от нее безотказного послушания.

«Арбат… Что я слышал об Арбате?» – старался припомнить я и не мог. Впечатления сегодняшнего дня переполняли меня и мешали сосредоточиться.

– Он недавно живет у них, – вмешался в разговор Сергей Александрович, с открытия рингов безотлучно находившийся при судье, то давая ему необходимые справки, то оказывая еще какие-либо мелкие услуги и помощь, требовавшиеся по ходу судейства. – Собака с тяжелым прошлым и очень трудно привыкает к хозяину. Хотя вы недавно говорили мне, – обратился он к владельцу Арбата, – что дело налаживается?

– Да, он уже привязался ко мне. На днях, когда я был на службе, он убежал из дому, нашел дорогу и прибежал ко мне. В учреждение прибежал, а ведь это на противоположном конце города!

– У Арбата очень интересная биография, – заметил Сергей Александрович. – Питомник милиции просит отдать его к ним в школу. Говорят, что из него может получиться замечательная ищейка.

– Ну что ж, – согласился судья. – Пес крепкий, злобности хоть отбавляй, с хорошим чутьем… Все данные налицо!

– Арбата я не отдам! – решительно заявил владелец овчарки и снова принялся гладить ее. – Я уже к нему привык. И в доме все его любят.

В продолжение этого разговора виновник происшествия жался к своему хозяину, обнажая время от времени свои желтоватые клыки и издавая глухое предостерегающее рычание. Глаза его горели недобрым светом. Вся его наружность выражала такую непримиримую злобу, что невольно привлекала к себе внимание.

– Серьезный пес, – сказал судья. – Удивительно, как ваш инструктор решился так смело подойти к нему!

– Ну, наш Шестаков не побоится ни одной собаки на свете. Кроме того, пес немного знает его…

Я все старался припомнить, откуда мне известна кличка желтого пса. Хотел расспросить потом Сергея Александровича, но так и забыл сделать это.